Украденная победа Ромас Юхневичюс
— Юхневичюс Ромас Константинович, — представляется седой человек с пушистыми усами. Сложное для белорусского уха имя в маленьком поселке в Витебской области знает каждый.
На хозяине квартиры камуфляж, которым сейчас никого не удивишь. За домом озеро, у подъезда — коптильня. По виду этот человек — рыбак рыбаком.
Но тут он выносит свой китель и начинает перечислять: 4 ордена и 18 медалей. За один Афганистан три награды получил — орден «Красной Звезды», афганский орден «За храбрость», орден «Звезды» третьей степени. Есть еще медаль «За боевые заслуги» и орден «За службу Родине в Вооруженных силах СССР». Ну и так далее…
В списке тех, кого Литва сейчас пытается заочно судить, полковник в отставке Ромас Юхневичюс идет одним из первых. Фото Г. Сапожниковой.
Полковник Советской армии в отставке, стопроцентный литовец Ромас Юхневичюс в списке тех, кого Литва сейчас пытается судить заочно, идет одним из первых.
— И почему, интересно, вы стали военным? Это, наверное, было малопопулярно среди литовцев — идти в Советскую армию?
— Мы происходим из бедной крестьянской семьи. Нас было шестеро детей, пятеро сестер и я. Мой отец, который окончил всего три класса церковно-приходской школы и все время батрачил у помещиков, мне сказал так: «Сынок, если у меня было бы пятеро сыновей и одна дочь, я бы всем приказал защищать советскую власть. А ты у меня один, потому просто обязан идти в армию. Иди!» Вот такой патриот был! Я скажу вам другое: из трех тысяч офицеров-литовцев, которые служили в Советской армии, на сторону «саюдистов» перешли единицы. А остальная масса не изменила присяге.
После школы-интерната я поступил в Калининградское высшее военное инженерное училище, которое окончил в 1969 году с отличием. И был направлен в Забайкальский военный округ на должность заместителя командира понтонной роты 21-го инженерного саперного батальона 122-й гвардейской мотострелковой дивизии, где командиром был будущий министр обороны СССР Дмитрий Язов. Для меня он являлся примером высокой офицерской чести и достоинства. Прошло много лет, я уже был подполковником и приехал в Белоруссию на сборы руководящего состава Вооруженных сил СССР — это, наверное, был год 1985-й или 1986-й. Я находился в офицерской столовой. Вдруг заходит генерал армии Язов — он тогда был командующим Дальневосточным военным округом — со своими начальником штаба и начальником политуправления. Я встал, конечно, а он вдруг поворачивается ко мне и говорит: «Я вас где-то видел!» А я лейтенантом был у него в 1969 году. Я говорю: так точно, вы — первый мой командир дивизии. А Язов продолжает: «Я сейчас даже вашу фамилию вспомню, литовская какая-то фамилия». Память у него была феноменальная. Он знал всех офицеров дивизии до командиров роты и выше включительно. Всех!
«Оккупанты, вон!»
— Знаю, что помотало вас по свету основательно — Забайкалье, Германия, Латвия, Афганистан. Достаточный послужной список для того, чтобы ближе к пенсии оказаться в родных пенатах. Итак: вы вернулись в Вильнюс незадолго до того, как начались перестройка и новые времена…
— Я о Литве все время мечтал, все 25 лет службы. И вот меня наконец назначают заместителем начальника военной кафедры вильнюсской Высшей партийной школы. Я устроился в Вильнюсе шикарно! Генерал-майор Владимир Усхопчик, как начальник гарнизона города, дал мне четырехкомнатную квартиру. Жена пошла работать в магазин. Младшая дочь — в детский сад, старшая — в школу. Дачу построил. Ну, думаю, жизнь! — после забайкальских полигонов и съемных комнат с железной кроватью. Друзей было много — директора заводов и фабрик, секретари парткомов. Прекрасная работа: три офицера на военной кафедре и шесть женщин. Еще никому не известная Даля Грибаускайте там же преподавала, по-моему, экономику социализма. А через полгода, когда в Литве начались все эти события, на Высшую партийную школу начали капитально давить. Ландсбергис потребовал у Горбачева: отдайте здание, нам не хватает помещений для обучения студентов! Дошло до того, что на пороге садился преподаватель из какого-нибудь института, ставил три скамейки и вместе со студентами демонстративно имитировал, что будто бы идут занятия… Я один раз не сдержался и говорю — убирайтесь отсюда вон, чтобы духа вашего здесь не было! И тут же меня за это пропечатали в газете. У нас в ВПШ тоже произошел раскол — кто за Бразаускаса, кто за Компартию Литвы на платформе КПСС. Русскоязычные преподаватели в основном поддержали Бурокявичюса, а ректор подался к Бразаускасу. А потом Горбачев предал нас капитально — через полгода упразднил Высшую партийную школу вообще. Куда идти? В это время в ЦК Компартии на платформе КПСС образовался правовой отдел, где начали собирать офицеров-литовцев. Тогда вызвали генерала Науджюнаса, еще одного адмирала с Балтфлота, полковников Касперавичюса и Шурупова, ну и мне предложили к ним пойти — так мы образовали административно-правовой отдел. Наши функции были в том, что мы поддерживали связь с армией и Внутренними войсками.
— Это правда, что советские офицеры и солдаты постоянно подвергались нападениям?
— Помню, один раз Ландсбергис организовал пикет возле «Северного городка». Это было летом 1990 года. Мне позвонил Владимир Усхопчик и говорит: «Ромас, приезжай, посмотришь комедию, которую мы сейчас устроим этой демонстрации, что идет по Вильнюсу с плакатами «Оккупанты, вон!» Приезжаю и вижу две пожарные машины со шлангами. Митингующие подходят, кричат, шумят — тут пожарные из шлангов ка-а-ак начали их поливать. Потом ворота открылись, и человек 15 солдат дали холостыми патронами очередь вверх. Демонстранты начали разбегаться. А люди, которые жили рядом, нам аплодировали — молодцы, кричали, дайте им еще! И на следующий день такую же акцию, которая была запланирована в Каунасе, Ландсбергис отменил. Испугался.
За всю мою службу через мои руки прошла не одна сотня солдат-литовцев. И все они служили честно. Я уверен, что те, кто служил в Советской армии, это время вспоминают с большой теплотой.
«Нас сдерживал Горбачев»
— Какие-то знаки говорили вам, как человеку военному, о том, что в Вильнюсе затевается нечто грандиозное?
— Конечно, говорили. Военкоматы блокировались, чтобы молодежь не призывали в Советскую армию, а литовские матери прибегали туда тайком вечерами и, наоборот, просили, чтобы их сыновей взяли служить. Обстановка нагнеталась постоянными митингами. В общественном транспорте я неоднократно слышал возмущенные разговоры о том, что в некоторых местах власти скупали оптом колбасу и закапывали в песчаном карьере, чтобы создать нервозную обстановку и вызвать недовольство среди населения. В России делалось то же самое. Это все был американский сценарий. Там ЦРУ работало капитально. Мы, как воины-«афганцы», получали в специальном магазине паек и этого не ощущали, но в целом в Литве создавался ажиотаж…
— Военные к чему-то готовились? По каким признакам чувствовалось, что ситуация будет разрешаться силовым путем?
— Никаких мер вообще не принимали, хотя в Литве войск хватало. Нас сдерживал Горбачев. Что бы ни говорилось — «Русские оккупанты, вон из Литвы!» — войска держали нейтралитет. Потом, видимо, до Горбачева что-то дошло, и он отдал приказ взять телецентр и телебашню. Но сначала мы с дружинниками понесли петицию, чтобы правительство сложило полномочия. Я повел колонну в Совет Министров Литвы. А лидер организации «Венибе-Единство-Едность» Валерий Иванов с такой же петицией пошел в Верховный Совет.
Но там был один предатель, дивизионный пропагандист, который Ландсбергису сообщал всю информацию о том, что творится в военных городках. Поэтому нас уже поджидали. Как набежали боевики со всех углов, как начали рвать и колотить! У меня был с собой пистолет, я человек пять мог уложить запросто, но не стал стрелять — пацаны все-таки… Мужики отбивались как могли, два человека прорвались все-таки сквозь толпу и вручили петицию — их спасли милиционеры, которые охраняли Совет Министров, иначе бы толпа их разорвала. Я говорю: отступаем, ребята, потому что со всех сторон была драка. Из пятидесяти человек в горисполком вернулось от силы двадцать — остальных развезли по больницам «Скорые».
Через час новое распоряжение: всем ехать к телерадиоцент-ру. Ко мне примкнуло человек 80. Подъезжаем на двух автобусах, народу — море. Все зааплодировали, думали, что это боевики приехали на помощь. Телецентр занят, вокруг стоят спецназовцы с автоматами. Танки бьют холостыми, народ кричит, суматоха. Подбегаю к солдату, говорю — офицера ко мне! Но я был в гражданской одежде — и солдат как дал очередь над крышей автобуса! Он же видел, как нам аплодировали, думал, что это боевики… Я — назад, сел и думаю: что делать? «Cаюдисты» начали раскачивать автобус — они к тому времени сообразили уже, что никакие мы им не союзники. Надо выходить, иначе перевернут. Снова прошу солдата: позови офицера! Никто ничего не понимает, хаос, автобус раскачивается. Наконец солдат подозвал майора. «Пропусти! — говорю. — Мы же на помощь к вам пришли!» Потом мне передают: вас зовет командир полка спецназа Внутренних — войск Сергей Федоров. Тот показывает: «Смотри, сколько боевиков на крышах!» Я дружинников в подвал завел, говорю: мужики, ежели что, пойдете врукопашную…
— Что вы увидели внутри здания?
— Наши офицеры из спецназа говорят: «Товарищ полковник, там спиртного столько — и виски, и коньяк, и шампанское! Жратвы импортной полно: икра, ветчина. Чего только нет — море всего!» Значит, надо офицерам дать команду собрать спиртное, чтобы солдаты не выпили и не открыли стрельбу. И офицеры пошли по кабинетам. Собрали два ящика алкоголя — мы с Федоровым эти бутылки лично расколачивали, а еду оставили солдатам — пускай едят, их трофей. Видимо, щедро платили продажным журналистам за их клевету на Советский Союз и Советскую армию…
Одну бутылку коньяка Федоров оставил: «Давай с тобой выпьем, Константиныч, за нашу победу!»
— То есть у вас было ощущение победы?
— Ну конечно!
— Победы, которую уже на следующее утро обратили против вас… Когда вы поняли, что ее у вас из рук вырвали?
— Через 8 месяцев — когда Ельцин после августовского путча приказал отдать телевидение «саюдистам». Я не понимаю, почему ему в Екатеринбурге музей открыли? Он же предал нас всех! Он же развалил Советский Союз вместе с Горбачевым!
На следующее утро, когда в городе ввели комендантский час, сразу притихли все. Начали опять доставать партийные билеты и вступать в партию по-новой… Нам только нужен был приказ, и мы навели бы там шикарный порядок, а Ландсбергис бежал бы в США. Когда во время путча танки пошли по Москве, так воспрянул народ, если б вы видели: наконец-то будет порядок! Всем же надоела эта трескотня. Именно с Литвы начался развал Советского Союза. Но разве революцию делают дрожащими руками, как ГКЧП? Надо было Ельцина арестовать и судить, как государственного преступника, и все было бы нормально. И СССР до сих пор был бы! Не было бы сегодня олигархов и растранжиривания российских богатств. На колени Россия встала, на колени перед американцами…
«Проезжайте, пожалуйста!»
— Как разворачивались события в период между 13 января 1991 года и августовским путчем?
— Телевидение транслировало нормальные передачи, мы разоблачали, кто такой Ландсбергис и кто «Саюдис». Люди стали осознавать потихоньку, что им дала советская власть, понимать, на какие деньги строились дома, заводы, дороги. Одурманенные были, но начали прозревать, примыкать к нашей компартии. Мы собирали митинги по 80 — 100 тысяч человек. Вся власть была в наших руках. А Ельцин у нас ее отнял.
— Как скоро в Литве включился механизм репрессий?
— Сразу, мгновенно. Еще за день до этого звоню в Москву своему другу Вячеславу Наместникову, он возглавлял ДОСААФ, и радостно сообщаю, как Вильнюс воспринимает события ГКЧП. Говорю: «Молодцы ребята, Язов — молодец, что ввел танки!» А притихший генерал на том конце трубки и говорит: «Подожди, Ельцин еще не арестован». Вместо него арестовали ГКЧП. Все провалилось… Язов, боевой офицер, фронтовик — сколько раз он в атаку на фронте поднимал мужиков, до командира пехотного батальона дослужился в годы войны, — я не верю, что он струсил. Это явная недоработка органов безопасности. Да надо было просто Ельцина за хобот взять, зачинщиков из американских фондов арестовать — и все, Советский Союз бы оставался на месте!
После ареста ГКЧП американский ставленник Ландсбергис позвонил Ельцину и попросил вернуть телевидение и все остальные объекты, которые были в наших руках. Ельцин тут же отдал приказ вернуть телевидение, Дом печати, здание ДОСААФ и прочее, а также упразднил вильнюсский ОМОН. Это развязало руки боевикам Ландсбергиса. Они сразу окружили здание ЦК Компартии Литвы на платформе КПСС, началось преследование сотрудников и их аресты. Не избежала этого и моя семья. Спустя несколько дней рано утром на мою квартиру с обыском пришла полиция. В то время там находились наши малолетние дочери и теща. Перерыли всю квартиру, перетрясли даже ящики с детскими игрушками. Искали улики моей причастности к организации государственного переворота. Но ничего не нашли, только сильно перепугали дочерей и довели до инфаркта мою тещу, участницу Великой Отечественной войны.
— Как вы покидали Вильнюс?
— Когда боевики окружили ЦК Компартии Литвы, Бурокявичюса, Ермалавичюса и бюро ЦК вывезли в «Северный городок». А я сразу уехал к своей племяннице. Приезжаю и говорю: плохи дела, мы проиграли, нас предали… У Науджюнаса в гараже ЦК стояла «Волга», здание захватили, и он ее потерял. А у меня на заднем дворе остался новенький «жигуленок». Прихожу туда на — следующий день, выскакивает сержант и говорит: «Товарищ полковник, через час будут боевики, быстрее уезжайте!» Я сел в машину, позвонил жене, сказал взять китель и документы, и мы поехали в Калининград к ее отцу. Переждали там первое время. Через некоторое время еду на машине в Ригу. Торможу на заправке, становлюсь в очередь, ко мне подходит какой-то «саюдист» и кричит: «Что ты здесь делаешь, оккупант, приехал за нашим бензином…» Я ему и говорю: «Он не твой, это российский бензин, вот когда будешь свободным, тогда и покупай бензин у России».
Надо было начинать жизнь с чистого листа. Когда я еще служил в армии и переезжал с места на место, солдаты и офицеры давали мне свои адреса и говорили: заходи в гости, будем рады. Думаю: дай-ка посмотрю в блокноте, кто у меня есть в Витебской области? Ага, живет в Бешенковичах один такой старший лейтенант, был командиром саперного взвода в Афганистане. Встречаемся, обнимаемся, он говорит — мой друг, председатель колхоза, только что построил три новых дома. Приезжаем, рассказываем ситуацию, тот говорит — все, полковник, беру тебя в колхоз, занимай квартиру.
Из Литвы моей жене пришлось прорываться чуть ли не с боем. Полковник Валерий Фролов, который стал командиром вильнюсской мотострелковой дивизии после генерала Усхопчика, помог жене загрузить вещи, выделил два автомобиля и офицеров. А в Литве вышел такой закон: за литовскую мебель надо было платить пошлины в трехкратном размере. Но он сделал хитро: опечатал машины и выдал справку, что это военный груз. И выделил БТР с автоматчиками, чтобы сопровождать до Белоруссии. Подъезжают к границе, литовские пограничники требуют: распечатывайте. Тогда офицер дает команду БТР, люк открывается и наводчики дают холостыми снарядами выстрел вверх… Те сразу стали очень вежливыми: проезжайте, пожалуйста!
«На моих руках крови нет»
— Сейчас вы рассказываете о той ситуации со смехом, а тогда вряд ли смеялись. Горько было?
— Обидно, а как же? Я люблю свой народ. Но на моих руках крови нет. Я ни в чем перед Литвой не виновен. Это Горбачев приказал нам брать телецентр. Невозможно описать, каково мне было, как офицеру, слышать рассказы о том, как из Литвы уходила Советская армия. Меня там уже не было, эти истории знаю по рассказам сослуживцев. Первая: через полгода после путча власти похитили командира 3-й гвардейской мотострелковой дивизии в Клайпеде Ивана Черных и его адъютанта — за то, что те симпатизировали ГКЧП… Дивизия была поднята по тревоге и двинулась на Вильнюс, по дороге к ней присоединились два мотострелковых полка в Тяльшае. Представляете, какая могла быть заваруха? Слава Богу, литовские боевики вовремя одумались, командира отпустили.
Вторую историю мне рассказал прапорщик, с которым мы служили в Афганистане. Когда начался вывод войск в Россию, оружие дивизии погрузили на корабли ВМФ. Только они отошли от берега, как приходит команда от министра обороны Грачева: вернуться назад и 15 тысяч единиц стрелкового оружия — гранатометы, пулеметы, автоматы — передать литовской армии. Таким образом, Россия вооружила страну — будущего члена НАТО…
— Как вы узнали о том, что находитесь в розыске?
— Когда арестовали Бурокявичюса и Ермалавичюса, в Белоруссии разгорелся большой скандал. Ко мне приехали два кагэбэшника из Полоцка — полковник и майор — и говорят: если какие-то подозрительные люди будут вас окружать, срочно сообщите нам по телефону, мы приедем и разберемся. Я говорю: сам разберусь — пристрелю, и дело с концом. Я же боевой офицер!
— То есть вы все эти годы никого не боялись?
— Я и сейчас не боюсь. Пусть только попробуют приехать какие-то чиновники литовских спецслужб — в Белоруссии есть кому меня защитить. Во-первых, я являюсь ее гражданином и нахожусь под защитой нашего президента, Александра Лукашенко, который, еще будучи депутатом Верховного Совета Белоруссии, до последнего боролся за сохранение Советского Союза. Попытка моего похищения вызовет негативный международный резонанс. Во-вторых, я являюсь членом Белорусского Союза офицеров и членом Союза ветеранов войны в Афганистане, который насчитывает около 30 тысяч членов. Меня многие знают и в беде не оставят, потому что у воинов-«афганцев» существует настоящее боевое братство.
Не меня судить надо, а Ландсбергиса. Этот суд, который сейчас идет в Вильнюсе над участниками событий 13 января, — стопроцентная показуха. Литовские власти обвиняют нас в том, чего мы не совершали, — в убийствах людей. Я твердо заявляю, что наши солдаты в мирное население не стреляли.
Весь процесс был организован так же, как сейчас на Украине. В Вильнюсе нужно было пролить кровь, поэтому стреляли по своим, и в Киеве — чтобы поднять дух в массах. Там запретили коммунистическую партию, и тут запретили.
— А вы следите за судьбой родины? Или вам все равно?
— Слежу. В Литве было 3,5 миллиона жителей. На миллион уже уменьшилось. Куда они разъехались? Подметают дворы в Евросоюзе, забесплатно работают. Три года назад в нашей деревне я встретил группу молодых парней из Литвы, которые приехали из города Алитуса строить в нашем колхозе коровник на тысячу голов. Когда я спросил, почему они здесь, они ответили, что в республике тотальная безработица. Все они в голос осуждали власти, которые довели страну до обнищания. Какие колхозы в Литве были! Миллионеры! Сейчас их нет.
— Как думаете — эта ситуация надолго?
— Если народ сам не поднимается, то кто его поднимет? Компартия? Запрещена. Левые силы? Под прицелом. Так и останутся себе потихоньку жить в долгах. Америка же литовцев не просто так финансирует… Зато шума-то от Литвы сколько! Понимают, что экономический и военный потенциал России возрастает, — вот и гавкают. А укусить не могут.