Ожесточение

На Западе надежды перемежались с почти паническим восприятием происходящего. С одной стороны, в войну против Центральных держав 23 мая 1915 г. вступила Италия. С другой стороны, Запад с тревогой наблюдал за кризисом на Востоке, где собственно территории России впервые после Наполеона противник стал угрожать вторжением.

22 апреля 1915 г. тяжелые снаряды обрушились на бельгийский город Ипр и окружающие деревни. “В траншеях к северу от Ипра возникли два особенных призрака зелено-желтого дыма, движущегося вперед вплоть до превращения в бело-голубой туман. Этот дым повис над участком фронта, охраняемым двумя французскими дивизиями, одной алжирской, одной территориальных войск, которые присоединились к англичанам… Вскоре пораженные офицеры за британской линией фронта увидели человеческий поток. Африканцы, ближайшие к англичанам, кашляли и указывали на свои глотки… Французские орудия еще стреляли, но в семь часов вечера они замолчали”[365]. Немцы двинулись вперед примерно на три километра, но они сами не ожидали шокирующего эффекта применения отравляющих газов.

Последовавшие лето и осень 1915 г. оказались несчастливыми для всей антигерманской коалиции. Англичане гибли у Лооса (60 тыс. погибших), французы в Шампани (почти 200 тыс.)[366], не достигнув никаких видимых результатов. Новый западный союзник России Италия получила жестокое боевое крещение на реке Изонцо. А на противоположном берегу Адриатики 5 октября началось австро-германское вторжение в Сербию. Немцы и австрийцы переправились через Дунай и вынудили сербов 9 октября покинуть Белград. К Центральным державам присоединилась Болгария. Пытаясь воспрепятствовать краху Сербии, французы и англичане высадились на севере Греции в Салониках.

Новую грандиозную наземную армию англичан во Франции возглавил 19 декабря 1915 г. сэр Дуглас Хейг. В тот же день немцы применили против британских войск фосген, в десять раз более токсичный, чем примененный прежде хлорин. Начальником британского генерального штаба становится генерал Робертсон. Военный министр Китченер в значительной степени лишается своего всемогущества, а Россия теряет в его лице политика, который всегда высоко оценивал союзническое значение России. Робертсон был более жестким национальным стратегом.

В конце декабря 1915 г. Фалькенхайн и Конрад фон Гётцендорф удовлетворенно обсуждали ситуацию. Восточный фронт переместился глубоко на русскую территорию, оставляя Центральным державам крепости, железные дороги, оборонительные линии по текущим продольно рекам. Австрия была теперь способна не только играть свою роль против России, но и отразить итальянское наступление. Опасность создания враждебной балканской конфедерации исчезла: Сербия была уничтожена, Болгария стала союзником. Дорога в Турцию оказалась открытой. Двадцать дивизий турецкой армии, победив западных союзников в Галлиполи, угрожали англичанам в Египте, меняли соотношение сил в Месопотамии, оказывали давление на русских на Кавказе и в Галиции. На Западе баланс сил сместился в пользу Германии — примерно до 40 дивизий немецкого преимущества.

Фалькенхайн определял направление главного удара на 1916 г.: Россия парализована, Италия неспособна изменить всю стратегическую ситуацию. “Остается Франция… Но она почти достигла предела своих ресурсов. Следует сделать так, чтобы французский народ осознал безнадежность своих усилий”[367]. Нужно найти такую точку во французской обороне, которую французы ни при каких обстоятельствах не отдадут, и начать за нее битву. Так возник замысел битвы за Верден. А в Ковно, в своей штаб-квартире Гинденбург и Людендорф старались не предаваться иллюзиям. Россия оставалась первоклассной военной державой, ее армия представляла собой грозную силу, кризис ее снабжения был смягчен, а ее тылом была самая большая территория мира, населенная жертвенным и терпеливым народом.