Лишь бы не было хуже

Стоило снизиться опасности умереть от рака, как с родины пришли письма с обещанием “проломить голову по возвращении”. Дело в том, что я попал в число “национал-предателей”, на специальном сайте между Немцовым и Макаревичем. Его авторам не понравилось мое определение, “будто многих моих сограждан покусала бешеная собака, и теперь они сами бесятся”. Я писал тогда о росте истерии в обществе, о нетерпимости к чужому мнению, о неспособности принимать наши успехи и объективно оценивать поражения. Даже специально начал его с критики критикующих Олимпиаду в Сочи. Но мои рассуждения плохо укладывались в доминирующий ныне культ гордости. Я призывал к великодушию, а мне в комментариях поясняли, что бескорыстие и снисходительность – вредные черты характера.

Из-за этого я оказался в оппозиции к огромному числу людей. Некоторые из числа пожертвовавших мне на лечение от рака писали примерно такие письма: “Ах, вот как ты заговорил, выслуживаешься перед американцами, чтобы они тебя лечили. Знал бы, что ты такой, никогда бы тебе денег не перевел!” Я даже растерялся. Получается, люди решили объединиться не для дерзкой попытки победить смерть, а чтобы нанять меня проводником их политических пристрастий. В сухом остатке я, может быть, и уничтожил лимфому, но политических ожиданий не оправдал!

Сейчас я читаю новости: пишут, что в ответ на санкции в отношении России правительство рассматривает план по запрету закупок медицинскими учреждениями техники иностранного производства. Это, например, томографы и ПЭТ, которые нужны при лечении рака, а производятся они такими фирмами, как Siemens и Philips. По всей видимости, это тоже должно повысить патриотизм общества. И тут я снова вынужден протестовать, предавая “национальные интересы”: ведь даже в США все томографы, какие я видел, были немецкого и голландского производства. Вышло, что я сперва думаю о здоровье живых реальных людей и в десятую очередь о геополитических интересах. Можете проломить мне за это голову по возвращении, можете отказать в поддержке с лечением. Боюсь, я все равно не исправлюсь.

Чувствую какую-то неуверенность. Хочется верить, что все будет хорошо. Умом это знаешь, а все равно неспокойно. И это не болезнь. Это как раз потому, что рака больше нет. Тревожно за страну, за будущее, которое могло бы быть и которое становится все дальше. Такое смятение мне уже знакомо – точно так же человека выматывает серьезная болезнь. Она парализует своим вероломством, порождает неуверенность, а из нее прорастает истеричность. В серьезной болезни человек цепляется за стабильность. Он боится ухудшения и потому рефлекторно начинает отбиваться от внешнего мира. “Лишь бы не было хуже” становится его главной идеей.

Собственный непростой опыт научил меня справляться с подобными ситуациями. Рецепт банален и несколько пафосен, но я за него ручаюсь. Надо деятельно полюбить жизнь. Не абстрактно, не в теории, а каждый день и обязательно подтверждать это делом.

Теперь у меня много дел. Во-первых, я присутствую на всех встречах с финансистами больницы. Тяжко им приходится – у меня опыт согласования финансовых документов в Роскосмосе. Во-вторых, веду тонны переписки и консалтинга по разным проектам в области транспорта. И, дай бог, новые конкретные результаты этого появятся скоро в Омске. В-третьих, у меня десятки писем от больных онкологией и их родственников, которым требуется консультация. Оказалось, даже консультация непрофессионала в ряде случаев позволяет сэкономить время и деньги. И мой базилик на окне, и эти проекты, письма и консультации – суть одно и то же. Это жизнь, сделанная своими руками, по чуть-чуть, без геройства. Это принципиальный отказ от стабильности в пользу развития. Мне кажется, что именно это – отказ от болота мнимой стабильности и требование срочного развития – надо сейчас ставить на повестку дня в России.

12 мая 2014 года