Высадка союзников и сражение во Франции, 1944 год

Накануне вторжения сил союзников 4 из 10 немецких танковых дивизий, дислоцированных во Франции и Бельгии, принадлежали к ваффен-СС. Это были следующие соединения: 1-я танковая дивизия «Лейбштандарт «Адольф Гитлер», 2-я танковая дивизия «Дас Рейх», 12-я танковая дивизия «Гитлерюгенд» и 17-я моторизованная дивизия «Гётц фон Берлихинген»[389]. Уже на следующий после высадки день 7 июня 1944 года дивизия «Гитлерюгенд» действовала против англо-американских сил в районе Кана. 11 июня Гитлер отдал распоряжение об отмене запланированного наступления в районе Ковеля на Восточном фронте и немедленной переброске 2-го танкового корпуса СС во Францию. Прибывшие к концу июня дивизии «Гогенштауфен» и «Фрундсберг» существенно усилили группировку германских войск, противостоявших союзникам и стремившихся сбросить десант в море. Но сбросить англо-американцев в море не удалось. И все же 6 отборных танковых дивизий немцев представляли собой серьезного противника.

22 (23. – Ред.) июня, спустя немногим менее двух недель со дня высадки союзных сил в Нормандии, русские начали широкомасштабное летнее наступление. Численно превосходящая противника группировка Красной армии нанесла сокрушительный удар на фронте группы армий «Центр», пробив в линии обороны брешь шириной в 360 километров. 13 июля Красная армия предприняла атаку на фронте группы армий «Север», 13 июля был нанесен удар по группе армий «Северная Украина». К середине июля месяца Восточный фронт трясло и лихорадило по всей протяженности. К концу июля Красная армия вышла к Рижскому заливу на северном участке фронта, вплотную подошла к Варшаве на центральном участке, южнее – уже стояла на берегу реки Сан[390].

Для Гитлера и Третьего рейха в целом такое положение было равносильно катастрофе. Потеря Франции и Бельгии на Западе была предрешена, кроме того, серьезным негативным фактором для боевого духа явилось и покушение на Гитлера 20 июля 1944 года[391], а тут еще вдобавок и наступление Красной армии по всей протяженности Восточного фронта – подошедшие к Варшаве части Красной армии послужили толчком к началу Варшавского восстания. И снова, как это было всегда, на выручку пришли ваффен-СС.

За первую неделю августа 1944 года вновь сформированный 4-й танковый корпус СС, состоявший из элитных дивизий «Викинг» и «Мертвая голова» и усиленный танковой дивизией 19-й армии, контратаковал русских в Варшаве, отбросив на восток их силы вдоль берега Вислы и оттеснив от польской столицы. Затем в течение двух месяцев 3 немецкие дивизии удерживали 2 армии Советов. А в октябре 1944 года русские прекратили все попытки атаковать[392]. Продвинувшись за первые полтора месяца на почти 800 километров, Красная армия растянула линии коммуникаций, и задержка у Варшавы полностью исчерпала наступательный порыв. В результате немцам удалось подавить Варшавское восстание, и обстановка на берегах Вислы оставалась относительно спокойной вплоть до января 1945 года[393].

Несмотря на частичную стабилизацию главного фронта, 20 августа русские начали новое наступление на самом южном участке. Румыния капитулировала уже три дня спустя, и русские смогли без труда овладеть нефтеносным районом Плоешти[394]. К концу месяца страна в основном была в руках русских, а 8 сентября русские приступили к оккупации Болгарии. В том же сентябре месяце 1944 года вышла из войны и Финляндия, атаковав (по требованию заключившего с ней перемирие СССР) не желавшую покинуть финскую территорию 20-ю горную армию немцев[395]. В последующие месяцы Гитлер лишился Греции и большей части территории Югославии. К началу декабря Красная армия приступила к осаде Будапешта (окружен 26 декабря)[396].

И снова ваффен-СС встали в оборону. Хотя на Балканском полуострове не было элитных боевых единиц, фолькс-дойче 7-й германской горнопехотной дивизии «Принц Ойген» делали все от них зависящее в Югославии, а 8-я кавалерийская дивизия «Флориан Гайер» и 22-я кавалерийская дивизия «Мария-Терезия» сражались за венгерскую столицу до конца. Лучшим доказательством тому, насколько низок был к 1945 году уровень боеспособности частей германского вермахта, явился тот факт, что даже вышеупомянутые посредственные формирования ваффен-СС считались чуть ли не самыми лучшими на их фоне в ходе операций в Венгрии и Югославии.

Хотя Гитлер бросил на оборону несколько второстепенных формирований на южный и восточный участки фронта, основное внимание он сосредоточил именно на западном направлении. 25 июля американские части перешли в наступление с созданного в Нормандии плацдарма. Британские и канадские дивизии сдерживали 7 из остававшихся девяти германских танковых дивизий в районе Кана, 6 американских дивизий – 6-я и 3-я армии США – продвигались на юг вдоль западной части Шербурского полуострова. И у них на пути стояли лишь 2-я танковая дивизия СС «Дас Рейх» и 17-я моторизованная дивизия СС «Гётц фон Берлихинген» – оба упомянутых соединения оборонялись упорно, однако так и не смогли удержать натиск американцев.

Решающий прорыв начался 31 июля 1944 года, когда 4-я танковая дивизия армии США прорвалась в районе Авранша[397]. Через брешь устремились танки 3-й армии генерала Паттона, стремительно перерезавшие полуостров Бретань. Генерал Эйзенхауэр так описывает это в своем донесении Комитету начальников штабов: «Пехота неприятеля не могла помешать нам, сопротивление оказали лишь экипажи нескольких жалких танков». Если части вермахта при виде союзников бросались в паническое бегство, то ваффен-СС представляли собой серьезного противника. «2 августа после упорных боев мы овладели Виром, но уже на следующий день его отбили у нас две танковые эсэсовские дивизии немцев. Потребовалось несколько дней ожесточенных боев, прежде чем мы вновь овладели этим участком»[398].

Левый фланг фронта немцев пал окончательно, и теперь уже ничто не могло сдержать стремительное продвижение танковых колонн Паттона. Единственное, что тревожило союзников, – так это возможность того, что вермахт все же сумеет организовать контрудар и перерезать узкий коридор у Авранша, через который осуществлялся войсковой подвоз. и немцы по приказу Гитлера приступили к подготовке контрудара. Невзирая на все возможные риски, все имевшиеся тогда в распоряжении танковые формирования были сосредоточены в районе Мортена, чтобы оттуда начать решительное контрнаступление к побережью. Затем «не обращая внимания на силы американцев, прорвавшиеся в Бретань» атакующие «повернув на север и северо-восток, нанесут американцам мощный удар с фланга… что заставит рухнуть фронт [союзников] в Нормандии»[399].

В ночь на 7 августа силами 1-й и 2-й дивизий СС, а также 2-й и 116-й танковых дивизий при поддержке пехоты и частей 17-й моторизованной дивизии СС немцы перешли в наступление. Операцией руководил оберстгруппенфюрер СС Пауль Хауссер[400]. Однако американцы были готовы к такому развитию событий и сумели в сложных условиях контратаковать немцев. Наступательный клин германской армии подвергся ожесточенной атаке с воздуха. В результате ударов реактивными снарядами и бомбами с истребителей и бомбардировщиков было уничтожено большое количество танков и колесной техники. В официальном отчете командующий силами союзников указал, что «в результате мощных ударов наземных и воздушных сил, атака противника была остановлена, а угроза обернулась блестящей победой»[401].

Два месяца, последовавшие за вторжением союзных сил, были для ваффен-СС очень тяжелым периодом. Эти формирования отступать и проигрывать не привыкли. Даже в ходе отступлений на Восточном фронте они в конечном итоге все же умудрялись достичь хотя бы локального успеха. Но на Западном фронте дивизии ваффен-СС столкнулись с таким понятием, как «Materialschlacht» – сражение с численно и технически намного превосходящим противником. Перед обстрелами тяжелой корабельной артиллерии с моря, огромного количества неприятельских танков, многих тысяч моторизованных пехотинцев, постоянных интенсивных атак с воздуха даже самые несгибаемые бойцы оказывались беспомощными.

Но в ставке в Восточной Пруссии Гитлер продолжал мыслить категориями прошлого. Стягивая на север Франции почти все имевшиеся в распоряжении силы с других направлений[402], он распорядился о начале новой наступательной операции. Но обстановка менялась настолько стремительно, что замыслам Гитлера не дано было осуществиться. Хотя часть сил, которые удалось кое-как наскрести, и предприняла попытку прорыва в районе Авранша, было ясно, что немцы не располагают достаточными силами, и все их попытки прорыва обречены. Союзники просто не позволяли им собрать войска, в результате продолжить наступление смогли лишь 10-я танковая дивизия «Фрундсберг» и бригада реактивных минометов. 11 августа Гитлеру сообщили о том, что даже оберстгруппенфюрер Хауссер не верит в возможность успешной атаки и овладения Авраншем. На следующий день было решено отказаться от прежних планов и отвести войска[403].

В охваченной чувством нервозности ставке Гитлера после покушения на него провал наступательной операции поспешили списать за счет «заговора». По мнению Гитлера, «успеха мы не добились только потому, что Клюге (командующий Западным фронтом) не пожелал успеха»[404].

А 14 августа, когда Клюге оказался отрезан на полсуток от ставки, Гитлер додумался до того, что, дескать, фельдмаршал пытался таким образом установить контакт с командованием союзников и капитулировать. Фон Клюге был без промедлений снят с должности и заменен оберстгруппенфюрером Хауссером – отныне тот командовал группой армий «Б» и в ближайшем будущем должен был принять командование Западным фронтом[405]. Как мы видим, даже СС – впервые за всю войну – воспротивились своему фюреру; и Зепп Дитрих, и Хауссер были категорически против нового наступления в районе Авранша. Гитлер не мог этого не заметить, впервые его доверие к ваффен-СС было поколеблено.

На самом же деле ваффен-СС прилагали воистину нечеловеческие усилия для исполнения поступавших из Берлина директив. Как писал генерал Эйзенхауэр, «иногда нацистские предводители и фанатичная непоколебимость их солдат не позволяли отступить даже тогда, когда продолжать удерживать оборону не диктовалось военной необходимостью»[406]. Результаты для немцев оказывались фатальными: в бессмысленных контратаках они теряли лучших бойцов и нередко оказывались в кольце окружения союзных сил, заходивших им в тыл. Так и были созданы предпосылки для Фалез-Аржантанского котла.

К середине августа 1944 года пять танковых дивизий СС, шесть дивизий танковой армии вермахта и восемь пехотных дивизий оказались в кольце окружения 3-й американской армии и 1-й канадской армии; оставалась лишь небольшая брешь между Фалезом и Аржантаном. Однако ожесточенное сопротивление немцев – в частности, танковых формирований, в этой связи следует особо упомянуть 12-ю танковую дивизию СС «Гитлерюгенд» – не позволило союзникам сомкнуть клещи, и часть сил немцев сумели этим воспользоваться для отхода. К 17 августа брешь сузилась настолько, что это вызвало панику среди отступавших. 2-й танковый корпус СС (2-я и 9-я танковые дивизии), сумевший выйти из котла раньше, организовал контрудар, позволивший выйти из окружения и другим частям и подразделениям немцев[407]. Пока остатки немецких войск беспорядочно отступали через Сену, Фалез-Аржан-танский котел сужался и сужался под мощными ударами союзников. К 20 августа клещи сомкнулись в районе Шамбуа, а два дня спустя оказавшиеся в окружении немецкие части были разгромлены. «В плен было взято до 50 000 человек, а поле битвы усеивали 10 000 трупов»[408].

Некоторые попавшие в котел части дивизии «Фрундсберг» были уничтожены, остальные же дивизии СС все же сумели вырваться из окружения, но ценой огромных потерь в личном составе, вооружении и технике. 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд», например, потеряла до 80 % личного состава, кроме того, серьезные потери понесли и вспомогательные службы дивизии. Соединение потеряло 80 % танков, 70 % бронетранспортеров, 60 % артиллерии и 50 % единиц колесной техники. На начало сентября в дивизии «Гитлерюгенд» насчитывалось лишь 600 человек и 10 танков[409]. Другие элитные дивизии вряд ли находились в лучшем положении. И это на самом деле было так, ибо в последующие месяцы войны они фигурировали уже как кампфгруппы, но никак не дивизии[410].

Фельдмаршал фон Рунштедт, принявший командование Западным фронтом в сентябре 1944 года, заявил союзникам во время допроса после войны, что «по моему мнению, война завершилась еще в сентябре 1944 года». Но Гитлер был явно иного мнения на этот счет. Похоже, он понимал, что эту войну Германии уже никак не выиграть, однако он всеми силами стремился затянуть ее, чтобы потом выбить для себя более приемлемые условия перемирия. На одном из оперативных совещаний 31 августа 1944 года Гитлер ясно дал понять своему генералитету, что намерен продолжать борьбу[411].

«Я ведь сказал: время для политического решения не пришло. Думаю, за свою жизнь я не раз доказал, что умею завоевывать политические победы. Нет нужды объяснять кому-то, что я никогда не упускал такой возможности. Но разумеется, наивно надеяться, что в период тяжелых военных поражений наступит благоприятный политический момент, когда можно что-нибудь сделать. Подобные моменты наступают, когда ты одержал победу. Я доказал, что делал все, чтобы договориться с Англией. В 1940 году, после Французской кампании, я предлагал оливковую ветвь и был готов уступить. Мне от них ничего не надо было. 1 сентября 1939-го я предложил Англии или, скорее, повторил предложение, которое Риббентроп сделал им в 1936 году. Я предложил союз, в котором Германия даст гарантию Британской империи. Это, главным образом, Черчилль и антигермански настроенная группа людей вокруг Ванситарта выступили против; они хотели войны, и сегодня они не могут отказаться от нее. Они катятся к своей погибели. Наступит момент, когда разногласия между союзниками будут столь велики, что произойдет раскол. Коалиции распадались на протяжении всей истории; надо только выждать этот момент, как бы трудно это ни было. С 1941 года моя главная задача – никогда не терять самообладания и всегда, когда что-то рушится, находить пути и средства, чтобы каким-то образом залатать дыры. Должен сказать: невозможно представить себе кризис тяжелее того, что мы пережили в этом году на Востоке. Когда прибыл фельдмаршал Модель, на месте группы армий «Центр» была зияющая брешь. Брешь была больше, чем фронт, а в итоге фронт стал больше, чем брешь… и после этого прийти и сказать, что дивизии на Западе полностью парализованы, что у них нет немецкой боевой техники, что у них бог знает что вместо винтовок, что мы отправили все боеспособные дивизии на Восток, что на Западе только учебные дивизии, что мы используем танковые дивизии на Западе только в качестве подкрепления и отправляем их на Восток, как только они наберутся опыта. Если бы у меня на Западе было 9 или 10 танковых дивизий СС, всего этого никогда бы не произошло. Никто не сказал мне об этом, а потом люди пытаются устроить здесь переворот и думают, что смогут выступить на стороне англичан против русских, или – другая затея, придуманная Шуленбургом, – с русскими против англичан, или третья и чертовски глупейшая – натравить одних на других. Слишком наивно все это!

…Сражаться до тех пор, пока есть надежда на мир, – вот что разумно, мир, приемлемый для Германии, который обеспечит существование нынешнего и будущего поколений. Тогда я оставлю его. Думаю, вполне очевидно, что эта война для меня не забава. Я уже пять лет отрезан от мира. Я не ходил в театр, на концерты или в кино. У меня единственная задача в жизни – продолжать борьбу, потому что знаю, не будь за ней железной руки, битву не выиграть».

Вскоре после этого совещания Гитлер распорядился о подготовке операции, которую впоследствии назовут наступлением германских войск в Арденнах.