Орденская идея, западный традиционализм и наши задачи

Оценивая политическую актуальность орденской идеи для современной российской действительности, нам нельзя обойти своим особым вниманием верные мысли о воскрешении элиты, принадлежащие уже цитировавшемуся нами известному европейскому традиционалисту Юлиусу Эволе.

Юлиус Эвола утверждает, что «государство не является воплощением «общества». Лежащее в основе социологического позитивизма понимание государства как «общества» или «общности» является показателем вырождения, натуралистического упадка». Продолжим эту мысль нашим скромным комментарием в приложении к сегодняшнему дню. Русское государство в период своей истинной традиционной истории мыслилось не только как социально-политическая структура, сформированная определенным этносом для определенной социально-экономической и политической деятельности в дольнем мире, но и как максимально возможное отображение мира горнего. И не случайно идеалом, к которому стремилась данная общественно-политическая структура, являлась Святая Русь, мыслимая Святой обителью не только живых поколений, но и поколений ушедших, предстоящих в вечности престолу Божиему.

Точно таким же было и восприятие своей этнической самости, национальной самоидентификации, нашедшей свою великолепную словесную форму выражения в былинах, где русский народ называется не иначе, как святорусским!

Сегодняшняя рационалистическая концепция государства в самых различных мировоззренческих системах современности полностью отрицает «анагогическую» цель государства как власти, имеющей свои истоки в горнем мире и воплощаемой в мире дольнем исключительно монархической формой правления.

Эвола пишет: «Истинные политические цели по большей части носят самодостаточный (не производный) характер; они связаны с идеями и интересами, далекими от мирного существования, чистой экономики и материального благополучия; они соответствуют высшему измерению жизни, особому достоинству. Противоречие между политической и общественной областями является основополагающим. Оно носит характер «категории», и чем более ярко выражено их противостояние, тем выше метафизическое напряжение в государстве, тем устойчивее его структуры, тем ближе его образ к организму высшего типа». Таким образом, мы должны себе четко представлять, что организации духовного, орденского типа не могут складываться на базе любых современных общественно-политических форм, юридически и экономически инкорпорированных в современные государственные структуры.

Вернемся к Эволе. «Согласно одной из современных школ, государство ведет свое происхождение от семьи; тот же образующий принцип, на основе которого складывалась семья, gens, по мере своего расширения и обобщения приводит к зарождению государственности. Однако это низведение государства до чисто натуралистического уровня становится возможным лишь благодаря спорному допущению, лежащему в самом начале рассуждения. А именно, предполагается, что на заре древней цивилизации, в том числе индоевропейского типа, семья составляла чисто физическое единство, в котором ни священное начало, ни иерархический принцип не играли решающей роли… В действительности дело обстояло прямо противоположным образом». Безусловно, главными функциями главы семейства были жреческие.

Императоры гордого Рима являлись главными понтификами (исполнителями культа) народа. В этом и состояло их «естественное», а скорее — сверхъестественное право на светскую власть. Понимание этого вопроса сугубо необходимо для правильного понимания перспективы восстановления монархии в России, перспективы, которая является главным нервом русской орденской идеи современности!

Орден должен стать провозвестником складывания нового господствующего класса, новой опоры Трону.

Эвола приводит в этой связи интересную мысль: «…Будет уместно привести слова одного из наших современников, сказанные еще в сравнительно недавнем прошлом: «рождение господствующего класса есть Божественное таинство».

Есть у истинной элиты и еще одно, но важное отличительное свойство. По слову святителя Николая Сербского, сказанному им по поводу борьбы сербов за Крест честной и свободу златую, истинный сын народа должен воинствовать, как Архангел, и жить, как святой. В этом и будет его инаковость по отношению к толпе, к массе. В этом — вся суть подлинной элитарности христианской культурной традиции.

Никогда истинное правящее сословие не может сложиться под воздействием социальных и тем более экономических факторов. Таинство Божией благодати и воинская доблесть — вот священная завязь элиты любого этноса. Само государство в дольнем мире вырастает из тайных мужских союзов древности, являющихся устойчивым архетипом для любой орденской организации, ставящей своей задачей возрождение священных основ государственности. «Государство подчинено мужскому началу, общество и в более широком смысле народ, demos — женскому», — утверждает Юлиус Эвола. Для того чтобы точно представлять себе положение вещей в современной России, мы должны проследить особую золотую нить отечественной истории — историческую роль аристократии в государственном строительстве священной империи Рюрикова Дома. Следуя за этой нитью от начала династии варягов до того исторического периода, когда священная идея государственности была четко выражена в понятии божественного права Царя, и на смену старому правящему слою, образованному в стародавние времена под воздействием силы обряда, пришла новая аристократия, структурированная в особый политический класс или даже орден (что мы видим, без сомнения, на примере Опричнины Иоанна Грозного), мы должны осознавать, что основой новой элиты служили такие качества, которые принципиально не сводимы к общественным ценностям и экономическим факторам.

Когда «золотая нить» инициатической преемственности элиты прерывается, начинается и упадок государственной идеи. Наряду с этим упадком и затуханием чистого принципа верховной власти и авторитета начинается профаническое перевертывание всех взаимосвязанных принципов, некогда освященных авторитетом законной власти! Все обращается в свою противоположность; за счет этого мир черни, мир толпы, погрязший в путах материи, получает доступ в самые высокие сферы политики.

В этом основной смысл любой демократии. В этом вся суть глубоко антигосударственной системы осквернения и вырождения политического начала не только современной России, но и всего постиндустриального мира. В отрыве от священного источника такие некогда священные понятия, как «нация» и «Отечество», принадлежат теперь не политическому, а сугубо натуралистическому уровню. Впрочем, сама нация в своем земном измерении совокупности всех живущих есть, безусловно, величина сугубо биологическая, и только, в то время как истинное понимание нации должно исходить из основополагающего факта неразрывной мистической связи поколений ушедших, живущих в мире горнем, и поколений живых мира дольнего.

Только существование элиты, обеспечивающей преемственность и священную связь поколений, делает из этнографического материала — нацию! Для нации ее политическое ядро должно являться тем же, что и душа для тела: оно придает ей облик, персонифицирует ее, объединяет и делает сопричастной высшей жизни. Эвола пишет: «…Нация существует и способна заселить любое пространство, пока способна воспроизводить одну и ту же «внутреннюю форму», то есть пока она несет на себе ту благодать, ту печать, которую налагают на нее высшая политическая сила и ее носители…»

Русский народ, давно оставшийся без своего внутреннего душевного содержания, без формообразующей элиты, уже дожигает в чаде бесцельного с метаисторической точки зрения современного существования и свое биологическое тело. Только орденски сплоченная элита может стать новой душой для народа, рискующего бесславно сойти с исторической сцены, так и не исполнив своего предназначения, данного нам Свыше и трезвенно понимаемого через пророчества святых отцов.

Особенную опасность в деле возрождения народа через воскрешение элиты нужно видеть в неистовом кумиротворении нашей эпохи, когда патриотически настроенная общественность начинает боготворить фетиш нации, а некоторые «волхвы и кудесники современности» дерзают даже говорить от имени этого истукана.

Эвола предупреждает: «Лишь когда напряжение (духовной жизни. — Авт.) спадает, различия затушевываются и круг людей, сплоченных вокруг высшего символа верховной власти и авторитета, слабеет и распадается, — только тогда нация, являющаяся не чем иным, как следствием высших формирующих процессов, может обрести самостоятельность и обособиться почти до видимости собственной жизни. Именно этим путем на первый план выходит «нация» как народ, коллектив и масса, то есть нация в том смысле, каковой это понятие стало обретать со времен Французской революции. Подобно твари, поднявшей руку на своего Творца, она отвергает всякую верховную власть, если последняя не является выражением и отражением «воли нации».

Политическая власть из рук класса, понимаемого как орден и «мужской союз», переходит к демагогам или «слугам нации», к демократическим руководителям, «представителям» народа, которые удерживаются у власти, ловко потакая «народу» и играя на его низменных интересах».

В Германии, где всегда жили позиции родовой аристократии, традиции и опыт сохранения элиты во времени были осмыслены именно с аристократических и родовых позиций. В тридцатых годах в Германии возникало множество орденских и псевдоорденских организаций и союзов. Сплачивала их идея, которую обобщенно можно изложить следующим образом.

Нельзя повторять ошибки воинских союзов прошлого, которые хотя и могли продлить свое существование в пределах нескольких сотен лет, но затем, вследствие отсутствия притока достойной крови и традиций кровного родства, неизбежно погружались в небытие. Орденская организация будет долговечной и действенной только тогда, если она живет глубоким почитанием предков далекой седой старины и убеждена в долгой исторической жизни своего народа. Осознание значимости крови и кровного родства есть святой завет хранить чистоту народного типа в истории. Только то поколение, которое осознанно занимает свое место в цепи ушедших и грядущих поколений своего народа, правильно воспринимает масштабность стоящих перед ним исторических задач.

Нельзя опять не вспомнить слова замечательного мыслителя О. Шпенглера, ставшего свидетелем порабощения народов и культур деньгами. Он писал: «Силу может ниспровергнуть лишь другая сила, и перед лицом денег никакой иной силы не существует. Деньги будут преодолены и упразднены только кровью». И конечно, речь шла не о крови старой выродившейся аристократии европейских народов, но о новой аристократии духа, рожденной в окопах мировых войн.

Нарождающийся орден новой русской элиты должен по необходимости изжить застарелую болезнь «патриотовщины» — преклонения перед массой, хронического ожидания чуда избавления «матушки России» из российской глубинки, от боготворимой ими спившейся толпы, которая, конечно, при любой переписи населения предстанет на бумаге «Великим русским народом». Эта толпа не случайно использует столь любимый ими женский символизм Родины, избегая слова «Отечество»! В этом кроется явный признак того, что толпа эта давно лишена творческого, волевого, мужского начала, присущего великим народам.

Эвола подтверждает вышесказанное следующим пассажем: «Причина этого кроется в том, что сам demos, женственный по природе, не способен иметь собственной ясной воли… разница заключается именно в низости и раболепии тех, кто сегодня окончательно утратил свое мужское достоинство, свойственное представителям высшей законности и данного свыше авторитета… мы видим представителей того человеческого типа, который имел в виду Карлейль, говоря о мире слуг, желающих, чтобы ими правил лжегерой, а не господин». Эвола уверен, что ныне любая по численности масса населения может быть сплочена на короткое время с использованием специфических технологий, которые он называет «выродившимся реализмом политиканов».

Используя лозунги, призванные пробудить низменные материалистические чувства стадного национального эгоизма, так называемой «национальной солидарности», основанной на общности интересов желудка алчущих масс, творцы известных приемов воздействия на слабые мозги обывателей действительно могут лишь возбудить мимолетное стадное чувство «идущих вместе» — неважно, куда и зачем.

Многие наши патриоты и монархисты видят цель, а равно и средство к проявлению собственной политической воли именно в бессмысленном возбуждении подобного стада. Им кажется, что участие в выборах и устройство массовых демонстраций — это и есть реальная политика. Всех, кто не согласен с их мнением, обвиняют в нежелании заниматься политикой вовсе и причисляют к конформистам. Наивные создатели кандидатских диссертаций, вопящие о национальной революции в узком кругу безопасных собутыльников, в пивном угаре даже не подозревают: то, что им видится политическим действием, перестало быть таковым еще в середине XX века.

В демократическом балагане все роли распределены и публика расселась, не хватает только «злодеев» второго плана, чтобы приятно попугать зевающего зрителя. На эту роль «пивные национал-революционеры» со свастикой на рукавах и старческой одышкой при резких движениях очень даже сгодятся.

Юлиус Эвола предупреждал всех, кто искренне заблуждается насчет такой «политической» активности в деле мобилизации масс. Все эти мобилизационные технологии ниже реального политического уровня в его изначальном, мужественном и традиционном понимании. Они, по сути дела, неприменимы в деле сплочения новой национальной элиты, так как взяты на вооружение нашим противником и опробованы им не раз. При этом технологи и поводыри толпы научились использовать и тот материал, с которым еще в начале XX века работали консерваторы. Эвола предупреждает: «С этой точки зрения… становится очевидной недостаточность обычной идеи «нации» как принципа и необходимость в ее политическом дополнении при помощи высшей идеи, которая должна стать настоящим пробным камнем, то есть тем, что разделяет или объединяет.

Поэтому основная задача заключается в том, чтобы разработать соответствующее учение, твердо придерживаясь четко продуманных принципов, и на основе этого образовать нечто подобное ордену… Элита, несущая в себе различия на том уровне, который определяется понятиями духовного мужества, решимости и внеличностности, в плане, на котором «естественные» связи теряют свою силу и значимость, станет новым принципом неоспоримого авторитета и верховной власти, сумеет разоблачить крамолу и демагогию в любом обличье, остановит движение, нисходящее с вершины и восходящее от основания, и сможет, подобно семени, дать рождение политическому организму и нации, слитым в достоинстве, напоминающем то, которое было создано ранее великой европейской политической традицией. Все прочее суть болото, дилетантство, нереальность и ложь».

Эти слова великого мыслителя особенно хорошо надо уяснить тем ретивым апологетам немедленного политического действия, которые плохо представляют себе ту ситуацию, в которой мы живем, и мечтают о революции, о которой читали в советских книгах и смотрели в многочисленных фильмах о «залпах «Авроры», о всенародном восстании, которого никогда не было. Единственное отличие этих мечтателей от Павки Корчагина в том, что они мечтают не о пролетарской буре, а о национальном восстании.

Господа революционеры забывают о том, что само понятие национальности настолько размыто среди обывательской толпы, что более уже никогда не станет для масс красной тряпкой в руках опытного матадора. Отныне любое политическое действие в высшем понимании этого волевого акта должно начинаться, прежде всего, с личного подвига выхода из потока бессмысленных причинно-следственных фантомов, навязываемых нам через СМИ, подвига противостояния массовой обезликости и пошлости даже на бытовом уровне. Для этого нужно не одно интеллектуальное усилие, а еще и нравственное обновление, без чего интеллектуальные пассажи становятся ложью даже в самой привлекательной научной оболочке.

История всегда делается меньшинством, где участие толпы, временно сбитой в мнимое единство, предусмотрено лишь на этапе, когда основной поворот исторической значимости в потоке событий уже совершен и необходимо инициировать массовое «одобрение» всего того, что для масс абсолютно непонятно, а зачастую — и прямо чуждо их пожеланиям. Лишь меньшинство, осознавшее свою идеальную цель как высшую ценность, обладает радикальной волей к действительно революционному возрождению народа. В связи с этим и сам термин «национальная» к нашей революции духа должен быть принимаем с существенными оговорками. Безусловно, вопрос о власти рано или поздно должен быть поставлен русским движением, но не раньше, когда созреют первые плоды побед на поле идейного противостояния и кристаллизации элиты.

Обратимся к современным образчикам патриотической политической мысли. Один из авторов «Опричного братства св. преп. Иосифа Волоцкого» опубликовал «Катехизис национал-революционера». К сожалению, в «Катехизисе» смешаны акценты разных уровней противостояния и используются устаревшие идеологические штампы, не имеющие под собой реального духовного и идейного наполнения. Автор пишет: «Национал-революционер — сознательный борец за идеалы Русской нации и Белой расы».

Нельзя удержаться от возражений. У белой расы как биологической единицы нет и ранее не было никакой единой идеи, как и осознанного единства, вытекающего только лишь из биологических предпосылок. Раса — лишь необходимая ступень в иерархической лестнице восхождения человечества к богочеловеческой потенции. Неумение найти духовный первоисточник чаемого единства Иафетова племени есть несомненная детская болезнь левизны в национальном лагере.

Что касается идеи, носителем которой призвана быть русская нация, то неплохо было бы эту идею в «Катехизисе» для начала раскрыть. В практической части, посвященной становлению орденской национал-революционной структуры, автору не откажешь в глубине проработки тактических вопросов организации нового политического организма.

Он, в частности, пишет: «Национал-революционному движению не нужны ни абсолютные руководители, ни просто рядовые. Каждый борец должен быть руководителем по отношению к стоящим ниже его и рядовым по отношению к тем, кто находится выше. Даже представитель самого низшего звена должен подчинять себе кого-нибудь и стремиться к тому, чтобы подчиняющиеся ему соратник или группа соратников подчиняли себе других. Не обязательно организационно — речь может идти о подчинении духовном, а иногда (идеальный вариант) об их комбинации. Этим достигается создание постоянно удлиняющейся цепи соратников… И наоборот, даже самый высокий руководитель — Вождь обязан беспрекословно служить Богу и Нации, признавая безусловное превосходство духовных, сверхчеловеческих реалий. Этим достигается создание универсальной вертикали, каждая точка которой устремлена наверх, к Богу».

Единственное замечание автору следует сделать опять в отношении нации. Не Государь (Вождь) служит нации. Он не всенародно избранный президент. Царь поставляется и помазуется от Бога, и именно нация должна служить своему Государю, который есть фокусная световая точка, в которой сошлись все энергетические векторы движений нации в своем устремлении к Небесам.

Государь есть мистическая квинтэссенция нации, священный проводник, связывающий этнос с Вседержителем. Утверждать обратное — значит повторить предательство черни в 1917 году, отрекшейся и предавшей святого Царя и попытавшейся в своем предательстве обвинить самого Государя, который по революционным понятиям того времени вдруг из помазанника Божиего должен был стать слугой народа.

Еще одна мысль автора «Катехизиса» должна по справедливости быть признана ценной: «Ни в коем случае нельзя ставить любые отношения выше Дела». Семья, работа, учеба — все должно быть в соответствии с интересами Борьбы. Наш идеал — воин-монах, беспощадный к себе и другим.

Современный православный публицист Александр Елисеев предупреждает, что без прихода к власти православно-фундаменталистских национальных сил немыслимо не только возрождение Отечества, но и само сохранение Православия в его изначальной чистоте. Тот же автор, в унисон со многими нашими мыслями, пишет, что без мощной национал-революционной, орденской политической партии приход к власти невозможен. Не очень понятно, что вкладывает Елисеев в понятие «партия», но если он подразумевает под ним то же, что и современная политология, то мы должны предупредить и автора, и читателей, что тут наш путь приходит к развилке: или орден, или партия.

Проследим далее за ходом мысли уважаемого автора, чьи работы всегда ярки, но не всегда продуманны. В одном из изданий «Опричного братства св. преп. Иосифа Волоцкого» А. Елисеев дает свое видение орденского строительства и участия в политической жизни орденской организации: «Политический аспект присутствует в жизни… И коли так, то заниматься политикой надо, для чего и потребны политические организации.

Естественно, православная политическая организация не может представлять собой классическую западную «клубную» партию парламентского типа или большевистскую сверхцентрализованную махину. Она должна быть орденом национальных революционеров — православных рыцарей. И партийности тут не избежать — слово «партия» переводится с английского как «часть», но ведь национал-революционеры и являются частью нашего безбожного, секуляризованного общества (лучше бы не являлись! — Авт.). Вот эта-то часть и должна быть объединена в политическую организацию орденского типа. Именно политическую, ибо главный вопрос политики — вопрос о власти, и власть нам нужна — для устранения от нее всех врагов нации и создания национал-христианского порядка».

Позволим себе небольшой комментарий с частными возражениями. Мы, безусловно, готовы подписаться под последним предложением, за исключением пассажа о врагах нации. На самом деле наши враги вовсе не против нации как определенной исторической категории, возникающей в буржуазном мире. В общем-то их задача и состоит в том, чтобы на обломках русского этноса слепить искусственную буржуазную нацию россиян. Если мы выступаем за иерархию ценностей, обусловленную нашим православным мировоззрением, то понятием «нация» мы должны пользоваться крайне аккуратно.

Далее, автор действительно не хочет видеть в партии орденского типа классическую партию западного образца. Но в связи с этим мы должны сделать не очень приятный вывод — Елисеев не совсем понимает, что такое орденская организация. Политическая задача взятия власти в России или где бы то ни было — не есть крайняя задача и единственная цель существования орденской структуры. Выражаясь проще, эта задача в деле создания орденской структуры не главная. Истинная политика прежде всего требует воссоздания устойчивой национальной элиты, стержня возрождения русского этноса как единственного хранителя Истинной Веры в предапокалиптическое время, возрождения и творческого применения традиционных принципов структуризации социума и выстраивания иерархической вертикали. Если без этого базиса просто взять власть, то это будет означать неминуемое поражение и сдачу всех позиций безо всякой надежды на еще один исторический шанс.

В неоднократно публиковавшихся статьях, посвященных орденской идее, я подчеркивал (как делаю это осмысленно и в этой работе) следующую особенность нашей политической системы: как только любая группа национально мыслящих людей попытается поиграть с ней в «политические» игры, все священные идеалы и благие помыслы будут немедленно дискредитированы и опошлены. Всякая попытка политической легализации своей деятельности, погоня за «юридическим лицом» неминуемо оборачивается запрограммированным поражением национальных сил.

Есть и другой вариант развития событий, столь зримо проявившийся у нас и во Франции. С 2000 года власть в Российской Федерации энергично воспользовалась патриотическим понятийным аппаратом, столь долго вырабатываемым в кругах национально мыслящих интеллектуалов, гонимых и не признанных в ельцинский период. И вдруг из Кремля заговорили на их языке. И, о чудо, — народ подхватил это новое слово власти, как никогда не слышимое прежде откровение. Будто и не писали обо всем этом многочисленные патриотические издания более двенадцати лет. А вот из рук власти патриотизм приняли, как прежде радостно приняли перестройку и реформы. Во Франции Жан Мари Ле Пэн долгие годы боролся за национальную Французскую идентичность, за культуру Франции. Четверть населения всегда его поддерживала, но только четверть. Остальные, по указке правительственных СМИ, считали его фашистом и даже помыслить боялись, что он не фашист, а единственный честный политик в стране. Но вот приходит правительственный министр Саркози и в своей предвыборной президентской гонке берет на вооружение все программные тезисы Ле Пэна. И думаете, он в глазах французов становится фашистом? Нисколько. Он уважаемый политик — и новый президент Франции.

Так устроена толпа. Она раболепно смотрит в рот имеющейся в наличии власти и голосует за нее даже вопреки очевидным собственным интересам. Но власть вынуждена считаться и с мнением тех, кто вышел из толпы и имеет свое мнение, хотя в критический момент всегда готова это мнение узурпировать.

Уважаемый мною А. Елисеев, невнимательно прочитав в моих предыдущих работах размышления на эту тему, поспешил в одной из своих статей объявить меня врагом политического прямого действия. Возникает впечатление, что автор слабо представляет себе механизм современной политической машины, созданной системой. Кроме всего прочего, не совсем понятно, как можно выступать за духовное орденское единство и поносить своих единомышленников, чем занимаются некоторые авторы, чьи труды, за исключением этого досадного минуса, имеют для борьбы несомненную ценность. По этой причине я решил представить более пространные рассуждения на эту тему для тех, кто не в состоянии правильно понимать ход чужих мыслей.

Я не являюсь противником политической борьбы. Более того, я призываю отказаться от устаревших штампов и осознать наконец, что политическая борьба современности давно разворачивается на другом поле. Парламентская болтовня, выборы и даже подготовка вооруженного восстания — это удел слабоумных. Новейшая американская доктрина противостояния ориентирована на борьбу за Ценности, и борьба эта разворачивается на поле людских душ! Вот где надо наступать и побеждать во что бы то ни стало. Нам нужна революция в душах и мозгах народа и только затем — переворот во властных структурах. Нам необходима работа по тщательному отбору и консолидации лучших русских людей. Их появление во властных структурах без преждевременной огласки и одновременная работа по революции в загаженных мозгах нашего народа, выделение из его массы критической группы активного меньшинства — вот наши задачи.

«Взятия Зимнего» и орущих толп революционных матросов более не будет. Нас ждет долгий путь, хотя, возможно, времени на него отведено Провидением совсем немного. Я, впрочем, не призываю отказаться и от обычной политической деятельности патриотических сил, если правильно поставить акценты. Вопрос, что сейчас главнее: души людей или победа на региональных выборах? Наверное, души. Тактически мне видится более целесообразным без лишнего шума устанавливать на ключевые посты властной пирамиды людей, которые будут объединены в единый (скорее духовный, но и отчасти политический) организм орденской структурой.

Политическую власть сегодня скорее можно взять не стрельбой и уличными беспорядками, а тихо, «ночью», когда город спит. Громогласные заявления о национальной революции без предварительно подготовительной орденской работы представляются банальной провокацией. Конечно, очень желательно так политически обработать «улицу», чтобы она была всецело наша, но сегодня это вряд ли возможно. У нас не революционная ситуация, и мы не в состоянии вывести на улицы более ста человек. Призыв к национальной революции сейчас и немедленно из уст национальных публицистов звучит, как ревность не по разуму. Орден никогда и не приходит к власти через улицу. Это наивное романтическое воображение «революционеров», питаемое фильмами из детства типа «Ленин в Октябре», подсказывает им неверные решения. Орден — это скала, айсберг, скрытый до времени в водах повседневности. Сейчас нельзя под реальной политикой понимать митинговщину и участие в выборах. Орден — это работа вверху и везде, тщательная и незаметная для посторонних глаз. Кроме того, мы все прекрасно понимаем, что называть русской нацией те жалкие осколки, что остались от некогда великого народа, никак нельзя. Новой генерации русских еще предстоит стать нацией нового типа, нацией веры и верности перед лицом всемирной апостасии.

Соответственно, без наличия русской нации все разговоры о национальной революции становятся до поры до времени беспочвенными розовыми иллюзиями. Из этих неоспоримых фактов и должна исходить любая национальная организация орденского типа. Для четкого понимания границы, которая проходит между политикой ордена и политикой для толпы, вслед за Ю. Эволой проследим становление общеевропейских политических организмов. «Итак, основой всякого истинного и устойчивого политического организма является организация, подобная Ордену, «мужскому союзу», держащая в своих руках принцип империи, для членов которой — согласно формулировке Саксонского Кодекса — честь состоит в верности…

«Нация» всегда будет чем-то расплывчатым, тогда как в рассматриваемой нами ситуации необходимо заострить внимание на изначальном основополагающем противоречии. С одной стороны стоит масса, которой, независимо от перемены настроения, всегда движут почти одни и те же простейшие влечения и интересы, связанные с удовлетворением чисто физических потребностей и стремлением к чувственным наслаждениям. По другую — люди, отличающиеся от первых как свидетели иных законности и авторитета, дарованных идеей и стойкой и безличной преданностью этой идее. Для подобных людей только идея может быть настоящей родиной (для нас — идея Святой Руси, одновременно таинственно и вполне зримо привязанная к совершенно определенной географической территории, чьими границами являются не только условные линии политических разграничений, но и земли, за пределами которых верующее сердце уже не знает святынь, храмов и мощей святых подвижников, которые являются истинным основанием Священной Империи с названием кратким Русь. — Авт.). Их объединяет или разделяет не то, что они рождены на одной земле, говорят на одном языке, а в их жилах течет одна кровь, но принадлежность к общей идее (для русского человека исторически обусловлено то, что без общей крови, языка и земного Отечества он не может найти себе соратников-борцов за Святую Русь. — Авт.).

Истинная задача и необходимое условие для возрождения «нации», обретения ею формы и сознания, состоит в том, чтобы выявить и отделить то, что обладает лишь мнимым единством во всеобщем смешении, а затем вычленить ядро мужской субстанции в виде политической элиты, вокруг которой должна начаться новая кристаллизация… С этой точки зрения становится очевидной недостаточность одной идеи «нации» (а значит- и национальной революции. — Авт.) как принципа, и необходимость в ее политическом дополнении, то есть в высшей идее, которая должна стать пробным камнем, тем, что разделяет или объединяет. Поэтому основная задача заключается в том, чтобы, строго придерживаясь четко продуманных принципов, разработать соответствующее учение, на основе которого будет создано нечто подобное Ордену. Основой этого Ордена станет элита, выстроенная в иерархию на том уровне, который определяется понятиями духовного мужества, решимости и безличности, где натуралистические узы теряют свою силу и значение. Именно она станет носителем нового принципа незыблемого авторитета и верховной власти, сумеет разоблачить крамолу и демагогию в любом обличье, остановит движение, ведущее с вершины вниз и восходящее наверх от основания. Она станет тем зародышем, который даст жизнь политическому организму и объединенной нации, обладающим тем же достоинством, какое было присуще прежним державам, созданным великой европейской политической традицией».

Как видно из мыслей Эволы, для ордена важна политика, важны политические действия. Но какая политика и какие действия, в какой приоритетной последовательности?!

Политика ордена должна максимально дистанцироваться от системы и идти параллельным с ней курсом. Ввязывание в политические игры по правилам «системы» означает непонимание целей и задач орденской работы. Щупальца системы не должны иметь ни малейшего шанса проникать в организм ордена, а вот мы должны врастать в систему и делать это незаметно для нее. В силу этих необходимых условий легальное существование орденской структуры не представляется возможным. Однако, как мы уже говорили выше, существование тайного ордена вовсе не отменяет существования действующих партий легального характера, участвующих в «политической» жизни системы. Но характер деятельности этих партий не должен ставить под вопрос само существование национально организованных сил в случае запрета властями ее легальной деятельности. Посему партии традиционного типа должны носить подчиненный по отношению к ордену характер.

В современной действительности много примеров, когда респектабельные партии оказываются лишь филиалами закрытых боевых организаций типа Ирландской Республиканской Армии или Аль-Каиды, которые не нуждаются ни в каком юридическом оформлении своей деятельности, но от этого их политическая реальная сила не умаляется. Эвола пишет: «Строго говоря, слово «партия» означает «часть». Поэтому идея «единственной партии» представляется противоречивой и ошибочной, так как часть не может заменить собой целого или преобладать над целым. На практике понятие «партия» принадлежит парламентской демократии и означает объединение, защищающее данную идеологию в противовес другим идеологиям, отстаиваемым другими группами, за которыми система признает равные права и законность. В этих рамках «единственной партией» становится та партия, которой тем или иным способом — «демократически» или насильственным путем — удается захватить власть в государстве, после чего она запрещает все прочие партии и, используя государство в качестве своего орудия, навязывает нации свою сектантскую идеологию».

Устранение подобной опасности Эвола видит в следующем теоретическом сценарии развития событий: «…Идея, согласно которой контроль над государством должен находиться в руках группы определенных людей, составляющих не партию, но меньшинство или политическую элиту, представляется не просто вполне законной, но даже фактически необходимой для любого политического строя». Иными словами, даже если к власти приходит политическая партия, для более успешного отбора и консолидации политической элиты она должна перестать быть партией и строить свою деятельность на совершенно других принципах.

Эвола видит идеалом такую трансформацию пришедшей к власти партии, при которой власть переходит к самым опытным членам партийной организации, которые могли бы составить особый орден, особое политическое сословие, стремящееся не стать государством в государстве, а занять и укрепить его ключевые позиции, отстаивая не свою частную идеологию, но становясь безличным воплощением чистой идеи государства. Особый характер подобного переворота Эвола связывает с формулой органичного антипартийного государства, а не с однопартийностью. По мысли философа-традиционалиста, речь должна идти о возвращении к традиционному типу государства. Однако трудно себе представить в реальности, каким образом люди, приходящие к власти в составе политической партии, вдруг перерождаются в орден. Скорее можно представить обратный результат, когда орденская структура, устранив всех конкурентов от власти, превращается в партийную касту, рассматривающую свои государственные должности как наследственную кормушку.

Такая опасность есть, но есть и политические технологии, с помощью которых опасность эту можно минимизировать. В любом случае не видно другой альтернативы, кроме той, что к власти в России может и должен приходить именно орден — с четко сложившейся иерархической структурой и с отработанным механизмом отбора лучших людей из всех слоев общества.

Надо ясно представлять, что орденская сплоченность и сплоченность партийная, единые по виду, имеют принципиально различную природу. «Если центр системы, ее основополагающий символ по самой своей природе пробуждает и приводит в движение в человеке, прежде всего, высшие способности и возможности, которые признаются всем обществом и сплачивают его, этот процесс имеет «анагогический» характер и приводит к интеграции индивида. Поэтому имеется существенная разница между сплоченностью, лежащей в основе политической системы воинского, героического, феодального (и орденского. — Авт.) типа — то есть имеющей духовную и священную основу, — и той сплоченностью, что возникает в движениях, выдвигающих наверх народного трибуна, диктатора или правителя бонапартистского типа», — писал Юлиус Эвола.

В силу этих причин мы не видим возможности для политической организации партийного типа донести русский идеал государственности до самых вершин власти в изначальной чистоте и незамутненности. Само постепенное восхождение по ступеням политической пирамиды, выстроенной системой, потребует признание легитимности существования именно этой властной пирамиды, хотя бы только поначалу и из тактических соображений. Но чем выше уровень, которого достигает политическая партия, тем в большей мере ее внутренняя структура начинает трансформироваться в соответствии с требованиями системы. Таким образом, легитимизация партии в рамках системной политической организации не вопрос исключительно нравственного характера, но принципиальный вопрос того, какая партия придет к власти, начав восхождение на властную пирамиду в качестве национально-государственной.

Уверяю вас, в случае самого фантастического исхода этого дела, когда система вдруг даст сбой и такая партия действительно доберется до власти, она будет представлять собой далеко не тот изначальный слой патриотов русского дела. Это будут опытные партийные функционеры, которые, безусловно, еще на начальном этапе своей политической карьеры смекнут, что от их личной адаптации к требованиям системы зависит и их политическое будущее, и личное благополучие. Никакого духовного ордена с воинским стилем из этих людей не выйдет.

В силу естественного отбора, специального сита, встроенного в качестве фильтра в политическое поле системы, до верха пирамиды дойдут только худшие. Этот факт многократно проверялся на практике, и его необходимо учитывать всем русским организациям, особенно тем, кто все-таки видит себя игроком на политическом поле системы.

Для орденской организации нужен иной путь реализации политической воли. Принципиальное непризнание легитимности современной власти захвативших Россию сил влечет за собой и естественное неприятие любой формы «юридического лица» от этой власти. Мы сами возложим «корону» себе на голову, вырвав ее из рук любого «демократического папы» от «избиркома». Принятие любого статуса из рук «системы» означает признание легитимности самой «системы», чего категорически нельзя допустить.

Заканчивая это пространное объяснение того, что я понимаю под орденской работой и реальной политикой, я хотел бы отдать должное не раз упоминавшемуся А. Елисееву и процитировать его прекрасные мысли относительно «каноничности» существования тайной орденской структуры в Православной стране (так и хочется взять последнее утверждение в скобки, так как Православной Россия была лишь до февраля 1917 года) и участия православных людей в подобных структурах. Подобные опасения, связанные с оправданием такой каноничности, часто высказывают православные люди. Полемизируя с известным православным писателем Ю.Ю. Воробьевским (заметим, что это полемика единомышленников, а не антагонистов! — Авт.), Елисеев не соглашается с «ортодоксальным» отвержением возможности организации орденской структуры.

Он совершенно справедливо не приемлет тезис о том, что православным орденом является вся Церковь. «Общеизвестно: сами религиозные ордена возникают как объединение наиболее ревностных членов Церкви, желающих посвятить себя особому служению», — четко определяет орденские цели и задачи А. Елисеев. Он также не соглашается с огульным отрицанием принципа функционирования тайного общества — в православии, дескать, все должно исповедоваться открыто. «Давайте отделим… мух от котлет, — пишет Елисеев, — одно дело — учение Церкви, в котором не может быть никакой тайной доктрины. Все православное богословие открыто для всех — пожалуйста, бери, читай хоть св. Дионисия Ареопагита с его апофатическим описанием Божества, хоть св. Григория Паламу, который касается сложнейшей проблемы обожения человека (только вот поймешь ли ты что-нибудь и нужно ли это тебе?). И совсем другое дело — тайные действия в отношении врагов Веры и Нации. Коли есть враг, то и должна быть какая-то тайна от него». Как говорится, нечего прибавить! Все сказано.

Не откажу себе в удовольствии процитировать и еще один пассаж того же автора. Забегая вперед, скажу, что подобные мысли уже неоднократно высказывались достаточным количеством авторов, но у А. Елисеева они выражены наиболее ярко и точно. «Православие и политика не разделимы. Вот почему нужно создать особый стиль, стиль православной политики. Она должна быть окрашена в мужественные, героические, рыцарские цвета. Ее стихия — огонь, ее мощь — гроза, очистительная, суровая, опричная гроза. Православие (современное. — Авт.) вообще нуждается в Реформации — Реформации стиля. Слишком много у нас коленопреклонений и плача. А сейчас нужнее всего твердость, воля и мужество. Не надо ничего убирать и выкидывать — надо добавлять. Чем посрамит догматическую основу нашей Веры создание особых воинских ритуалов? Чем помешает канонической чистоте православия написание воинских церковных песнопений? Как потеснит Церковь создание мощной орденской партии, состоящей из бойцов, беззаветно ей преданных (не пузатым и вороватым членам Митрополитбюро, а мистическому Телу Христову)? Святую Русь спасут не занудные трусоватые «общественники», а молодые бойцы православной революции», — обращается ко всем, кто не лишен способности к самостоятельному мышлению, А. Елисеев.