Английские левые лейбористы в годы Второй мировой войны (1939–1945) Е. Г. Блосфельд

Английский левый лейборизм – довольно неоднородное течение. Левые лейбористы были представлены как в собственно Лейбористской партии, так и тред-юнионах, причем часто и в небольших объединениях (например, «Общество мебельщиков»), в Независимой рабочей партии (НРП), которая в это время не входила в Лейбористскую партию.

Несмотря на текучесть и неоднородность левых лейбористов, можно выявить основные линии, по которым просматривались их отличия от политики правительства и официального лейбористского руководства.

Наиболее ярко мнение левых выражалось в период войны в еженедельниках «Нью Стейтсмэн энд Нэйшн», «Трибюн», в «Рейнольдс Ньюс», их позиции тоже имели некоторые расхождения. Активно выступали левые лейбористы в парламенте.

При всей своей неоднородности позиция левых лейбористов основывалась на общих теоретических установках, сформированных в межвоенные годы и модернизированных в соответствии с условиями Второй мировой войны.

Поэтому не совсем правы те исследователи, которые говорят о единодушии в Лейбористской партии в период войны по вопросам внешней политики, хотя и с наличием разных представлений о мировом политическом устройстве после войны и послевоенной деятельности коалиционного правительства[795], или в том, что Вторая мировая война явилась лабораторией разработки леволейбористских теорий об устройстве послевоенных политических учреждений [796].

Расхождения между официальным лейборизмом и левыми были весьма существенными и проявлялись уже в годы Второй мировой войны, а не после нее.

Левые не ждали окончания войны, они хотели частичного и возможного выполнения своих установок и требований уже в период войны, не связывая их только с деятельностью послевоенного лейбористского правительства.

Позиции левых лейбористов выражали настроения значительной части английских трудящихся[797].

При этом вовсе не следует проводить четкую границу между левыми, с одной стороны, и правыми лейбористами и консерваторами, с другой, по определенным политическим группам, как это делает Д. Хоуэлл, полагая, что позицию левых выражал Исполком Лейбористской партии, а позицию правых – лейбористская парламентская фракция[798]. И в Исполкоме, и в парламенте, и в профсоюзах, и среди активистов Лейбористской партии были представлены различные оттенки мнений левых.

Левые лейбористы вели борьбу как против наступления на права рабочих, так и за активные действия против фашизма как главной угрозы. Один из леволейбористских лидеров и теоретиков Д. Стрэчи сразу после образования коалиционного правительства писал, что левые лейбористы надеются выиграть не только войну против Гитлера, но и против капитализма[799].

Левые лейбористы отказались от пацифизма, который перед войной и в ее начальный период вполне соответствовал официальной политике «умиротворения», отказались от пропаганды разоружения, которая в новых условиях работала уже не на предотвращение войны, а на ослабление страны перед лицом фашизма.

Они выступали за объединение нации перед лицом фашизма, но выступали и против «мюнхенцев» в правительстве, и против объединения с ними; а также против полного зажима демократии в военное время.

Г. Ласки защищал усиление роли правительства на период войны, в то же время настаивал на сохранении демократических свобод и контроля парламента над правительством. Правительство, – говорил он, – не должно быть и судьей и обвинителем[800]. На 73 съезде Британского конгресса тред-юнионов (БКТ) лидеры двух крупнейших профсоюзов – Федерации горняков (Г. Смит) и Союза железнодорожников (У. Джефскоутс) выступили против предложения Генсовета БКТ о возобновлении антипрофсоюзного акта 1927 г. Они заявили, что нельзя доверять правительству, которое говорит: «Будьте хорошими парнями и приходите после войны»: надо отстаивать свои права уже сейчас[801].

Сильные разногласия возникли уже на 39 лейбористской конференции при обсуждении доклада К. Эттли по вопросу о вхождении лейбористов в коалиционное правительство У. Черчилля, прежде всего потому, что в нем оставались «мюнхенцы». Исполком упрекали в непоследовательности в отношении к ним. Представители ряда местных лейбористских организаций выступили против объединения с «мюнхенцами», заявив, что это объединение ничего не даст, т. к. лейбористы в правительстве не смогут обеспечить решение социалистических задач. Те же, кто поддержал резолюцию, потребовали от правительства гарантий о деятельности в направлении установления некапиталистического мира после войны [802].

На 40-й лейбористской конференции меморандум Исполкома подвергли критике именно за отсутствие настойчивости в этом плане и даже восхваление правительства.

С. Силвермен упрекал лейбористское руководство, за то, что оно ничего не сделало чтобы помешать эксплуатации рабочих, хотя бы на некоторое время, но полагал, что перед лицом фашизма надо действовать в коалиции с правительством[803].

На 41-й лейбористской конференции Г. Ласки, поддерживая коалицию с консерваторами, обращался к У. Черчиллю с призывом объявить о целях правительства. Он говорил, что победа над фашизмом не является гарантией народного мира, который объявил У. Черчилль, необходимы социальные преобразования после войны[804]. Уже в это время наиболее радикальные левые требовали свободы Лейбористкой партии за пределами правительства и в случае разногласий – права покинуть правительство[805]. Это требование мотивировалось тем, что правительство во время войны не сможет обойтись без рабочего класса.

Руководство лейбористской партии вынуждено было учитывать сильные разногласия среди лейбористов по условиям объединения с консерваторами и о последствиях деятельности коалиционного правительства, и на 39-й конференции предложена и принята декларация национального исполкома «Труд, война и мир», где была изложена программа преобразования послевоенного мира на условиях левых. Она включала в себя контроль над банками, национализацию добычи угля, транспорта, земельной собственности, общественной собственности в ключевых отраслях промышленности, в общественных службах. Признавалась роль тред-юнионов в национальной жизни и в промышленности, содержалось обещание ликвидировать безработицу. Конечно, эта декларация была рассчитана на сплочение нации в период войны, и руководство не выражало серьезных намерений следовать этим заявлениям, откладывая их на послевоенный период. Вопросы национализации и требования от руководства следовать в направлении выполнения этой программы после войны поднимались левыми на всех конференциях Лейбористской партии во время войны.

Левые лейбористы, как и в довоенное время, выступают за ликвидацию палаты лордов, повышение роли парламента, с тем, чтобы его контроль был действительно демократическим и эффективным.

На 42-й конференции лейбористской партии Г. Ласки в духе всей концепции левых подчеркивал связь проблем национализации с реконструкцией всего общества, прежде всего, в плане изменения производственных отношений, перераспределения материальных и духовных благ. Он заявлял, что эти проблемы должны быть разработаны уже в военный период[806].

Настаивая на необходимости агитации за национализацию, демократический контроль и проведение этих мер частично уже в период войны, другой видный идеолог левых лейбористов Э. Бивен писал: «Я верю, что мы должны рассматривать послевоенный мир и наше планирование в рамках политического действия не только после войны, а уже сейчас» [807]. Говоря о компенсации бывшим владельцам, Э. Бивен считал, что она должна быть ограничена парламентом. В духе плана «семейных пособий», предлагаемых НРП, а затем левыми в Лейбористской партии в 30-е годы, он заявлял, что государство должно взять на себя бесплатное распределение молока для детей и установить твердые цены на основные продукты (в национализированных отраслях). Э. Бивен требовал, чтобы ключевые отрасли промышленности были национализированы во время войны, иначе их нельзя будет национализировать и после войны, кроме как «кровавой революцией»[808], которой он, как и все левые, хотел бы избежать.

Левые лейбористы требовали от руководства партии сплотить массы на основе этих целей лейбористской программы. Иначе, считали они, народ после войны не будет мобилизован, а партия окажется не готовой к проведению реформ и не сможет победить на парламентских выборах, все слова о «народном мире» окажутся пустой фразой. При этом левые подчеркивали, что именно для победы над фашизмом необходимо уже сейчас заявить о целях партии, осуществить уже во время войны хотя бы национализацию горной промышленности в военное время, используя пребывание лейбористов в правительстве, начать осуществление ближайшей лейбористской программы[809].

По мере военных успехов антифашистской коалиции и приближения победы позиции левых лейбористов усиливались. С новым подъемом вопросы национализации, демократического контроля рассматривались на конференциях 1943–1945 гг. уже в рамках послевоенной реконструкции и обсуждения партийной платформы на послевоенных парламентских выборах.

В этих условиях на 43 конференции левым удалось добиться отклонения резолюции Исполкома и принятия резолюции, предложенной Я. Микардо (профсовет и лейбористская организация Ридинга). Она требовала включить в программу пункты об общественной собственности на землю, крупное строительство, тяжелую промышленность, все формы банков, транспорт, топливную и энергетическую промышленность. А также о демократическом контроле в национальных службах и отраслях промышленности, в котором участвовали бы как рабочие, так и потребители [810]. Делегат от окружной партийной организации Стэйка Э. Смит, поддержав резолюцию, сказала: «Люди должны понять, что у них нет иной возможности на всеобщих выборах – либо принять то, что предложено в отчете и в резолюции, либо – путь к дальнейшей монополизации, который означает дальнейшие войны»[811].

На 44-й конференции, проходившей в мае 1945 г., Исполком вынужден был представить на обсуждение декларацию «Лицом к будущему», которая включала обязательства правительства национализировать основные отрасли экономики. Левые, однако, не потребовали гарантий осуществления предлагаемых мер, считая, что стратегию партии определяют решения 43 конференции и программа 1935 г. «За социализм и мир», и будущее лейбористское правительство, национализировав ключевые отрасли, будет действовать в направлении перехода к социализму[812]. Только К. Зиллиакус заявил о необходимости установления гарантий от возможного саботажа со стороны консерваторов в виде ликвидации палаты лордов и демократизации парламентской процедуры[813].

В целом подобные замечания некоторых левых потонули в потоке энтузиазма, тем более, что и правые, и левые отмечали: речь идет только о первом сроке пребывания правительства у власти.

Левые считали, что надо использовать пребывание в правительстве в интересах рабочего класса, а не крупного капитала, и надо начать частичное выполнение «ближайшей лейбористской программы» не дожидаясь конца войны. Они требовали, чтобы партия имела полную информацию о правительственных контролерах, чтобы их деятельность была направлена не на укрепление частного капитала, а на организацию отпора фашизму.

Левые лейбористы неоднократно выступали за сотрудничество с коммунистами, за отмену «черного циркуляра» 1934 г., запрещавшего коммунистам представлять тред-юнионы на лейбористских конференциях и съездах БКТ. Левые считали, что кампания Народного фронта, возглавляемая коммунистами, хотя и не предотвратила войну, но имела большое значение для сопротивления фашизму. Они подчеркивали, что предпринятая компартией борьба на два фронта: против собственного правительства и против фашизма была правильной.

Очень сильное сопротивление «черному циркуляру» было в БКТ. «Черный циркуляр» на 75 съезде БКТ был отменен, несмотря на противодействие правых лидеров. С большим трудом (1 244 000 против 1 231 000) на 41-й лейбористской конференции удалось снять запрещение с «Дейли Уоркер»[814] (газета была запрещена, так как компартия была объявлена агентом фашизма). Резолюцию же о вхождении коммунистов в Лейбористскую партию так и не удалось провести за годы войны.

Надо сказать, что результаты голосования не отражали настроения в рабочем классе и в Лейбористской партии, о чем свидетельствовали результаты голосования на съездах БКТ, где было сильно влияние левых.

Рост влияния коммунистической партии в массовом рабочем движении, ее самоотверженная борьба с фашизмом способствовали и усилению позиций левых лейбористов.

Важным вопросом военного времени был вопрос об открытии второго фронта. И только левые коммунисты и левые лейбористы требовали от правительства открытия второго фронта, лейбористское же руководство этот вопрос вообще не ставило на конференциях, его постоянно поднимали на съездах БКТ. Причем НРП, которая видела главную задачу в борьбе с фашизмом не в поддержке военных усилий, а в борьбе со своим правительством и поддержке сил сопротивления на Западе, активно выступала за скорейшее открытие второго фронта, о чем можно судить не только по дебатам на съездах БКТ и в Лейбористской партии, но и по воспоминаниям одного из видных деятелей НРП Дж. Ли[815]. Активными сторонниками второго фронта из левых идеологов были Э. Бивен и Г. Брэйлсфорд.

Интересно, что в обстановке, когда опросы, проводимые Британским институтом общественного мнения показывали, что 60 % англичан выступают (1942 г.) за открытие второго фронта[816], лейбористы и профсоюзное руководство игнорировали этот вопрос или препятствовали его постановке.

Так на 74 съезде БКТ представитель Генсовета Ч. Дьюке выступил против принятия поправки об открытии второго фронта в 1942 г., так как это означало бы, по его мнению, недоверие правительству. Совершенно резонно представитель Союза обойщиков Дж. Шелли возразил: требование открытия второго фронта поддерживает общественное мнение всего мира, и фиксация его в решениях БКТ только усилила бы правительство в борьбе с реакцией и означала, что Конгресс хочет, чтобы правительство проделало эту работу как можно быстрее[817].

Вопрос о послевоенном устройстве занимал большое место в парламентских дебатах и на лейбористских конференциях с 1943 г., примерно с Ялтинской конференции, когда перспектива будущей победы союзников уже достаточно вырисовывалась. Главными здесь были две проблемы: германская и контуры будущей внешнеполитической системы, место в ней Советского Союза и Великобритании.

Левые лейбористы одобрили итоги Крымской конференции. Но подход к решению вытекающих из итогов конференции проблем у левых и правых лейбористских лидеров был различен. Это выявилось при обсуждении доклада К. Эттли по итогам Ялтинской конференции на 44-й лейбористской конференции. Левые подвергли доклад критике за отсутствие в нем классового подхода к анализу международной обстановки и резко выступали против пассивности лейбористского руководства, возлагавшего все надежды на предотвращение войны в будущем только на ООН. Они были не удовлетворены тем, что не решен вопрос о будущем статусе Германии, выражали сомнение относительно эффективности будущей деятельности ООН. Они требовали от правительства и лейбористского руководства выработки четкой программы по этим вопросам.

Делегаты обращались с наказом к будущему лейбористскому правительству, требуя от него проведения социалистической внешней политики, отказа от всяких аннексий, предоставления свободы угнетенным народам, поддержки социалистических революций в Европе, прекращения империалистической политики Англии в Греции и Италии, укрепления союза с СССР как гарантии прочного мира[818]. Выражалось требование, чтобы союзнический контрольный совет в Германии действовал в интересах трудящихся, а не крупного капитала.

Несмотря на активность левых, предлагаемые ими резолюции по внешней политике приняты не были. Конференция ограничилась общим заявлением исполкома, где заверялось о проведении будущим лейбористским правительством демократической политики в Германии и Европе, политики сотрудничества с СССР.

Значительная часть левых лейбористов, защищая Ялтинские и Потсдамские соглашения как основу будущего демократического мира, выражала критическое отношение к ним как к компромиссу между социалистическими принципами и социализмом (они выступали против всяких аннексий и контрибуций, что неизбежно присутствовало в Ялтинских и Потсдамских соглашениях). Это была дань абстрактным и утопическим в тех условиях, хотя принципиально справедливым, концепциям мирового устройства, вело к некоторым антисоветским высказываниям и антикоммунистическим настроениям ряда левых в конце войны.

Все левые, однако, в период войны требовали выполнения правительством решения Ялтинских и Потсдамских конференций и связывали с ними установление демократического мира, выполнения леволейбористских схем международного политического и экономического устройства.

Как уже было сказано, центральной проблемой послевоенного устройства была германская проблема. Она сводилась, по сути, к двум вопросам: ее будущий статус и ответственность за злодеяния фашизма.

Правительство У. Черчилля настаивало на расчленении Германии. Позиция правых лейбористов была сходной. Вся вина за злодеяния фашизма, за разрушения и жертвы становилась всеобщей, перекладывалась с главарей фашизма на весь немецкий народ. Лейбористские лидеры заявили, что хотя в Германии есть «порядочные немцы, но они оказались исключительно неспособными сдержать плохих немцев»[819]. О планах устройства будущей Германии они умалчивали.

Требование СССР о суде над военными преступниками и денацификации Германии отходили на второй план, выполнение его частично лейбористскому руководству представлялось ненужным. Это вполне отвечало интересам английского капитализма.

Левые лейбористы согласно своим принципам внешней политики выступали против расчленения Германии, за сильную индустриальную, политически и экономически активную Германию. Их мотивы хорошо выразил Э. Бивен: «Желание оставить старого врага слабым не является рецептом самоусиления»[820]. Эта позиция вполне могла расцениваться как антисоветская: СССР выступал против расчленения Германии, но он требовал ее разоружения.

Советский писатель И. Г. Эренбург возмущался позицией Г. Брэйлс-форда, сходной с Э. Бивеном, высказанной им в книге, вышедшей в Англии в 1944 г[821]. Г. Брэйлсфорд говорил о необходимом оказании помощи Германии в восстановлении разрушенных городов, об освобождении ее от репараций и о том, что вопрос о восстановлении независимости Австрии должен быть решен на плебисците. Конечно, последнее предложение было проявлением непоследовательности: Германия должна была стать единой и независимой, а аншлюс Австрии Г. Брэйлсфордом как бы признавался! Возмущение И. Г. Эренбурга понятно: фашизм еще был силен и предпринял наступление в Арденнах, Европа еще не была освобождена, жестокая антифашистская борьба шла в Греции, Советский Союз вынес на своих плечах основную тяжесть войны и понес несравнимые с союзниками жертвы.

Однако ставить на одну доску Г. Брэйлсфорда и правительства Запада, которые в это время хотели «мягкого мира» и более всего боялись усиления СССР и коммунистов в собственных странах, все-таки было ошибочно.

Э. Бивен и Г. Брэйлсфорд, видимо, вскоре увидели, что их выступления играют на руку правительству и правому лейбористскому руководству. Это видно из их выступлений в последний период войны по вопросам послевоенного устройства Европы и мира в печати и в парламенте в 1944–1945 гг.

И мы не можем согласиться с Т. Барриджем, что позиция английских левых лейбористов в это время была антисоветской и прогерманской[822], так же как и с оценкой М. Футом и Т. Барриджем конкретно позиции Э. Бивена в этот период. Первый называет ее антисоветской, второй – прочерчиллевской [823].

Объективно позиция левых лейбористов была близка советской, хотя некоторые и высказывали критические замечания в адрес СССР[824]. Наряду с сохранением единой независимой Германии они требовали ее денационализации, запрещения всех профашистских организаций. Левые выступали против попыток английского правительства воспрепятствовать подлинной демократии и поддержки им старых профашистских режимов. Они неоднократно ставили вопрос о деятельности английской военной администрации в освобожденных районах. В запросах и репликах Д. Керквуда на сессии 29 ноября – 21 декабря 1944 г.[825], в выступлениях и запросах Э. Бивена 20 декабря 1944 г., на сессии 16 января – 9 февраля 1945 г.[826], в выступлениях Д. Страусса, С. Силвермэна, Д. Притта, К. Зиллиакуса[827], разоблачалась и осуждалась реакционная политика У. Черчилля в Греции и других районах, охваченных антифашистским движением.

В конце войны очень остро стоял вопрос о послевоенной Польше. Левые резко осудили проводимую здесь правительством У. Черчилля поддержку и поощрение реакционных планов Великой Польши и антисоветских настроений.

Помимо парламента левые выступили с осуждением правительственной позиции в Польше и Греции на лейбористских конференциях и в прессе, требуя активной соответствующей позиции лейбористского руководства[828].

Как сложится послевоенный мир? Левые рассматривали и анализировали послевоенные схемы устройства Европы и мира, исходя из принципов, сложившихся у них уже в двадцатые годы. Э. Бивен уже с 1942 г., и в течение всей войны выступал с резкой критикой внешней политики У. Черчилля. У. Галлахер, представлявший коммунистов в парламенте, в своих воспоминаниях писал о «прочерчиллевской» позиции Э. Бивена только в смысле его поддержки внешней политики У. Черчилля и объединении с руководимым им правительством с первого дня пребывания его в парламенте. Но потом его позиция была резко критической и, как выражается У. Галлахер, Э. Бивен стал «оводом в прессе еще до того, как занял там второе место после самого Черчилля»[829]. Будучи редактором «Трибюн», Э. Бивен в марте 1945 г., когда советские войска вели борьбу за освобождение народов Европы от фашизма, когда по адресу СССР стали высказываться сомнения и опасения в связи с этим активным его наступлением, в заключительной редакционной статье в «Трибюн» выступал в защиту СССР. Он писал, что всякая борьба против СССР в странах, находящихся под его влиянием, «не может вестись силами левых, руководство ею автоматически переходит к националистическим, фашистским, милитаристским силам». Признавая возможный разрыв Западной Европы и Советского Союза (и полагая наиболее реальным Западный блок в Европе после войны), он писал в этой статье, что «британские лейбористы не должны вносить свою лепту в этот разрыв», ибо союз между западной демократией и Россией стимулировал левые силы во всей Европе, ослабив силы реакции и фашизма. Ни при каких обстоятельствах лейбористы, – писал он, – не должны быть эхом торийской «защиты демократии и малых наций» против России[830].

О какой антисоветской и прочерчиллевской позиции здесь можно говорить?! Э. Бивен и группа «Трибюн» противопоставили себя и правительству, и лейбористскому руководству, выступая за сохранения союза с СССР.

Во многом схожую позицию занимал Г. Брэйлсфорд, выступавший против европейской федерации без Советского Союза и опасавшийся, что в противном случае она будет направлена против СССР. Он считал, что лейбористы должны рассматривать возможность такой федерации на основе совместного управления коммунистов, социалистов, представителей крестьянских партий, стремиться не к созданию изолированных группировок, а к объединению всех наций. Выступая за союз с СССР, он связывал надежды на прочный демократический мир с лейбористским правительством Англии и демократическим правительством во Франции[831].

Рассмотрение международного политико-экономического устройства в годы войны нашло большое место в работах Д. Коула, Г. Ласки, позже – К. Зиллиакуса и С. Силвермэна.

Д. Коул с начала войны разрабатывал эти схемы, уже в 1940 г. он считал, что необходимым результатом войны будет усиление влияния Советского Союза и победа революций в ряде европейских стран. Советский Союз, писал он, станет инструментом революционизирования Европы. Он предполагал создание двух систем в Европе: блок буржуазных демократий и блок социалистических стран во главе с Советским Союзом. Международная экономическая кооперация, как он отмечал, должна иметь классовую, социальную основу. Эти рассуждения он развил в работах 1942–1943 гг. Защищая тезис о том, что Советский Союз будет после войны инструментом революционного воздействия в Европе, он писал, что необязательно и не везде это будут социалистические революции, но общая либерализация обстановки будет зависеть прежде всего от успехов Советского Союза и его влияния в послевоенном мире[832]. Он считал, что будет способствовать расширению демократии в Советском Союзе. Д. Коул считал влияние СССР в мире после войны благотворным для всей атмосферы в Европе и тем самым поддерживал и возможные социалистические революции.

Полагая, что союз СССР и США проблематичен, Д. Коул предвидел создание Западного блока, куда войдет Англия, которая после войны не сможет оказывать эффективного воздействия на западноевропейскую конфедерацию из-за особых отношений с доминионами и США. Он утверждал, что настоящее процветание Европы возможно только на условиях социализма. Усиление СССР и либерализация Европы (т. е. приход социал-реформистских правительств) приведут к более тесным отношениям европейских стран с СССР[833].

К концу войны симпатии Д. Коула явно на стороне западноевропейского блока, который мыслился им как союз государств, основанных на «либеральном» социализме, поддерживающих дружественные отношения с СССР и США, но в то же время независимых от них.

Несмотря на противоречия, при явной расплывчатости понятия «социализм», под которым он понимал социальную защищенность при капитализме, Д. Коул в прогнозах стоял на почве реальности, не опускался до враждебности к СССР, поддерживал революционный процесс в Европе и подчеркивал различие классовых основ обществ Запада и СССР.

Г. Ласки, относящийся с самого начала научной и журналистской деятельности с большим интересом и симпатией к Октябрьской революции и строительству социализма в СССР, полагал, что установление дружественных отношений с СССР в Европе и мире благотворно скажется и на социальном развитии, и на демократии европейских стран, и на усилении демократии в Советском Союзе.

В победе антифашистских сил во Второй мировой войне он видел такой шанс. Он, как уже отмечалось, говорил об этом на 41 лейбористкой конференции, а также в теоретической работе о революции нашего времени[834]. Будучи в 1945–1946 годах председателем Исполкома Лейбористской партии, Г. Ласки неоднократно выступал в защиту поднимавшегося революционного движения в Европе и за союз с СССР. Он надеялся, что с разгромом германского фашизма в мире исчезнут интервенции и попытки решения политических вопросов силой, отмечая, однако, что судьба мира будет зависеть во многом от отношения правительств Англии и США к растущему революционному движению, от их мудрости [835].

В председательской речи на 45-й лейбористской конференции, проходившей при лейбористском правительстве, Ласки вновь выступил за необходимость прочного союза с СССР. Он указал, что революционные достижения первой страны социализма являются прочным оплотом лейбористского движения, а традиции сотрудничества лейбористов с советским народом коренятся в борьбе английских рабочих с английской интервенцией против Советской России. В то же время в речи Г. Ласки проскальзывало сомнение, не создала ли у СССР победа над фашизмом стремления подавить своим авторитетом другие страны[836]. Несмотря на это, он оставался верен своей концепции до конца жизни.

Взгляды левых лейбористов на послевоенное устройство и союз СССР, хотя и исходили из общих позиций, в то же время, как видим, имели значительные оттенки, определяемые как личными различиями, так и временем. Однако убежденность левых в необходимости коренных изменений в послевоенном мире, признание «империалистического хаоса» первопричиной войн приводили их к защите дружественных отношений с СССР и поддержке революционного прогресса в Европе.

Леволейбористские парламентарии требовали, чтобы лейбористское правительство определило свою позицию относительно речи У. Черчилля в Фултоне и решительно отмежевалось от политики «холодной войны»[837].

Левые лейбористы рассматривали в единстве внешнюю политику и борьбу за глубокие социальные преобразования в направлении социализма в самой Англии. Считая, что, прежде всего, надо сосредоточиться на разгроме фашизма, в коалиции с правительством они увидели шанс мирной трансформации к социализму, который в 30-х годах в связи с укреплением фашизма в Европе казался им утерянным.

Они в годы войны противопоставили свою позицию, как правительству, так и лейбористскому руководству. Приход к власти лейбористского правительства, продолжавшего империалистическую политику, способствовал еще большему размежеванию в Лейбористской партии. Позиции левых лейбористов, их влияние в Великобритании, хотя они и не имели большинства, было сильными, за годы войны резко выросла их численность и влияние в парламенте. Об этом влиянии свидетельствуют и анализы общественного мнения, и результаты голосования на съездах БКТ. Его усилению способствовало и их сотрудничество с коммунистами. Более наглядно лейбористская оппозиция проявлялась на конференциях Лейбористской партии и съездах БКТ: здесь они были менее связаны узами партийной этики и дипломатическими соображениями. Лейбористские конференции и съезды БКТ в большей степени позволяют судить о взглядах местных активистов и рядовых членов партии, о настроениях трудящихся.

Взгляды левых в условиях войны против фашизма наложили определенный отпечаток на официальные документы правительства и Лейбористской партии, хотя на конечном этапе войны этот эффект был меньше.