5. Борьба за независимость в империи и провинциях

Естественно, в Британии от таких политических перемен в недавно покоренной Оманской империи в восторг не пришли. А потому в ночь с 15 на 16 марта британские войска высадились в Стамбуле и заняли правительственные здания, казармы, почту, телеграф и военные склады. И снова наступила пора обмена религиозными заявлениями. Шейх-Уль-Ислам Турции 10 апреля огласил фетву, согласно которой «националистические силы были объявлены неверующими, и это обязывает верующих убивать их»[98].

В ответ на это муфтий Анкары огласил свою фетву, в которой говорилось о том, что Шейх-Уль-Ислам сделал свое заявление под внешним давлением, а потому необходимо «спасти его и его паству, что фетва, выпущенная по воле вражеских государств, лишена законности».

В Анкаре при этом уже сформировался полноценный и независимый от Стамбула парламент. К тому же у кемалистов наладились отношения с Советским Союзом, которые выразились в обильных поставках оружия. Более того, Советская Россия обязалась помимо оружия передать кемалистам безвозмездно 10 миллионов рублей золотом. Получив такую поддержку, национально-освободительные войска начали с греческих военных частей и очистили от них Турцию к 1922 году полностью. В июне 1923 года, в силу решительных действий кемалистов, была созвана Лозаннская конференция, которая признавала ограниченный суверенитет Турции с демилитаризацией проливов и с переселением греческих общин в Грецию, а турецких – в Турцию. В самой же Турции был упразднен султанат, а первым президентом Турецкой Республики стал Мустафа Кемаль Ататюрк.

Турцией, впрочем, национально-освободительное движение не ограничивалось. На других бывших османских территориях развивались аналогичные движения. В Египте, который формально был независим, но по факту после Первой мировой войны оставался под британским протекторатом, возникла национал-освободительная партия «Египетская делегация» во главе с Саадом Заглулем. В марте-апреле 1919-го и в конце 1921 года в Египте разгорелась серия мощных национальных восстаний. Эти восстания были подавлены, но, видя их масштаб, Британия пошла на существенные уступки.

В феврале 1922 года Британия согласилась признать независимость Египта, и в 1923 году Египет стал конституционной монархией во главе с королем Фарудом I. Однако в Египте сохранялся британский военный контингент, а также Британия пользовалась условиями максимального благоприятствования в сфере экономики и торговли.

Окончательное изгнание британцев из Египта затянулось на несколько десятков лет. Только в 1936 году был заключен новый договор, по которому английский верховный комиссар Египта теперь становился британским послом. По этому же договору официально было объявлено о «прекращении британской оккупации».

Однако тот же договор устанавливал «присутствие английских войск в зоне Суэцкого канала, в Каире, Александрии; английские воздушные силы сохранили право полетов над египетской территорией и пользования аэродромами; египетская армия ставилась под контроль английской военной миссии. В случае войны или ее угрозы вся территория Египта могла быть использована англичанами в качестве плацдарма. Таким образом, договор 1936 г. закрепил, хотя и в измененном виде, господство Англии в Египте»[99].

Еще одной «неспокойной территорией» в регионе стала Сирия. Она должна была находиться под контролем Франции, но определенные виды на Сирию имела и Великобритания. Мандатный принцип определил совместное пользование, которое не устраивало никого.

В конечном итоге в вопрос раздела Сирии вмешались США и совершили уникальную для того времени социально-политическую акцию. Американская комиссия в составе двух представителей – Н. С. Кинга и Ш. Крейна – в течение 1919 года провела опрос жителей и на основе 1863 петиций выявила, что 73,5 % населения хотят полной национальной независимости[100]. К сожалению, результаты этого опроса в итоге не были учтены.

По вопросу Сирии и Ливана была собрана конференция в Сан-Ремо в 1919 году, которая постановила передать эти территории под мандат Франции, а Палестину и Ирак, включая Мосул, – под протекторат Британии. Французы на территории Сирии сразу же начали подавлять любые намеки на государственный суверенитет и национальную самоидентификацию сирийцев. По мандату Лиги Наций они должны были стимулировать разработку сирийской конституции, но вместо этого Франция инициировала полномасштабную оккупацию Сирии. Дальше французы использовали принцип «разделяй и властвуй»: «В 1920 г. в районе вокруг Латакии была выделена особая территория алавитов, которая в июле 1922 г. была провозглашена Государством алавитов или Территорией алавитов. Оставшаяся часть Сирии была разделена на два, также созданных в сентябре 1920 г. небольших государства – Халеб и Дамаск»[101].

Постепенно на территории Сирии образовалось пять или шесть государств, которые объединялись в различные кратковременные «федерации». Как-то объединить все это в более или менее вменяемую структуру у французов не получалось, поскольку с сирийскими националистами постоянно работали британские агенты влияния. Лидером же национально-освободительного движения сирийцев, как и всего Аравийского полуострова, стал эмир Фейсал, тот самый, что сражался вместе с Лоуренсом Аравийским. Также возглавил повстанцев и глава сирийского правительства Али Рида ар-Рикаби. При этом оба эти деятеля были не просто мятежниками: они стали системными политиками, которые не только поддерживали ячейки националистов-революционеров, но и вели постоянные переговоры с европейскими державами. Политическая работа сирийских лидеров привела к тому, что 1 февраля 1920 года начал работать Народный совет национальной борьбы.

Фактически в Сирии была сформирована та самая власть, которую должны были организовать французы. Но они вместо этого продолжили давление на Фейсала, вынудив его сыграть в открытую. И 21 июля 1921 года эмир Фейсал издал манифест с призывом сирийцев к началу военных действий против французских властей. Это восстание было подавлено французами, но оно же положило начало пятилетней партизанской войне против мандатных властей. При этом в Сирии не прекращалась и политическая работа.

В итоге в 1925 году «была создана Партия народа (Хизб аш-Шааб), возглавленная одним из лидеров национального движения Абд ар-Рахманом аш-Шахбендером. Политическая программа партии была официально объявлена 5 июня 1925 г. Она включала требования признать национальный суверенитет Сирии и ее безоговорочное право на демократическую форму правления; объединения всех территорий Сирии в пределах ее “естественных” границ; гарантии личной свободы, а также свободы прессы и объединений; воспитания народа в духе социального, демократического и гражданского единства; защиты экономического развития страны; введения единой системы образования и обязательного начального образования»[102].

Этот период в Сирии был характерен перманентными восстаниями, которые оканчивались переговорами и снова перерастали в восстания. Но, так или иначе, сирийские националисты теснили французские мандатные власти. Летом 1928 года мандатным властям был представлен проект сирийской конституции. Что важно, в контексте многоконфессионального характера Сирии, в проекте «исполнительная власть передавалась президенту, который обязательно должен был быть мусульманином».

Но мандатные власти (после пяти лет дебатов с перерывами на восстания) предпочли разработать свой вариант документа. Он предусматривал выборы нового парламента для Сирии. Выборы в Палату депутатов проходили в январе 1932 года. Более 3/4 ее членов составили «умеренные» националисты. Последующие годы до Второй мировой войны прошли в торговле с европейскими державами за признание территориальных претензий к соседям (в первую очередь к Ливану) и организации соглашений по добыче и переработке нефти.

Вторая мировая была встречена политическими элитами Сирии неоднозначно. Часть из них надеялась, что германские национал-социалисты помогут сирийцам добиться своей национальной независимости, часть собиралась выторговать независимость в обмен на поддержку Британии. В итоге Сирия как полноценное государство сформировалась только после Второй мировой войны.

Кемалистская и независимая Турция в этот период занималась всесторонней модернизацией, особо упирая на светский характер государства. Иными словами, нивелируя роль исламского духовенства в политике и жизни страны. Опорой же режима стали теперь военные и националисты. И снова Турция возобновила сотрудничество с Германией. Если от СССР Республика получала помощь деньгами и оружием, то от Германии – немецкими промышленными предприятиями и совместными проектами по технологическому развитию.

«Особое значение М. Кемаль придавал развитию отношений с Германией. Приоритет в них имели прежде всего экономические связи. Уже в 1936 г. на долю Германии приходилась половина всей внешней торговли Турции. Это сказалось и на определенном крене в политике. Хотя в будущей Второй мировой войне Турция придерживалась формального нейтралитета, симпатии значительной части ее правящей элиты были прогерманскими».

В 1936 году окончательно был урегулирован и важнейший для Турции вопрос с проливами: «В швейцарском городе Монтре состоялась международная конференция, на которой была заключена так называемая конвенция Монтре – о демилитаризации проливов Босфор и Дарданеллы». Германия, уже фашистская, стала все больше внимания уделять Ближнему Востоку и искать точки идеологического соприкосновения. «В германской пропаганде, направленной на Ближний Восток, условно можно выделить два содержательных пласта: к первому относился тезис о сходстве интересов и отчасти даже положения Германии и арабского мира в постверсальский период, ко второму – тезис об отсутствии между ними каких-либо идейных расхождений, более того, предпринимались попытки обоснования идейной близости между исламом и национал-социализмом»[103].

Впрочем, основной силой, на которую рассчитывали в регионе немцы, были не столько турки, сколько арабы. Турция же, несмотря на долгое сотрудничество с Германией, до последнего придерживалась политики нейтралитета. Хотя бы по причине тесных связей с СССР. На последнем же этапе войны Республика вступила в антигитлеровскую коалицию и оказалась в стане победителей.

Характерно и то, что Турция, невзирая на все исторические пертурбации, восстания, революции и войны, уже много веков остается все таким же самым европейским из азиатских государств. И этот статус и сейчас во многом определяет особенности ее политики и менталитет турецкого народа.