ВСТРЕЧА У САНДВЕРИ

Остались позади два дня и две ночи. Впереди показались очертания острова Сандвери. Погода испортилась. С юго-запада надвигались тяжелые рваные тучи. Ветер посвежел, и волны подернулись пенной сединой. Труднее стало работать веслами. В весельные дыры летели брызги, плечи и бока гребцов стали мокрыми. Карле снова вышел на палубу. Голова дракона, вырезанная из дуба и венчавшая форштевень, то вздымалась над волной, то опускалась. Карле крепче ухватился за канат, натянутый, как струна феле[37].

Он высматривал среди волн парус Туре Хунда — Собаки. Этот парус, сотканный из полос красного и синего цветов, был известен всему норвежскому побережью. Он наводил страх на селения данников лапонов. Все суда, завидев его, спешили укрыться в фиордах.

Огибая остров с северо-запада, Карле неожиданно встретился с этим парусом. Корабль Хунда вынырнул из-за скал и поравнялся с драккаром Карле. Викинги убрали парус и на веслах поддерживали корабль против волн. С драккара Хунда спустили лодку. Гребцы налегли на весла. Море кидало лодку как пустой бочонок, но она упрямо пробиралась по гребням волн. Вот уже Карле рассмотрел гребцов и Туре, сидевшего на корме. Лодка развернулась и подошла с наветренной стороны к штирборту драккара. Мягкая лестница из кожаных канатов скользнула за борт, и Туре — Собака вцепился в нее, оставив лодку. Быстро и ловко он взобрался на корабль. Братья приветственно подняли руки.

— Попутного ветра и большой удачи! — низким густым голосом произнес Туре Хунд.

— Попутного ветра и удачи! — отозвались братья.

— Один драккар — половина удачи, два драккара — целая удача. Один драккар — половина силы, два драккара — сила, которую не сломать никому! — говорил Туре Хунд.

— Но ты нарушил наше условие, — хмуро отозвался Карле. — У тебя корабль вдвое больше моего, и команды на нем наверняка не меньше сотни.

— Команды восемьдесят человек, — блеснув белками темных глаз, ответил Туре. — Меньшего драккара у меня нет, а чтобы отправиться с таким судном, двадцатью пятью гребцами не обойдешься.

Братья повели гостя в носовой шатер. Неуклюже переваливаясь на зыбком настиле, спотыкаясь о тюки, Туре пробирался следом за братьями на нос.

В шатре было тесно, и они втроем едва разместились. Гунстейн наливал брагу в большие кубки, выточенные из рога. Лица викингов были настороженно вежливы. Карле, подняв кубок, сдержанно сказал:

— Приветствую гостя на нашем корабле!

— Приветствую хозяев! — ответил Туре, и его бас заполнил тесный шатер.

У Туре Хунда — Собаки крупное лицо, широкий лоб, густые темные брови и прямой нос. Массивный подбородок с черной кудрявой бородой выдавался вперед. Все в этом ярле выдавало большую силу и упрямый характер. Темные глаза то сверкали огнем холодной неприязни, то становились вкрадчиво-ехидными.

Руки были могучие, волосатые, с крепкими пальцами. Кубок с напитком казался в этих ручищах хрупким: вот-вот сломается. Кожаная куртка наглухо застегнута на серебряные застежки. Под ней Карле угадал кольчугу и переглянулся с братом. Широкий, с золотой пряжкой пояс туго охватывал живот Хунда. Когда он говорил или смеялся, живот колыхался вместе с массивной застежкой. На поясе Хунда короткий меч с рукояткой из моржового клыка. На ней — чеканные золотые дубовые листья. Дуб — олицетворение стойкости и прочности, листья на рукояти — символ жизни и силы.

Узор на рукояти чеканил траллс-датчанин. Работа была сделана на совесть, и Туре Хунд сдержал слово: отпустил датчанина на волю, сняв с него железный обруч.

Туре богат и честолюбив. Неподалеку от драккара Карле его ожидал могучий корабль с восемью десятками головорезов, готовых на все. Туре набрал себе команду так, чтобы ни один человек не был лишним и ни один в бою не показал врагу спину.

Остров Бьярке — остров Берез — его владения. Там остались земли, скот, обширный дом с пристройками. В долине — луга и пастбища, серые от овечьих спин. Но Туре хотел приумножить богатство и стать одним из могущественных советников короля.

Гунстейн выразительно посмотрел на Карле. Тот опустил ресницы и спросил Хунда:

— Как будем делить добычу? Я предлагаю так: кто сколько получит на торге — то и его. А военную добычу, по-моему, надо делить поровну. Согласен ли Туре Хунд?

— Мы делим окорока пока еще не убитого кабана, — сказал Туре. — Дай бог, чтобы нам удалось вернуться из Биармии не с пустыми трюмами!

— Не мы первые идем туда, — сказал Карле. — Разве не привозил Отер меха куниц, соболей и белок? А Одд? А Эйрик Кровавая Секира?

— Пусть так, — согласился Хунд. — Я надеюсь, что и нам повезет. Добычу поделим так, как ты сказал.

— Но зачем ты нарушил условие? — еще раз упрекнул его Карле. — Разве я не говорил твоему посланцу Орвару, что у тебя должно быть только двадцать пять гребцов! Ты хочешь силой навязать нам свою волю?

Глаза Туре блеснули недобро.

— Когда медведь забавляется со щенком, он только слегка переваливает его лапой с боку на бок. Сильные великодушны к слабым. Обижать слабых — ниже достоинства сильных!

Карле вскочил на колени. Гунстейн сделал предостерегающий жест.

— Ты считаешь нас щенками? — вскричал Карле.

Туре даже не пошевелился. Он сказал примиряюще:

— У викингов не принято ссориться перед походом. Это не принесет добра. Ну, по рукам?

Карле все так же стоял на коленях, бледный от злости. Он не доверял Туре Хунду.

— По рукам? — улыбнулся Туре и протянул широкую тяжелую ладонь.

Карле посмотрел на брата. Гунстейн, не проронивший ни слова, отозвался:

— Ты старший на корабле, Карле. Тебе решать.

— Хорошо, — согласился Карле. — По рукам.

— То-то же! — повеселел Туре. — Налей-ка браги на прощанье: еду к себе на корабль. Поднимем паруса — и в путь!

— В путь! — сказали викинги, осушив кубки.