Григорий Голобородько. Мы понимали друг друга
Григорий Голобородько. Мы понимали друг друга
Долгим был наш путь к Эльбе. Война, в которой мне довелось участвовать с самого ее начала до победного конца, продолжалась 1418 дней и ночей. Позади были горькие дороги отступления, Сталинград, Курская дуга… Тысячи преград — реки и озера, леса и болота, минные поля и укрепленные пункты.
О том, что значит командовать стрелковой ротой в пехоте, да еще в наступлении, я думаю, распространяться не надо. Комроты показывали пример, поднимали солдат в атаку — и часто первыми гибли на поле боя. Добавьте к этому чувство особой ответственности за судьбы солдат, за их жизни.
В январе 1945 года мы наступали в Польше с Сандомирского плацдарма на Висле и несли большие потери. Солдат в роте осталось мало. Это на нашей земле мы освобождали свои села и города и тут же пополнялись новобранцами. А здесь людей не хватало.
Впереди снова была водная преграда — Эльба. Мне и в голову не приходило, что она станет рубежом, где произойдет встреча между нашими и американскими войсками.
23 апреля мы заняли поселок Крайниц и вели бой за выход к Эльбе. Гитлеровцы упорно оборонялись. В их боевых порядках перемешались солдаты и офицеры, эсэсовцы и курсанты военных училищ, старики и даже подростки из фольксштурма и гитлерюгенда.
На следующий день я узнал о возможной встрече с союзниками. Командир 2-го стрелкового батальона гвардии майор Федор Глотов приказал мне подготовить роту к разведке на западном берегу Эльбы. Он добавил, что задачу поставит гвардии подполковник Александр Тимофеевич Гордеев — наш командир полка.
Утро 25-го было туманным. Это было нам на руку — меньше риска. Мы беспрепятственно форсировали Эльбу и продвинулись в юго-западном направлении к городу Штрела. Выбрали высокое сухое место, удобное для наблюдения, оборудовали позиции и стали ждать. В городе — никаких признаков жизни. Однако входить в него мы опасались. Выслали наблюдателей в Штрелу и ее окрестности. Фашисты воевать умели и нас приучили не допускать оплошностей.
Около полудня услышали шум моторов. В город въехали американцы на автомобилях, о чем мы догадались, когда увидели серию зеленых ракет. Командир полка предупредил нас, что это опознавательный знак американцев. Мы, как было условлено, ответили серией красных ракет. Из-за домов вышли солдаты в касках, не похожих на немецкие, и в незнакомой нам форме. Вслед за ними на шоссе, ведущее к Эльбе, выехали автомашины. Теперь мы убедились, что это действительно американцы, — их «виллисы» имелись и в нашей дивизии.
После короткой заминки я попытался обменяться информацией с американским лейтенантом о расположении наших частей. Но мы не понимали друг друга. Тогда я повернул его лицом к Эльбе и указал на Крайниц, а затем показал этот же поселок на карте. Мы поняли друг друга и рассмеялись.
День был солнечный, теплый. Наши солдаты впервые ходили в полный рост. Медали на гимнастерках блестели в лучах солнца. Было такое чувство, что война кончилась. Это были мгновения безмятежного счастья и надежды. Мгновения, которые я запомнил на всю жизнь.
Фамилию лейтенанта Альберта (Бака) Котцебу я узнал позже, когда он со своим разведпатрулем переправился к нам в полк по приглашению подполковника Гордеева. Здесь я познакомился и с рядовым Джозефом Половски. Однако подружились мы 10 лет спустя, в 1955 году, когда он приехал в Москву. Вспоминая тогда первую встречу на Эльбе, мы поклялись сделать все для того, чтобы никогда больше не допустить войны.