Иван Логвиненко ГОРДАЯ ФАМИЛИЯ

Иван Логвиненко

ГОРДАЯ ФАМИЛИЯ

1

Орлов досадливо поглядывал на часы. Время близилось к полуночи, а беседе и конца не видно. Ох, эти женщины, особенно руководящие. Любят поговорить, хлебом не корми. Мужчина сказал бы, как отрубил, и за дело. Не дети же они с Николаем, чтобы им все разжевывать-растолковывать. Николай — начальник окружной милиции, он, Орлов, возглавляет уголовный розыск. Оперативную обстановку на Черкасщине они отлично знают.

— Так вот, товарищи, мы имеем сведения, что бандитские группировки ожидают помощи с запада, из-за Збруча и ждут сигнала для одновременного наступления на Киев.

Это было что-то новенькое. Орлов с интересом посмотрел на Левкович, председателя исполкома Шевченковского окружного Совета. Ее тонкое, строгое лицо было бледным, под глазами — темные круги. Ей, видно, тоже спать приходится урывками.

— Одной из таких банд, как вам известно, является банда братьев Блажевских. Вчера у меня была делегация крестьян из Городища. Просили помощи, нет, говорят, сил больше терпеть. — Мария Остаповна подошла к крупномасштабной карте округа, висевшей на стене. — Вот район действий банды: Шполянский, Смелянский, Городищенский и Корсуньский уезды. Блажевские хорошо знают местность, они почти неуловимы. Кроме того, до такой степени запугали население, что крестьяне, боясь расправы, не сообщают о злодеяниях бандитов, утратили веру в милицию. От рук Блажевских уже погибло несколько милиционеров.

Левкович скорбно помолчала, лицо ее стало хмурым, она сразу будто постарела.

— И вы, Николай Петрович, и вы, Павел Александрович, люди в округе нашем новые, недавно здесь, потому-то я так подробно и знакомлю вас с обстановкой. Вы должны учесть наши прошлые ошибки, когда милиция полагалась лишь на свои собственные силы в борьбе с бандами. Поймите сейчас главное: вы не должны рассчитывать только на себя, одного энтузиазма мало. Надо, чтобы вам поверили. Тогда за вами пойдут, вам помогут. Особенно обратите внимание на Орловец. Во-первых, там у Блажевских есть родственники. Во-вторых, там живет Пантелеймон Сидорович Одерий, секретарь партячейки, крепкий мужик. И комсомольская ячейка там неплохая. Вот на них-то и опирайтесь в первую очередь. Ясно? Это, товарищи, вам задание. Служебное, но прежде всего — партийное.

Левкович устало улыбнулась, как бы давая понять, что официальная часть кончена.

— Кстати, — обратилась она к Орлову, — мне рассказывали о вас.

— Не такая уж я выдающаяся особа, чтобы про меня говорить, — усмехнулся тот. — Между прочим, работникам нашей профессии не следует быть на виду.

— И все-таки... Вы с Махно знакомы?

— С Нестером Ивановичем? — снова усмехнулся Орлов. — Лично не имел чести, однако «батько» когда-то перешел дорогу моим товарищам.

— Знаю... Вы помните Уманщину?

Еще бы ему не помнить Уманщину! Там в двадцатом — двадцать первом годах он работал помощником начальника милиции, командовал соединенным отрядом по ликвидации петлюровских банд Гульченко, Макаренчикова и других.

...Все, казалось бы, шло хорошо. Части 14-й кавалерийской дивизии под командованием Александра Пархоменко настигли кулацко-анархическую «повстанческую армию» Махно под Елисаветградом. После жарких боев, потеряв все орудия и около сорока пулеметов, Махно кинулся наутек. Он петлял, заметал следы, упорно пробивался на запад. Разделившись на небольшие группы, махновцы передвигались долгими декабрьскими ночами, а к утру вновь соединялись в назначенном «батькой» месте.

В конце декабря основные махновские силы появились у речки Синюхи, под Ново-Архангельском. Оттуда до Умани рукой подать. Куда повернет свои потрепанные, но еще вполне боеспособные полки Махно — через Оксанино и Бабанку на Умань? А может, на Тальянки, Поташ, Маньковку и Жашков?

Выяснить это и поручили Орлову.

Он выехал хмурым зимним утром на двух санях с десятком бойцов и двумя пулеметами. Погода была самой декабрьской. Сперва слегка порошило, потом ветер усилился, закружила метелица. В десяти шагах ничего не видно.

И Орлов решил дальше не продвигаться, чтобы не угодить в лапы к врагу. Лучше самим устроить засаду. Выбрал место возле плотины через Синюху. Удобное: слева — крутой берег, справа — занесенный снегом пруд. А чуть в стороне, на пригорке, — старый ветряк. Командир расставил бойцов по местам.

Ждать пришлось долго. Мороз забирался под ветхие шинели, коченели ноги, слезились от резкого ветра глаза. Но надо было лежать в снегу и ждать.

Уже под вечер вынырнули из снежной круговерти сани, остановились возле ветряка, потом рванулись вперед, проскочили по плотине на другой берег и скрылись в белом мареве.

— Эх, — скрипнув зубами, выругался боец, лежавший рядом с Орловым, — упустили!

— Не горюй, — утешил его командир, — на нашу долю хватит. То разведка была...

И действительно, спустя полчаса, по дороге потянулись подводы. Одна, другая, третья... сколько же их! Заморенные кони шли медленно. Двадцать подвод насчитал Орлов, на каждой по два-три человека, впереди и сзади — пулеметы.

Орлов не колебался. Ну и что ж, что махновцев в пять раз больше, чем у него бойцов. Главное — внезапность. И когда колонна въехала на гребень плотины, он дал сигнал. Застрочили с двух сторон пулеметы, защелкали винтовочные выстрелы. Заметались на узком гребне плотины кони, люди.

Через несколько минут все было кончено. Ни один из махновцев к Умани не прорвался.

Из допроса пленных выяснилось, что основные силы «повстанческой армии» во главе с «батькой» пошли на Вишнеполь, Маньковку.

Так была выполнена разведка боем...

— А я работала тогда в политотделе, — улыбнулась Левкович, — потому и знаю о ваших делах. Так что можно считать, что мы с вами старые знакомые. Тряхните-ка, Павел Александрович, стариной. Только помните, враг теперь пошел хитрее, коварнее, он исподтишка жалит, открытого боя не принимает. Ну, желаю удачи!..