Мирная программа Тиссы

Граф Стефан Тисса[65], знаменитый сын знаменитого отца, был, пожалуй, наиболее способным и выдающимся политическим деятелем того времени во всей двуединой монархии. Со своими коротко остриженными волосами, квадратным темным лицом, одетый в развевающийся венгерский ментик, он производил среди мадьярских аристократов впечатление маленького гиганта, когда выступал в качестве руководителя партии большинства, как это делал до него его отец. Он отчетливо видел опасности, угрожавшие со всех сторон, и умел хладнокровно оценивать их.

Он в точности знал, чего хочет, и когда в июне 1913 года он стал венгерским министром-президентом, то благодаря своему официальному положению сумел заставить прислушиваться к своему мнению. Еще весной 1914 года он разработал дипломатическую «политику дальнего прицела», «politique de longue main», о которой мы еще будем подробно говорить дальше. Ее задачей было привлечь Болгарию на сторону Германии и Австрии и обеспечить по крайней мере на несколько лет мир на Балканах. Эта мирная программа была усвоена с некоторыми изменениями Берхтольдом и положена в основу обширного меморандума, предназначенного для Берлина, как раз перед тем, как известие, полученное из Сараева, побудило Берхтольда внезапно заменить эту программу военной программой Конрада.

Но Тисса не принадлежал к числу людей, у которых мнения, сложившиеся по зрелом размышлении, могут быть опрокинуты в один миг, хотя бы под впечатлением такого преступления. 29 июня, на другой день после убийства, он поспешил в Вену, чтобы выразить Францу-Иосифу соболезнование от имени Венгрии. Тогда он еще не представлял себе, что политика монархии должна будет измениться вследствие этого события. Выразив соболезнование императору, Тисса посетил министерство на Баальплаце, ничего не подозревая о внезапной перемене в позиции министра иностранных дел. Но здесь он, к неприятному своему удивлению, узнал о намерении Берхтольда «использовать ужасное сараевское преступление как повод для окончательного сведения счетов с Сербией».

Тисса тотчас же откровенно сказал Берхтольду, что было бы «роковой ошибкой» спровоцировать такую войну с Сербией. Это выставило бы Австрию к позорному столбу «перед всеми народами как нарушительницу мира, не говоря уже о том, что это значило бы начать большую войну при самых неблагоприятных обстоятельствах». Но, по-видимому, его слова не произвели большого впечатления на Берхтольда. Во всяком случае, по возвращении в Будапешт Тисса счел своим долгом сообщить Францу-Иосифу о безрассудных планах Берхтольда и предостеречь против них. Так как ожидалось прибытие императора Вильгельма в Вену для личного выражения соболезнования монарху, то Тисса попросил Франца-Иосифа воспользоваться этим случаем и «убедить его поддержать нас в намеченной нами балканской политике», то есть в деле привлечения к союзу Болгарии и сохранения мира на Балканах.

В конфликте с Берхтольдом Тисса хотел использовать влияние Германии в интересах своей дипломатической программы мира против новой и безрассудной программы войны, намеченной Берхтольдом. Но Берхтодьд сам прибег к этому же средству и действовал против Тиссы его же оружием.

Ввиду ненадежности Румынии как союзника и ввиду того, что положение двуединой монархии после Балканских войн становилось все более опасным, Тисса составил в марте 1914 года докладную записку, в которой набросал программу мира, восстановления сил и улучшения дипломатического положения на Балканах; он представил эту записку Францу-Иосифу и Берхтольду и надеялся, что она будет положена в основу зрело обдуманной австро-венгерской политики на Балканах. Содержание записки сводилось к следующему.

Балканские войны и Бухарестский мир поставили Австрию в невыносимое положение. До тех пор пока это положение не улучшится, не может быть никакого настоящего длительного мира. С другой стороны, всеобщее истощение и уныние слишком велики, чтобы в ближайшем будущем было возможно успешное военное выступление. Ненависть и распаленные страсти мешают разумному, правильному суждению о собственных интересах, равно как и об интересах соседей. Чрезмерная самоуверенность победителей в такой же степени препятствует правильной оценке положения, как и озлобление побежденных. Австрия не сумеет заставить Балканские государства правильно оценить ее значение и не может добиться у них уважения к своим интересам и к своему мнению, пока не рассеется весь этот угар и не восторжествует холодный рассудок. Было бы величайшей ошибкой слишком спешить с решением и форсировать события, которые могут явиться только результатом хорошо продуманной и медленно и терпеливо проводимой политики.

Тем не менее не следует впадать в апатию и бездеятельность. Наоборот – необходимо усвоить хорошо продуманную «политику дальнего прицела», которая должна постепенно устранить внутренние затруднения и создать более благоприятное положение на Балканах.

«Мы должны иметь в виду не только наши собственные интересы, но также и прийти к полному соглашению с Германией. Наша задача трудна, и не может быть речи об успехе, пока мы не будем вполне уверены, что Германия поймет нас, будет с нами считаться и окажет нам поддержку. Германия должна усвоить, что Балканы имеют решающее значение не только для нас, но и для Германской империи».

Что касается России, то Тисса не верил, что она собирается немедленно воевать. Своей агрессивной политикой и бряцанием саблей Россия, по его мнению, стремилась только произвести впечатление на Балканские государства и поощряла националистическое движение в Румынии и Сербии. Эта политика могла, пожалуй, привлечь на сторону царя также Фердинанда Болгарского. Но Тисса полагал, что Болгарию можно и нужно переманить на сторону Центральных держав. Конечно, Фердинанд после второй Балканской войны очутился в отчаянном положении вследствие своей собственной сумасшедшей политики и потому, что не последовал совету Австрии, но это не помешает Болгарии, зажатой между Румынией, Сербией и Грецией и продолжающей находиться под угрозой со стороны Турции, броситься в объятия России, если Австрия не окажет ей серьезной поддержки.

Такая комбинация, при которой Болгария очутится под русским протекторатом и помирится с остальными христианскими государствами на Балканах, повлечет за собой успешную войну против Австрии, причем Болгария получит в награду Македонию. В этом случае Австрия оказалась бы окруженной железным кольцом, которое Россия все время так настойчиво выковывает. Военное превосходство Согласия на континенте достигло бы, таким образом, своего завершения, и тогда настал бы долгожданный момент, когда Россия и Франция могли бы с превосходными силами напасть на Германию и начать мировую войну с шансами на успех.

Но Тисса полагал, что Тройственное согласие не нападет на Германию, пока Россия не привлечет на свою сторону Болгарию, чтобы, таким образом, угрожать Австрии войной на три фронта. Решение европейских проблем надо искать на Балканах, в частности, в привлечении Болгарии на сторону Центральных держав. Это в одинаковой мере диктуется жизненными интересами как Германии, так и Австрии. Поэтому двуединая монархия должна стремиться противопоставить балканской политике России хорошо продуманную и строго согласованную германо-австрийскую политику.

Тисса считал, что лучшим способом для привлечения Болгарии было бы дать Фердинанду надежду на приобретение Македонии. Это приобретение не может быть осуществлено сразу. Болгарии потребуется несколько лет для того, чтобы собраться с силами и залечить раны, нанесенные войной. На это время Центральные державы должны гарантировать Болгарии защиту против нападения – со стороны Турции или Греции.

В Румынии общественное мнение резко враждебно Венгрии, но необходимо приложить усилия к тому, чтобы король Кароль оставался верен союзу, и надо убедить его, что Румынии не угрожает опасность со стороны Болгарии. Германия и Австрия впредь должны совместными силами стараться создать благоприятную группировку Балканских государств. Румынию и Грецию надо отвлечь от Сербии и помирить с Болгарией на условии расширения Болгарии за счет Сербии.

Такова была в основных чертах политика, которую, по мнению Тиссы, надо было предложить Германии – с тем чтобы обе Центральные державы поддерживали друг друга в Софии, Бухаресте и Константинополе. В конце своего доклада он снова повторяет, что для настоящего времени он рекомендует политику мира и что «только в относительно отдаленном будущем Болгария сумеет вознаградить себя Македонией». В заключительных словах он снова подчеркивает:

«На Балканах мы должны сначала сохранять мир и подготовить благоприятную обстановку. И к этому надо приступить безотлагательно».

Программа Тиссы, по-видимому, получила одобрение Франца-Иосифа и Берхтольда; последний поручил барону Флотову, специалисту по балканским делам в австрийском Министерстве иностранных дел, написать более обширную докладную записку и подробнее разработать мысли Тиссы.

Докладная записка Флотова, несколько еще расширенная Матчекой и Погашером, была представлена Берхтольду приблизительно в середине июня. Нельзя установить, была ли она показана Францу-Фердинанду, когда Берхтольд приезжал к нему в Конопишт на другой день после беседы императора Вильгельма с австрийским наследником престола. Во всяком случае, было решено, что она должна быть разработана еще детальнее и представлена берлинскому правительству в виде меморандума, определяющего политику обоих союзников в балканских делах.

Составление проекта меморандума было закончено 24 июня; Берхтольд просмотрел его, придал ему окончательную, более смягченную форму, в которой, как он надеялся, этот меморандум покажется убедительным берлинскому Министерству иностранных дел и не вызовет возражений с его стороны.

Берхтольд начинает с анализа результатов Балканских войн и указывает на опасности, которыми угрожает Германии и Австрии существующее положение.

«Турция, у которой, естественно, имеются общие интересы с Тройственным союзом, и которая представляла сильный противовес России и Балканским государствам, почти совершенно изгнана из Европы и в значительной мере утратила свое прежнее положение великой державы. Сербия, политика которой в течение многих лет была враждебна Австро-Венгрии, а в настоящее время всецело подпала под влияние России, неожиданно сильно выросла в отношении населения и территории. Ее близость к Черногории и общее распространение великосербской идеологии делают возможным в ближайшем будущем дальнейшее расширение Сербии путем союза с Черногорией».

Обойдя по вполне понятным причинам вопрос о том, в какой мере Австрия сама виновата в создавшемся для нее скверном положении, Берхтольд подробно остановился на опасных агрессивных интригах России и Франции.

«Мысль об освобождении христианских народов на Балканах от турецкого ига, для того чтобы использовать их как орудие против Тройственного союза, была уже давно главной политической пружиной традиционной заинтересованности России в делах этих народов. За самое последнее время эта идея встретила сочувствие во Франции и выросла в план объединения всех Балканских государств в Балканскую лигу, чтобы таким образом положить конец превосходству Тройственного союза».

В заключение этого документа Берхтольд обращался к Германии с призывом поддержать программу Тиссы и указывал, что агрессивная политика России является не меньшей угрозой для Германии, чем для Австрии.

«В то время как Франция стремится ослабить двуединую монархию в надежде приблизиться таким образом к осуществлению своих планов “реванша”, намерения России гораздо шире. Если проследить развитие России за два последних столетия: беспрерывное расширение ее территории, колоссальный рост ее населения, столь значительно превышающий рост всех других европейских великих держав, а также огромное развитие ее экономических ресурсов и военной мощи, – и если принять во внимание то обстоятельство, что эта великая империя в силу своего географического положения и договорных обязательств почти совершенно отрезана от моря, то станет понятным, почему политика России всегда неизбежно носила агрессивный характер…

Ввиду всего этого австрийское Министерство иностранных дел пришло к убеждению, что общие интересы как Австрии, так и Германии требуют своевременного и энергичного противодействия событиям, которые подготовляются при помощи русских интриг и которые позднее, может быть, уже нельзя будет предотвратить».

В такой форме меморандум предназначался для отсылки в Берлин. Он должен был «открыть Германии глаза» на необходимость более энергично поддержать Австрию в ее дипломатическом ухаживании за Болгарией.

Но в воскресенье днем, 28 июня, было получено по телефону ужасное сообщение, что Франц-Фердинанд и его жена убиты в Сараеве. Это, по-видимому, возбуждающе подействовало на графа Берхтольда, который по натуре был, скорее, склонен действовать вяло и нерешительно. Многие историки, а также его венские знакомые, которых автор расспрашивал, характеризуют Берхтольда в его министерской деятельности как человека, всегда подчинявшегося чужим влияниям, особенно венгерцев – чиновников Министерства иностранных дел, относившихся враждебно к сербам: таких, как Гойос, Форгач, Макио. На него имел также влияние барон Конрад, начальник австрийского Генерального штаба. Министра иностранных дел рассматривали просто как «резиновую печать», которая штамповала все, что подсовывали другие.

Если такая точка зрения более или менее правильна для периода до сараевского убийства, то вряд ли это можно сказать относительно кризиса в июле 1914 года. Показания современников свидетельствуют, что, как бы сильно ни влияли на Берхтольда его подчиненные в Министерстве иностранных дел и представители военной партии, все же и сам он принимал весьма деятельное и гибельное участие в событиях, непосредственно вызвавших мировую войну. Раньше он колебался между двумя противоположными мнениями, выразителями коих были Конрад и Тисса. Теперь, после сараевского убийства, он решил воспользоваться этим преступлением как окончательным оправданием для того, чтобы раз и навсегда внести ясность в отношения между Австрией и Сербией.