10

10

Пятнадцатого января сорок четвертого года во время дневной стоянки отряда на хуторе Тростянец от нашего обоза отделился серенький «опель». За рулем его сидел Ваня Белов, рядом с шофером восседал переодетый в обер-лейтенанта Пауля Зиберта Грачев, позади него — Ян Каминский. Командование отряда проводило «опель» за околицу. И кто бы мог подумать, что эти проводы отважных разведчиков окажутся последними…

«Опель» выскочил на шоссе, «втерся» в толчею отступающих гитлеровцев и направился через Луцк во Львов. Туда же, только проселочными дорогами и овражистыми полями Волыни, двинулся и весь наш отряд. Это был самый изнурительный и самый опасный за всю двухлетнюю историю отряда рейд. С востока все слышнее гремела канонада. Фронт, раньше находившийся от нас за добрую тысячу километров, теперь сзади накатывался девятым валом. Вокруг панически бежали фашистские орды, в бессильной злобе уничтожая все живое на своем попятном пути. Зимнее ночное небо зловеще озарялось — кругом полыхали деревни и хутора. Наш длиннющий обоз из трехсот фурманок продирался рокадными дорогами на запад. Мы отбивались от фашистов, атакующих нас то спереди, то сзади, то с флангов. Мы сметали засады бандеровских банд, хоронили своих павших товарищей и спешили к Львову. В сражении под Бродами, где на нас напали батальоны галицийской дивизии СС, иссяк последний боезапас отряда. Мы вынуждены были маневрировать, искать обходные пути.

Тем временем Красная Армия стремительно наступала. И вот на рассвете 5 февраля нас настигли авангардные части Первого Украинского фронта! Салютом из последних зарядов мы приветствовали нашу армию. Но долгожданный выход на Большую землю был омрачен для нас полным разрывом связи с Грачевым и его сподвижниками во Львове. Больше от них вестей в отряд уже не поступало.

* * *

6 ноября 1944 года мы, немногие из медведевцев, вернувшиеся в Москву, стояли в строю и слушали Указ Президиума Верховного Совета о присвоении посмертно высокого звания Героя Советского Союза тому, кто действовал рядом с нами в обличье фашистского офицера Пауля Зиберта. Это был Николай Иванович Кузнецов! Только тут мы узнали подлинное имя нашего боевого друга, имя, ставшее ныне легендарным. О его поистине фантастических подвигах рассказывают книги; его образ запечатлен в монументальной скульптуре, на живописных полотнах и в кинофильмах.

Мой несовершенный и незавершенный рисунок является не столько портретом, сколько эскизом к нему. Но он остался единственным изображением Кузнецова с натуры. Чудом сохранился он во всех передрягах последнего похода отряда и затем был передан в Ровенский музей партизанской славы.

Рисунок Гриши до сих пор, к сожалению, не найден.

При каждой встрече с членом Союза художников Казахстана Григорием Григорьевичем Пономаренко мы горько сожалеем об одном и том же: именно о том, что не довелось нам закончить портрет легендарного разведчика Николая Кузнецова, пока он был с нами.