Разгром бандповстанчества на основной территории страны

Положение, сложившееся на территории СССР, которая 22 июня 1941 г. приняла на себя удар агрессора, было тяжелым не только с военной, но и с политической точки зрения. В то же время нацистская пропаганда, утверждавшая, что вермахт пришел, чтобы освободить народы СССР от «еврейско-большевистского ига», воздействовала на антисоветски настроенных жителей страны. Значительная часть местного населения западных территорий СССР по меньшей мере пассивно отнеслась к приходу нацистов[1054], а в некоторых районах — приветствовала их как «освободителей»[1055]. Нельзя безоговорочно согласиться с мнением некоторых исследователей, что, например, в Эстонии в течение одного года советской власти «удалось полностью поменять национальное сознание, которое формировалось в течение веков, от антинемецкого к антирусскому»[1056], а в Молдавии «даже та часть населения, которая более или менее лояльно относилась к советской власти, после осуществления кампании по депортации изменила свои позиции»[1057]. Однако такие выводы имеют под собой определенное основание — в связи с ускоренной советизацией западных территорий СССР число антисоветски настроенных людей, несомненно, выросло. Таким образом, население этих регионов оказалось расколото по идеологическому признаку — часть его осталась на стороне советской власти, часть занимала выжидательную позицию, часть приветствовала уход советской власти и приход германских оккупантов.

На основной территории СССР[1058] антисоветски настроенная часть населения отождествляла германское нашествие с гибелью советского строя. Обиды на советскую власть способны были на какое-то время у части населения подавить традиционную ментальность, исторически ориентированную на защиту Отечества[1059]. На руку антисоветским настроениям также играло отрицательное отношение к «тактике выжженной земли», которая осуществлялась согласно директиве СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков» от 29 июня 1941 г. (перед армией и населением ставилась задача оставить оккупантам «пустые закрома, выжженные поля, опустевшие фабрично-заводские корпуса»)[1060]. Однако уничтожение жилых домов и хозяйственных построек обрекало ту часть населения, которая не была эвакуирована, на мучения и гибель. Были отмечены выступления жителей прифронтовых районов против подобных акций[1061].

В череде невзгод, связанных с войной, смогли усилить свою деятельность антисоветские религиозные секты. Так, среди членов «Истинно-православной церкви» и «Истинноправославных христиан» повсеместной была вера в то, что советская власть пришла к своему краху. Наиболее радикально настроенные сектанты ратовали за полное отречение от общества, уходили в леса, прятались в убежищах. Многие последователи этих сект категорически отказались взять оружие для защиты страны от врага. В 1941 г. в Киеве, Виннице и Житомире возникли подпольные группы «апокалипсистов». Во время оккупации члены этой секты вышли из подполья и активно поддержали нацистов[1062].

Еще до ухода Красной армии на западных территориях СССР произошла резкая активизация сепаратистских движений, созданных еще осенью 1940 г. местными националистическими кругами[1063]. К 1 июля 1941 г. на территории Западной Украины действовали 94 бандповстанческие группы (476 человек) и 1171 нелегалов, Западной Белоруссии — 17 групп (90 человек) и 106 нелегалов. В дестабилизации обстановки в западных областях УССР до их оккупации главную роль сыграла Организация украинских националистов (ОУН), которая еще до войны подготовила антисоветские повстанческие группы, «приобретавшие оружие и готовившие вооруженное восстание»[1064]. В некоторых горных районах Львовской области оуновцы взяли на себя полицейские функции и распустили колхозы еще до прихода германских оккупантов[1065].

В Каунасе 23 июня 1941 г. литовские повстанческие группы захватили отделения милиции и несколько арсеналов[1066]. По оценкам ряда исследователей, в первые недели войны в Литве были активны до 130 тыс. повстанцев, которые нападали на отступавшие части Красной армии[1067]. В Риге 28 июня 1941 г. произошло антисоветское восстание. Рижская радиостанция провозгласила формирование «латвийского правительства». Контроль над городом был восстановлен Красной армией на следующий день[1068]. В Эстонии отряды антисоветских партизан («лесных братьев») нападали на мелкие подразделения Красной армии и советские учреждения. Отряды эстонских дезертиров совершали убийства советских воинов и диверсии на путях их отхода в районах Пскова и Выру, а также в Таллине. В начале июля 1941 г. «лесные братья» на время взяли власть в некоторых волостях Эстонской ССР. Советские воинские подразделения совместно с бойцами местных истребительных батальонов в июне и июле 1941 г. уничтожили 210 «лесных братьев»[1069].

Начало войны закономерным образом спровоцировало колоссальный рост бандитизма на всей территории СССР — в 11,9 раза[1070]. Наибольшая часть бандповстанческих групп носила чисто уголовный характер. В то же время часть их имела антисоветскую ориентацию. В Хабаровском крае появились повстанческие группы, созданные бывшими белогвардейцами. В Якутии с сентября 1941 г. действовала подпольная группа Коркина, в начале 1942 г. — Общество спасения России от большевизма. В ноябре 1941 г. в Краснодаре была раскрыта Партия нового порядка, которая ставила своей задачей «свержение Советской власти, восстановление капитализма, создание местного правительства после оккупации Кубани немцами, а также оказание помощи немецким оккупантам в проведении их мероприятий». Партия имела свою программу, которая называлась «Крах Советской империи и задачи русского народа», ей был намечен состав будущего местного правительства, подбиралась кандидатура для поездки в оккупированный Таганрог с целью установления связи с германскими властями. В январе 1942 г. в Усть-Лабинске (Краснодарский край) была раскрыта молодежная организация «Союз друзей России». В сводке прокуратуры особо подчеркивалось, что «все они являются комсомольцами». Организация провела с сентября 1941 г. около двенадцати собраний, на которых обсуждались программные вопросы и методы борьбы с советской властью с целью восстановления в СССР «буржуазного демократического строя». Методом действий был избран «призыв населения к восстанию». В том же регионе была выявлена армянская повстанческая группа. В Грузии националистические группы планировали поднять восстание при приближении оккупантов. В Армении возникли повстанческие группы курдов и мусаватистов. В Средней Азии с началом войны произошла общая активизация «басмаческих элементов». Антисоветские повстанческие группы действовали также в Узбекистане, Туркменистане, Киргизии, Казахстане и Таджикистане. Так, выявленная в Казахстане группа Омарова и муллы Туспекова ставила задачу создания независимого казахского государства[1071].

Политическая ситуация в национальных регионах Северного Кавказа была сложной и до войны. Значительная часть местного населения была недовольна правительственной политикой — в первую очередь коллективизацией сельского хозяйства. Во-вторых, среди некоторых народов региона отмечались отсутствие или слабость просоветской элиты, что создавало ситуацию постоянного кризиса в отношениях между властью и населением. Так, в Чечено-Ингушетии, после репрессий против «кулацко-мулльских элементов» в 1930-х гг. «устойчивость советской власти стала все более сомнительной», а «удары по органичной и далеко не советской социальной и культурной элите вайнахов привели к радикальному ослаблению среди них лояльности к Советскому государству»[1072]. По некоторым данным, в 1940 г. Генштаб РККА предлагал применить в отношении населения ряда регионов Северного Кавказа «специальные меры» в виде депортации[1073]. Так, на территории Чечено-Ингушетии антисоветские выступления происходили в 1925, 1930, 1932 гг. и январе 1941 г. В рамках проведенной с 20 сентября 1937 г. по 1 июля 1938 г. чекистско-войсковой операции в ЧИАССР были ликвидированы 82 банды в составе 400 человек. К началу 1941 г. в этой республике действовала 21 банда в составе 96 человек[1074]. В период с 1 января по 22 июня 1941 г. был выявлен 31 факт бандповстанческой активности[1075].

После начала Великой Отечественной войны в Чечено-Ингушетии начали действовать антисоветские бандгруппы X. Исраилова, целью деятельности которой было «свержение советской власти вооруженным путем и соединение с германской армией», и М. Шерипова, которым удалось организовать разрозненные выступления, в том числе воспользовавшись недовольством антисоветски настроенных жителей трудовой мобилизацией «для выполнения работ, связанных с военными мероприятиями». В январе 1942 г. по приказу наркома внутренних дел Чечено-Ингушской АССР С. И. Албогачиева была проведена оперативно-чекистская операция в высокогорной местности Шатоевского, Итум-Калинского и Галанчожского районов, в результате которой было захвачено 97 бандитов, а остальные скрылись в горах. В июне 1942 г. аналогичная операция была проведена в Шатоевском районе, в результате которой было захвачено 56 бандитов. Всего на территории республики в 1942 г. было проведено 413 операций, в результате которых было ликвидировано 9 кадровых банд в составе 102 человек. Кроме того, было уничтожено 529 бандитов из состава других банд и задержано 3793 человек. Бандповстанческие группы действовали также на территории Эльбрусского района Кабардино-Балкарии, в Карачае и Черкесии. В конце 1941 г. и январе 1942 г. в Кабардино-Балкарской АССР было арестовано 50 участников бандповстанческих групп[1076].

Германское вторжение на Северный Кавказ летом 1942 г. вызвало рост бандповстанческих проявлений в регионе. Наиболее яркими они были во второй половине 1942 г., в ожидании прихода оккупантов и во время их максимального продвижения на Кавказ. В августе 1942 г. группа М. Шерипова численностью в 200 человек разгромила советские и партийные учреждения в селе Химой (райцентр Шатоевского района Чечено-Ингушетии) и сельсоветы в селах Цеси и Дзумсой. Однако при нападении на село Итум-Кале повстанцы были разбиты. В ноябре 1942 г. М. Шерипов был убит. В августе 1942 г. произошло выступление группы И. Магомадова (ликвидировано в октябре 1942 г.). В январе 1943 г. произошло выступление в Учкулановском районе Карачаевской АО. В Дагестанской АССР в сентябре 1942 г. повстанческая группа двое суток безуспешно осаждала райцентр Шаури. В конце 1942 г. в не оккупированных улусах Калмыкии действовали бандповстанческие группы численностью до 150–200 человек. Рост антисоветской повстанческой деятельности в 1942 г. был отмечен также в Азербайджане. Так, в Агдашском районе была раскрыта попытка создать повстанческую организацию из числа местных дезертиров и уклоняющихся от мобилизации, в Закатальском районе была ликвидирована молодежная антисоветская организация, готовившая совместно с одной из повстанческих групп антисоветское выступление «в пользу гитлеровцев» перед ожидаемым вторжением их в Азербайджан[1077].

Разведорганы Третьего рейха сами искали выход на бандповстанцев. Так, в Чечено-Ингушетии германские агенты установили связь с рядом повстанческих групп, совместно с которыми готовили восстания в ряде районов республики, но были разгромлены. В августе — сентябре 1942 г. на территорию Азербайджана было заброшено шесть групп парашютистов (всего 31 человек). Все задержанные оказались бывшими военнослужащими Красной армии, попавшими в плен и завербованными германской разведкой. Они имели задание «организовать бандповстанческие группы и другие контрреволюционные антисоветские формирования для ведения подрывной профашистской работы на территории Азербайджанской ССР»[1078].

В 1943 г., после освобождения территории Северного Кавказа от германских оккупантов, советские органы приступили к решительным действиям по борьбе с бандповстанчеством в этом регионе, которое теперь стало характеризоваться активностью немногочисленных, но хорошо вооруженных мелких кадровых бандгрупп. Вооружение банды получали в том числе за счет амуниции, предназначавшейся для местных партизанских и истребительных отрядов, которые в период боев на Северном Кавказе создавались из числа местного населения и вооружались «без всякого учета». По данным НКВД, от этих отрядов у местного населения осталось большое количество боеприпасов и оружия вплоть до минометов и станковых пулеметов. О масштабе распространения оружия в этом регионе говорит тот факт, что за годы войны на территории ЧИАССР было изъято 18 тыс. единиц оружия[1079].

К лету 1943 г., по данным НКВД, банды «вместо открытой борьбы и обороны в укреплениях… перешли к убийствам из-за угла неожиданным налетом, с целью террора местного населения и партийного] актива, грабежа совхозов, колхозов и отдельных колхозников». В августе 1943 г. в Чечено-Ингушетии действовали 44 кадровые бандгруппы — как «грабительские», так и «политические». Путем мероприятий по разложению банд, осуществленных в том числе с участием местного населения, за лето 1943 г. было легализовано 23 кадровые банды в составе 147 человек и 113 одиночек. По состоянию на 1 сентября 1943 г. в республике орудовала 71 банда. В период сентября — октября 1943 г. была ликвидирована 41 банда в составе 218 человек, в том числе легализовано 30 банд в составе 183 человек и 60 одиночек. На 1 ноября 1943 г. было учтено 35 банд в составе 245 человек и 43 одиночек. На 15 ноября 1943 г. осталось 16 банд в составе 91 человека, которые «особой активности» не проявляли. К концу 1943 г. на территории республики действовали 47 банд. По одним данным, всего в 1943 г. в ЧИАССР было уничтожено 236 бандитов, повстанцев и бандпособников, а также выявлено более 4 тыс. рядовых членов повстанческих формирований. По другим данным, в тот же период было проведено 148 операций, в результате которых было убито 294, ранено 22 и захвачено 3803 бандита. Потери войск НКВД составили 45 человек убитыми и 29 ранеными[1080].

Из представленных данных видно, что учет бандитов органами НКВД ЧИАССР был, как минимум, неточным. Уже в тот период командование войск НКВД, расквартированных на Северном Кавказе, отмечало, что райотделы НКВД «точных данных о наличии бандгрупп… не имеют, вследствие слабой агентурной работы, отсутствия должного учета всего преступного элемента», «большое количество бандитов числится… только по спискам, тогда как их, в самом деле, не существует», а «факты грабежей приписываются таким несуществующим бандам». Сотрудники местных органов НКВД допускали «много случаев недисциплинированности, безобразного поведения… (пьянки, дебоши со стрельбой)», не оказывали помощи в размещении личного состава войск НКВД, снабжении их электричеством, предоставлении линий связи, не соблюдали чекистскую тайну, в связи с чем операции, намеченные войсками НКВД, преждевременно рассекречивались[1081]. По некоторым данным, сотрудники НКВД Чечено-Ингушетии, в том числе начальник Отдела по борьбе с бандитизмом И. И. Алиев, руководствовались странными и незаконными соображениями, что «ликвидация бандитов в Чечне — дело явно невыгодное, так как тогда НКВД делать будет нечего». Неудовлетворительность деятельности органов НКВД ЧИАССР по борьбе с бандитизмом отмечалась в постановлениях Чечено-Ингушского обкома ВКП(б). Мало того, есть сведения о возможной связи наркома внутренних дел ЧИАССР С. И. Албогачиева, начальника Отдела по борьбе с бандитизмом И. И. Алиева и ряда других работников НКВД республики с бандповстанческими группами[1082]. В сентябре 1943 г. С. И. Албогачиев был снят с должности наркома.

«Больным вопросом» являлись взаимоотношения между войсками НКВД, дислоцированными в Чечено-Ингушетии, и местным населением. Некоторые военнослужащие «вынашивали нездоровые настроения по отношению к чеченцам», имели место случаи нарушения законности, присвоения ценностей, отобранных при производстве обысков. К обострению отношений с местным населением[1083] вели «перегибы в проведении чекистко-войсковых операций», выражавшиеся «в массовых арестах и убийствах лиц, ранее не состоявших на оперативном учете и не имеющих компрометирующего материала». С января по июнь 1943 г. в рамках операций НКВД было уничтожено 213 человек, из которых на оперативном учете состояли только 22 человека[1084].

Одним из благоприятных условий для развития бандитизма в Чечено-Ингушетии являлось «недостаточное проведение партийно-массовой и разъяснительной работы среди населения, особенно в горных районах»[1085]. Органы НКВД отмечали, что среди сотрудников «местных и партийных организаций… есть засоренность чуждым элементом, что дает возможность проводить агитацию со стороны бандитов». Местные власти не оказывали помощи органам НКВД и войсковым гарнизонам в изъятии оружия у населения. Работники советских и партийных органов республики сами имели много оружия, а также потворствовали незаконным делам своих знакомых и родственников. Командование войск НКВД считало, что бандгруппы пользовались «пассивностью руководства Республики, которое не только не вело активной борьбы с бандитизмом», но в ряде случаев само являлось «бандпособниками»[1086]. Возможно, некоторые совпартработники были «заинтересованы в поддержке бандитов», так как получали «долю с их грабежей»[1087].

Низкий авторитет властей, пренебрежение местными обычаями (в частности, традиционность владения оружием), а также общий негативный фон по отношению к советской власти привели к неудачам чекистско-оперативных мероприятий. Так, операция в горном Итум-Калинском районе не только не дала положительных результатов, но, наоборот, в ряде населенных пунктов еще более ухудшила отношение населения к органам советской власти. В Майстинском, Хилдихароевском и Баулоевском сельсоветах жители категорически отказались сдать оружие и выгнали со своей территории представителей НКВД и советско-партийных органов. Внешнее улучшение отношения к власти произошло только после ввода войск НКВД на территорию района[1088].

Тем не менее в 1943 г. были отмечены изменения в настроениях населения республики, которое, «в связи с успехами Красной армии на фронте», начало «враждебно относиться к бандитам», своевременно выполняло «различные государственные поставки», создавало «фонды помощи и подарков Красной армии»[1089]. Схваченный в январе 1943 г. О. Губе, руководитель германской диверсионной группы, заброшенной на территорию ЧИАССР, показывал на допросе, что «стал наблюдать охлаждение… чеченцев и ингушей» по отношению к себе[1090]. Органы НКВД отмечали, что население ЧИАССР стало оказывать «сопротивление бандитам», в том числе в результате проведенной «широкой разъяснительной работы со стороны партийных и советских организаций». В качестве примера можно привести несколько фактов противостояния жителей Чечено-Ингушетии и участников бандформирований только за один месяц (сентябрь 1943 г.). 11 сентября 1943 г. банда численностью 40 человек совершила нападение на пастбище колхоза в хуторе Зиверхи Веденского района, угнав при этом 983 головы скота. Узнав об этом, колхозники организовали на путях банды засады, вступили с ней в перестрелку, убили одного и ранили троих бандитов. Банда, получив отпор, рассеялась. 16 сентября банда численностью 35 человек пыталась угнать 300 голов скота из колхоза в селе Кенхи Шароевского района. Колхозный актив мобилизовал колхозников и организовал вооруженное сопротивление банде, тем самым предотвратив угон скота. 24 сентября с пастбища вблизи хутора Нихой-Лам Веденского района банда в количестве 47 человек угнала 53 головы скота, принадлежавшего колхозу села Махкеты Веденского района. Колхозники организовали преследование банды и, завязав с ней бой, отбили скот[1091].

Изменению ситуации способствовала и коренная перестройка работы районных органов НКВД и НКГБ, замена их рукодящего состава, устранение «неблагонадежных» сотрудников. В результате правоохранительные органы «более решительно повели борьбу с бандитами». Подразделения и штабные офицеры войск НКВД проводили в колхозах и райцентрах беседы, доклады и совместные митинги «по общеполитическим вопросам». Некоторые войсковые подразделения оказали помощь колхозам в уборке урожая, «имея об этом хорошие отзывы». Взаимоотношения войск НКВД с местным населением значительно улучшились, а количество незаконных деяний, допускавшихся некоторыми военнослужащими, резко снизилось[1092].

По состоянию на 10 января 1944 г. в Чечено-Ингушетии остались всего четыре банды в составе 12 человек, в том числе ранее легализованная банда М. Махмудова, возвратившаяся 1 января 1944 г. на нелегальное положение после убийства секретаря Веденского райисполкома Алиева. К 31 января 1944 г. в Чечено-Ингушетии было 8 банд в составе 26 человек. Увеличение количества банд произошло потому, что в связи с вводом дополнительного контингента войск НКВД в республику в конце декабря 1943 г. четыре ранее легализованные банды, боясь привлечения к ответственности, перешли на нелегальное положение. Такое количество банд и их участников сохранялось в республике вплоть до момента депортации чеченцев и ингушей (конец февраля 1944 г.)[1093].

Таким образом, к началу 1944 г. в ЧИАССР был в основном ликвидирован. В республике «остались отдельные немногочисленные бандгруппы», состоявшие из «кадровых бандитов, махровых изменников Родины». Многие из них зимой 1943/44 г. перешли в крупные села и города, где жили по фиктивным документам, а некоторые даже устроились на работу. Значительная их часть вошла в общение с уголовнопреступным элементом, проститутками, проживала в трущобах и притонах. Часть бандитов жила по аулам, «прикрываясь, как мирные жители»[1094].

В Черекском районе Кабардино-Балкарии в начале 1943 г., после освобождения территории республики от оккупантов, была ликвидирована «политическая банда» в составе 300–350 человек. К августу 1943 г. в республике действовали 54 вооруженные банды — в Чегемском, Нальчикском, Черекском, Эльбрусском, Урванском, Баксанском и Лескенском районах. Формирование банд происходило за счет криминальных элементов, дезертиров, уклонистов и пособников оккупантов[1095].

В 1943 г. в Кабардино-Балкарии было проведено 25 операций по борьбе с бандповстанчеством. Был уничтожен 141 бандит, ранено 22 человека и захвачено 1039 человек. Потери войск НКВД составили 18 человек убитыми и 42 человека ранеными. На 10 января 1944 г. в республике осталось 20 банд в составе 243 человек, к 10 февраля 1944 г. их численность уменьшилась до 13 банд в составе 120 человек, однако к 1 марта 1944 г., по некоторым данным, она резко выросла до 54 бандгрупп в составе 930–950 человек. Сообщалось, что во время вступления войск НКВД в горные районы республики банды оказали вооруженное сопротивление, в частности, банда в составе 60 человек в течение 5 дней удерживала селение Хабаз, а другая банда в составе 250–300 человек в течение 6 дней удерживала район Верхней Балкарии. Подразделениям войск НКВД приходилось с боем занимать селения, предназначенные для размещения гарнизонов. Участники банд «легализовались только под силой штыка». По другим данным, на 1 марта 1944 г. в Кабардино-Балкарии оставалось всего 7 бандгрупп в составе 103 человека. Как и в случае Чечено-Ингушетии, создается впечатление, что статистика по банддвижению не велась должным образом, и доверять ей в полной мере не представляется возможным. Тем не менее очевидно, что в целом бандитизм на Северном Кавказе был подавлен[1096].

В Калмыкии с мая 1943 г. началась работа по ликвидации бандповстанческих групп, в результате чего к августу 1943 г. удалось ликвидировать 23 банды в составе 786 человек. Засланная нацистами на территорию республики диверсионная группа Б. Огдонова (командир ранее созданного коллаборационистского «Калмыцкого легиона») была также разгромлена[1097].

В других регионах основной части СССР также произошел спад повстанческого движения. Зафиксированы лишь незначительные бандповстанческие группы, которые исповедовали националистические цели — их наличие было отмечено только до 1944 г.: по три группы — в Азербайджане и Таджикистане, по одной — в Узбекистане и Казахстане[1098]. Повстанческое движение в Молдавии, где оккупация усилила «позиции Румынии, укрепила идею присоединения Бессарабии к Румынии»[1099], выразилось в создании антисоветских групп, совершении терактов, саботаже хлебозаготовок[1100], однако к 1945 г. оно также сошло на нет.