Нина Берберова Дело Кравченко История процесса

Нина Берберова

Дело Кравченко

История процесса

Французский перевод книги В. А. Кравченко «Я выбрал свободу» вышел в 1947 году, и тогда же получил премию Сент-Бева, одну из многочисленных французских литературных премий. 13 ноября 1947 года, в прокоммунистической еженедельной газете «Лэттр Франсэз», была напечатана корреспонденция, подписанная «Сим Томас», присланная якобы из Америки, под названием «Как был сфабрикован Кравченко». В этой статье автор, американский журналист, рассказывал о своей встрече и беседе с неким агентом ОСС, т. е. американской секретной службы. Этот агент открыл журналисту «тайну книги Кравченко».

«Чаплину (рассказывал агент Симу Томасу) явилась мысль заказать Кравченко книгу. Кравченко с удовольствием принялся за работу. В несколько месяцев он родил около шестидесяти страниц, они были неудобочитаемы и никуда не годились. Мне их показывали однажды, как курьез. Но в то время, как мне их показывали, Кравченко, как писатель, был уже позабыт: книга в 1000 страниц, подписанная его именем, была сфабрикована нашими знакомыми меньшевиками. После говорили, что Кравченко никуда не показывается, так как жизни его грозит опасность. Скорее — он прятался, потому что не был автором книги, о чем даже самые большие дураки могли при личном знакомстве легко догадаться».

Кравченко, узнав об этой статье, сейчас же привлек к суду французскую газету. На основании ст. 92, 32 и 33 закона 29 июля 1881 года и дополнения, сделанного 6 мая 1946 года, он требовал с «Лэттр Франсэз» три миллиона франков.

Через восемь дней газета уже опубликовала список своих свидетелей, которых она вызывала на процесс, ей вчиненный. В такой короткий срок она успела снестись не только с Америкой, но и с СССР. Свидетелей было около сорока.

Дело было назначено к слушанию в июле месяце, но тут выяснилось, что главный обвиняемый, автор информационной статьи, Сим Томас, явиться на суд не может, и возникли первые сомнения в его реальном существовании. Таким образом, на редактора еженедельника падала вся ответственность. Этим редактором был Клод Морган, писатель, чье имя до войны было мало известно. Во время резистанса[1] он, вместе с другими товарищами, начал печатать газету «Лэттр Франсэз», которая выходила тайно во время немецкой оккупации.

Но со времени первой статьи Сима Томаса до июля 1948 года, другой редактор газеты, Андрэ Вюрмесер, тоже писатель и критик, продолжал оскорблять Кравченко в своих статьях, так что Кравченко пришлось привлечь к суду и его. Залог для иностранца, затевающего процесс во Франции, был исчислен судом в два миллиона франков, и Кравченко его внес. За несколько дней до процесса, который вторично был назначен на январь 1949 г., его противники пытались оттянуть дело, заявив, что залог был внесен слишком поздно, но Кравченко, приехавший во Францию строжайшим инкогнито, внезапно созвал пресс-конференцию и объявил, что намерен процесса не откладывать.

13 января «Лэттр Франсез» обратилась во французское министерство иностранных дел с просьбой дать въездные визы 16-ти советским свидетелям и трем, живущим в Америке и Англии. Визы эти тотчас были даны. Однако, свидетели из Москвы явились только в последнюю минуту перед выступлением в суде, когда процесс уже был начат, и лишь в количестве пяти человек. Свидетели же Кравченко, количеством более 20-ти, были заблаговременно привезены из Германии, где они проживают в качестве «Ди-Пи» в американской и французской зонах.

Как выяснилось позже, адвокаты Кравченко и он сам получили более 5 000 предложений от новых эмигрантов приехать свидетельствовать на процесс. Из этого количества были выбраны люди, знавшие Кравченко или знавшие его первую жену, Зинаиду Горлову, или жители Днепропетровска и Харькова, которые могли лучше других помнить условия жизни, описанные в книге. Таким образом, в Париж приехали инженеры, сотрудники Кравченко, его учитель по Харьковскому институту, колхозники, раскулаченные в 1931-32 гг., студентка-медичка, учившаяся вместе с З. Горловой в свое время, и другие лица. Часть из них говорила по-русски, часть по-украински. Инженер Борнэ и г-жа Лалоз говорили по-французски, как и лейтенант Иуанэ.

Приехавшие из Германии остановились в гостинице Сен-Ромэн, на улице Сен-Рош. Их привозили на суд в специальном автокаре. Постепенно, по мере дачи показаний, они возвращались в Германию. Жена известного немецкого коммуниста, Неймана, г-жа Маргарета Бубер-Нейман, была выписана из Стокгольма. Она показывала по-немецки.

Число свидетелей, которых выставила французская газета, постепенно уменьшалось. Среди них были коммунистические депутаты, писатели, журналисты, резистанты, генералы и пр. Из СССР, в конце концов, прибыло — как уже было сказано — всего пять человек. Это были первая жена Кравченко, Зинаида Горлова, генерал Руденко, инженер Романов, инженер Василенко и инженер Колыбалов. Горлова и Колыбалов через несколько дней после показаний на суде вернулись в Москву. Остальные вылетели обратно на самолете через Прагу 12-го марта.

Дело должно было слушаться в 17-ой камере сенского исправительного суда, но так как зал этой камеры слишком мал и ожидалось большое стечение публики, то 17-ая камера перешла на все время процесса в зал 10-ой камеры, как самой большой. Этот зал вмещал около 300 человек, сидящих и стоящих очень тесно друг к другу. Три огромных окна выходили на набережную Сены, на юг, так что в солнечные дни приходилось спускать жалюзи от яркого света.

Председатель Дюркгейм и двое судей сидели, как обычно, на возвышении. Третий судья (запасной) сидел тут же за столом. Слева от председателя, тоже на возвышении, находился прокурор Куассак, человек еще молодой; за ним были размещены рисовальщики и художники. Справа от председателя сидела французская пресса, по другую сторону, ниже прокурора — представители французских и иностранных телеграфных агентств. Перед столом председателя и судей происходило самое действие: справа, лицом к председателю, разместились ответчики, слева — истец: Кравченко, его личный переводчик и два его адвоката, мэтры Жорж Изар и Жилебер Гейцман, а напротив них — гг. Вюрмесер, Морган, их переводчик и четыре адвоката: мэтры Нордманн, Блюмель, Матарассо и Брюгье. Между сторонами находился «барьер», то есть короткие перила, к которым вызывались свидетели.

Затем, уже в самом зале, сидели иностранные журналисты (около ста), адвокаты (человек 50) и гости: жены председателя, судей и адвокатов, члены дипломатического корпуса и др. В конце зала был высокий деревянный барьер и за ним стояла публика, которой было не менее 70–80 человек, и которая простаивала часами в очень большой тесноте и духоте.

Человек десять жандармов в форме и много полицейских в штатском занимали свои места заблаговременно. Фотографы являлись тоже ранее других и устанавливали свои аппараты. Киносъемки были запрещены. Во втором часу появлялись ответчики и их адвокаты. Затем раздавался звонок. Из главной двери появлялись Кравченко, его переводчик и переводчик трибунала, г. Андроников, адвокаты Кравченко в сопровождении помощников, несших «дело» — три огромных папки, чемодан, саквояж и портфель, а затем появлялся трибунал, и публика вставала со своих мест, как полагается во всем мире.

Контроль был очень строгий, адвокатов впускали только в тогах, журналисты должны были иметь личную карточку с фотографией. Желающих проникнуть в зал было в три раза больше, чем можно было впустить. Из иностранных журналистов были представители всех без исключения больших газет: г. Сандберг из Амстердама, г. Винде из Стокгольма, г. Матьюс из Лондона и т. д. Среди французских журналистов можно было видеть ежедневно: Пьера Сиза (из «Фигаро»), представителей «Орор», «Эпок», «Юманитэ» и т. д. Постоянных представителей русской антикоммунистической прессы, кроме пишущей эти строки, не было.

В. А. Кравченко в перерыве не выходил на широкую мраморную лестницу, куда выходили все остальные. Он уходил в специальную комнату, где с переводчиком и своими адвокатами продолжал заниматься процессом. Очень часто его задерживала публика в самом зале: он подписывал свою книгу, которую ему подавали стоявшие в очереди к нему поклонники и поклонницы. Некоторые приносили фотографии, и он подписывал их. С публикой он иногда перекидывался несколькими словами по-английски.

Мэтр Жорж Изар, адвокат Кравченко — бывший социалистический депутат департамента Мерт-и-Мозель (1936–1940). Он был делегатом группы резистанса во время временной Ассамблеи (1944–1945). Кавалер военного креста, медали Резистанса и Почетного Легиона, он был автором книг «От Маркса к марксизму» и «Человек революционен». Он уже вел в своей жизни несколько диффамационных процессов.

Мэтр Жильбер Гейцман — адвокат еще молодой. Во время войны он был в немецком плену.

Дело Кравченко началось слушанием 24 января 1949 г. Предполагалось, что оно продлится 9 дней. Оно закончилось 22 марта, после 25-го заседания. Приговор был вынесен через 10 дней.

Предлагаемый читателю репортаж не есть стенограмма процесса. Записанный непосредственно в течение 25-ти заседаний суда, он занимает немногим более ста страниц, в то время, как стенограмма тех же 25-ти заседаний занимает более 2 000.

Поэтому, автор репортажа заранее просит простить его, если его работа покажется недостаточно полной. Непосредственная запись, конечно, не может конкурировать с записью стенографической, но у нее есть перед этой последней одно преимущество: она, схватывая самое главное, старается быть живой.

Н. Берберова