36. Заговор

После массового убийства следователи хотели добиться признаний. Потенциально они могли быть по трем параметрам: участие в нападении, участие в планировании или знание о намерениях убийц, но их нераскрытие. С первого взгляда все могло бы показаться просто: убийцы были очень неряшливыми и не пытались скрыть следы. Подозреваемыми оказались подростки. Большинство из приятелей Эрика и Дилана что-то да утаили – Робин не говорила о том, что помогла им купить три единицы оружия, Крис и Нейт видели трубчатые бомбы, Зак слышал о напалме. Все они потом сознались. Они были всего лишь детьми, их легко заставить признаться. Но все они доходили только до определенного момента. Они признавали то, что знали о некоторых деталях, но понятия не имели, какой в конечном счете у парней был план.

Следователи стали давить сильнее. Подозреваемые больше ни в чем не признавались. У Фузильера допросом занималось несколько проверенных агентов. Фузильер знал, что такие опытные люди точно в состоянии заметить, что человек лжет. Как реагируют подозреваемые? – спрашивал он. – Не кажется ли, что они лгут? Нет, совсем не кажется. Руководитель подразделения говорил, что это дети с широко открытыми глазами и по понятным причинам волнующиеся. Многие вначале пытались что-то скрывать, и было совершенно очевидно, что они недоговаривают. Они плохо умели врать. Казалось, после того, как они рассказывали о том, что пытались скрыть, у них с души падал камень и они ощущали облегчение. Они были спокойными и умиротворенными, именно так выглядят люди, которые облегчили душу. Большинство подозреваемых выразило согласие на то, чтобы ответить на вопросы с полиграфом. В этом случае становилось ясно, что человеку уже нечего скрывать.

Несколько свидетелей назвали приятелей Роберта Перри и Джо Стэйера участниками бойни или, по крайней мере, людьми, присутствовавшими во время массового убийства. Оба парня были высокими и долговязыми, то есть телосложением очень похожими на Дилана. Оба сказали, что у них есть алиби. У Перри оно было не очень убедительным – он заявил, что во время массового убийства спал дома и его разбудила бабушка. По словам Перри, узнав обо всем, он вышел на крыльцо и расплакался. Может ли кто-нибудь, кроме бабушки, подтвердить эти слова? Нет, никто. Однако, к счастью для Перри, его видели другие люди, которых он сам не заметил из-за того, что находился в расстроенных чувствах. В течение недели после трагедии один из соседей вспомнил, что в тот день в районе полудня он проезжал мимо дома Перри и видел плачущего мальчика.

Следствию предстояло рассмотреть огромное количество самого разного материала. Дома всех приятелей Эрика и Дилана обыскали и не нашли ни оружия, ни патронов. У Зака дома хранилась распечатка «Поваренной книги анархиста», но не было никаких доказательств того, что он пытался что-либо сконструировать на основе этих инструкций. На месте преступления остались оружие, гильзы и патроны, неразорвавшиеся трубчатые бомбы, а также большие бомбы в столовой. На этих предметах были отпечатки пальцев только двух человек. В домах преступников на книгах, дневниках, видеокассетах, видеокамерах, а также на компонентах бомб не было никаких других отпечатков пальцев, кроме Эрика и Дилана. Эрик хранил чеки из магазинов, а также точные записи расходов на оружие, боеприпасы и компоненты бомб. Судя по всем этим заметкам, все необходимое для массового убийства (кроме оружия) парни приобрели сами.

На протяжении нескольких месяцев шериф Стоун продвигал идею существования заговора с большим количеством участников. Фузильер уже в течение первой недели после массового убийства почувствовал, что эта версия малообоснованна. Через две недели Фузильер понимал, что никакого заговора не было. К этому выводу можно прийти на основе материалов, оставленных самими убийцами, которые в дневниках и видеоклипах говорят в том, что работали только вдвоем. Они вообще не называли никаких сообщников. Имена людей они упоминали только в том контексте, чтобы над ними посмеяться и поглумиться. Убийцы действительно в той или иной мере рассказывали друзьям о том, чем занимаются, но никому не раскрыли намерения осуществить массовое убийство. Следователи изучили переписку, чаты, сообщения и ежедневники приятелей убийц и нигде не нашли подтверждения тому, что Эрик и Дилан раскрыли кому-либо свои планы.

Даже до наших дней дошел упорный слух о том, что преступников на самом деле было трое, хотя следствие категорически отрицало участие третьего человека. Свидетели, знакомые с Эриком и Диланом, точно опознали их в качестве убийц. Камеры наблюдения в школе не зафиксировали наличие третьего соучастника. Все показания очевидцев указывают на то, что убийц было двое: один высокий и долговязый, а второй ростом ниже. По сообщениям свидетелей, они всегда действовали парами, двое из них были одеты в длинные плащи, и двое в футболки. «Как только я узнал, что Эрик оставил плащ у лестницы на улице, я сразу понял, почему многие делали ошибочные выводы», – сказал Фузильер. Ученики и учителя делились друг с другом информацией, и сообщения о том, что в школе орудуют два человека в плащах и двое в футболках, превратились в понимание того, что убийц было четверо. Дилан снял пыльник только в библиотеке, поэтому вариаций на тему того, сколько было убийц, стало еще больше. Убийцы разбрасывали трубчатые бомбы. Они стреляли, пули рикошетили от стен и лестницы. Многие дети слышали стрельбу и точно сказали, где та происходила. Несколько человек утверждали, что видели убийцу на крыше, но, как я уже упоминал, это был техник, ремонтировавший кондиционер.

Так какие выводы можно сделать по поводу слов очевидцев трагедии? «Свидетельства, данные очевидцами, пережившими критическую ситуацию, далеко не всегда соответствуют действительности, – пояснил один из детективов. – Не будем забывать, что люди, слышавшие взрывы и стрельбу, находились, пожалуй, в самой опасной ситуации, в которой им пришлось побывать за всю свою жизнь, и поэтому то, что они помнят, и то, как все происходило на самом деле, может сильно различаться». Человеческая память – не самый надежный инструмент. Мы запоминаем фрагменты происходящего: выстрелы, взрывы, плащи, ужас, противопожарную тревогу и крики. Картинка, которую мы воспринимаем визуально, очень фрагментированная и неполная, и наш мозг пытается «собрать все в кучу» и отсортировать обрывки информации для того, чтобы все происходящее в целом стало логичным и понятным. Память фиксирует отдельные яркие детали, как, например, болтающиеся завязанные хвостиком светлые волосы на фоне грязной синей футболки бегущего впереди мальчика. Пока подросток несется по коридору школы, он может запомнить именно это. Потом этот очевидец начинает вспоминать, как выглядел один из убийц, которого он мельком видел. Он был долговязым. А какие у него волосы? Светлые, завязанные в хвостик. Вскоре свидетель вспоминает, что на убийце была грязная синяя футболка. После этого и уже совершенно непоправимо человек будет убежден в том, что убийца именно так и выглядел.

В процессе расследования выявили более десяти случаев серьезных расхождений воспоминаний тех, кто выжил в библиотеке, и реального хода событий. Свидетельства находившихся в библиотеке ребят сильно отличались друг от друга. В особенности страдала хронология событий. Очевидцы, к которым убийцы подходили близко, помнили меньше, чем те, к которым убийцы не приближались. Ужас препятствует созданию воспоминаний. Большое количество подростков утверждало, что именно он или она были последним человеком, вышедшим из библиотеки. Часть (даже легко) раненых детей были уверены в том, что после выстрелов в них убийцы уже больше не стреляли. Все пережившие бойню в библиотеке считали, что хорошо спрятались, хотя на самом деле сидели, согнувшись под столами, и их было прекрасно видно.

Как уже говорилось, память – штука не самая надежная. Ошибаться могут даже, казалось бы, очень уверенные в себе и в своей памяти люди. Через шесть лет после массового убийства директор ДиЭнджелес описывал то, как он наблюдал развитие трагедии. Он шел по зданию школы и показывал те места, в которых находился в те минуты. Директор остановился около стеклянного стенда со спортивными кубками и наградами, который разбил выстрел Дилана. Мистер Ди описал, где был Дилан, его одежду (белая майка, сетка на теле для хранения боеприпасов, повернутая козырьком назад бейсболка). При этом у директора было две совершенно разные версии того, как он оказался в этом месте здания.

По одной версии, директор узнал о стрельбе, когда находился в своем кабинете. Обычно в это время дня он дежурил в столовой, но в тот вторник он был занят. Он встречался с молодым преподавателем, который год отработал в школе по контракту. Директор остался доволен им и хотел предложить постоянный контракт. Он пожал руку учителю, и они уселись. Тут в верхней стеклянной части двери кабинета директора появилось лицо его секретаря. Она бежала, не до конца повернула ручку и ударилась лицом прямо в дверь. Через секунду секретарь с криком ворвалась внутрь.

– Фрэнк! В школе стреляют!

– Что?!

– Стреляют! Снизу доносятся выстрелы!

Директор вскочил на ноги. Они отправились вместе в фойе здания, пробежав стеклянный стенд со спортивными кубками. Тут Дилан выстрелил, и стенд за спиной Фрэнка разбился.

Эту версию событий секретарь рассказала через два или три года после массового убийства. Директор заявил, что такого просто не может быть, потому что он этого совершенно не помнит.

– Я помню, как спокойно иду по коридору, – рассказывает мистер Ди, – я поговорил с преподавателем и предложил ему постоянный контракт. Он был очень рад…

ДиЭнджелес действительно планировал это сделать. Ему нравился тот молодой учитель, и директор был доволен результатами его работы. Мысленно мистер Ди представлял себе, что человек будет рад получить предложение о постоянной работе. И в уме директора эти события как бы уже произошли. Все, что случилось чуть позже – стрельба в коридоре, попытка спрятать команду девушек в спортзале, – отодвинуло остальное на второй план. Появление секретаря не было заранее спланировано директором, казалось мелкой деталью, и воспоминание о нем вступало в конфликт с другими важными вещами, а именно с тем, что мистер Ди хотел продлить контракт. Поэтому мозг просто избавился от лишнего.

Мистер Ди спросил у преподавателя, предлагал ли он ему в тот день постоянную работу. Тот ответил, что до этого дело не дошло, так как они только успели сесть в кабинете директора. Кроме этого, некоторые другие свидетели утверждали, что видели, как директор бежит по коридору в сопровождении молодого учителя. Директор в конце концов был вынужден согласиться с трактовкой событий, которые предлагали его коллеги, но сам мистер Ди не в состоянии вспомнить, как все происходило. Мозг настаивает на том, что этого не было. Теперь представим, что в школе находилось около двух тысяч учеников и сто преподавателей, у многих из которых сложились определенные неправильные представления о трагедии, и можем констатировать, что следствию было практически невозможно восстановить точный ход событий.

Следователи неоднократно допрашивали ближайших друзей Эрика и Дилана. Каждый раз возникали новые вопросы о связях убийц, а также наводки, которые следователи должны были разработать. Иногда полученная следователями информация оказывалась ложной.

Агент ФБР допросил Кристи Эплинг на следующий день после массового убийства. Кристи хорошо знала обоих убийц и особенно Эрика. Она дружила с Эриком и была девушкой его приятеля Нейта Дайкмана. Несмотря на это, казалось, что она не сможет предоставить следствию много информации. Отчет о беседе с Кристи является немногословным и совершенно непримечательным. Она заявила, что ее бойфренд Нейт в шоке от произошедшего, что все разговоры о «мафии в плащах» – полная чушь, что, скорее всего, Эрик был руководителем и вдохновителем массового убийства. Кристи и словом не обмолвилась о записях, которые у нее сохранились.

Как и большинство друзей убийц, Кристи была очень умной. Она поступала в колледж по стипендии. Во время опроса ФБР Кристи ничего не сказала про имевшиеся у нее записи, которые она после беседы со следователем отправила подруге в Сент-Луис. Эта девушка не имела никакого отношения к «Колумбайн», и ее вряд ли бы стали опрашивать. На письме Кристи не указала адрес отправителя. Тем не менее ее подруга, прочитав полученное, обратилась в полицию.

Кристи отправила подруге листы, на которых они с Эриком переписывались, передавая их друг другу. Разговор шел на занятиях немецким языком, и они писали по-немецки. В записках есть упоминание людей, которых Эрик хотел убить. Следователи уже знали о существовании таких списков, где Эрик грозился убить полшколы. Тем не менее Кристи скрыла факт существования этих записок, и кто знает, может быть, она скрывала что-то еще. Ее вызвали на новый допрос, на котором попросили подробнее рассказать о том, что происходило на уроках немецкого языка. Кристи ответила, что переписывалась с Эриком во время занятий, но бумажки выбросила уже много месяцев назад. Она неоднократно заверяла следователей, что Эрик никому не угрожал. Если бы угрожал, то она бы сообщила об этом учителю. Кроме этого, Кристи сказала, что Нейт уехал к отцу во Флориду, чтобы переждать шумиху в СМИ после массового убийства. Она заметила, что говорила с Нейтом по телефону сегодня утром.

Следователи спросили ее, что будет с человеком, который помогал убийцам. «Их следует посадить в тюрьму на всю жизнь, – ответила Кристи. – Это совершенно непростительное поведение». А что надо сделать с теми, кто утаивает информацию после массового убийства? «Не знаю, – ответила она. – Все зависит от того, что именно скрывают». Потом она добавила, что, наверно, таким людям надо походить к психиатру и, возможно, их следует как-то наказать.

Ей еще раз был задан вопрос: знает ли она что-нибудь, что не сообщила следствию? Следователи несколько раз его повторили и уверили девушку, что если она расскажет правду, то никакого наказания не будет. Нет, ответила Кристи, ей больше нечего рассказывать. Следователи не сдавались и продолжали убеждать ее раскрыть то, о чем она молчит. В конце концов Кристи призналась в том, что не уничтожила переписку, а также в том, что Нейт не уехал во Флориду, а жил у нее дома. Он и в данный момент находится там. Она призналась, что ей было очень неприятно хранить переписку с Эриком, и она отправила ее далеко-далеко, чтобы потом при необходимости все вернуть.

После этого признания Кристи уже было нечего скрывать, и она согласилась передать следствию компьютер, дать пароли от почтового ящика и пройти допрос на полиграфе. Кроме того, что девушка уже сообщила, она рассказала следствию несколько фактов, которые ей поведал Нейт, но их следователи уже знали. Кристи просто испугалась. Она считала, что у нее есть сведения, которые дискредитируют ее саму, и начала паниковать. Она ничего не знала о готовящемся массовом убийстве. Очередной тупик для следствия.

Тем не менее переписка Кристи с Эриком на немецком языке была интересной и добавила некоторые психологические штрихи к портрету парня. Там, кроме прочего, обсуждался новый бойфренд Кристи. У нее был короткий роман с учеником предвыпускного класса по имени Дэн. Эрик не мог поверить, что Кристи общается с таким кретином. А в чем дело? Что тебе в Дэне не нравится? Эрик написал, что этот красавец дал ему в прошлом году в морду. «Ничего себе!» – подумала Кристи. Она не подозревала, что Эрик дерется, для этого он казался ей слишком рациональным человеком. Бесспорно, Эрик злился, когда ребята смеялись над тем, что он одевается в черное и очень любит все немецкое, но Эрик старался не подавать виду, что его это задевает. В подобных случаях Эрик начинал хладнокровно планировать месть.

Кристи знала, что он очень злопамятный и захочет отомстить ее бойфренду. Она спросила Дэна о драке, и тот ответил, что боится, ведь Эрик его убьет.

Кристи решила помирить парней. На уроке немецкого языка она написала Эрику: Дэн боится, что ты «его убьешь». Прочитав это, Эрик напрягся. В то время он все еще не закончил программу реабилитации малолетних преступников после неудачного ограбления минивэна. Если бы сотрудники программы узнали о том, что Эрик делал подобные угрозы, это имело бы для него самые неприятные последствия. Кристи написала, что понимает все и не будет никому ничего говорить. «Как Дэн может с тобой помириться?» – спросила она.

«Пусть позволит мне ударить его по морде», – ответил Эрик.

Фузильера не удивило содержание переписки Эрика и Кристи. Эрик был очень хладнокровным человеком. Любой ребенок может попасть в драку. Дэн разозлился и влепил Эрику по лицу. В отместку за это Эрик хотел иметь возможность ударить Дэна, когда тот не защищается. Эрик стремился к тому, чтобы полностью контролировать ситуацию.

Пока постепенно вдали от мнения широкой общественности из-за несостоятельности разваливалась теория заговора, в котором участвовало больше людей, чем Эрик и Дилан, появилась новая версия, объясняющая, что подтолкнуло Эрика к массовому убийству. В то время считалось, что главным мотивом убийства была долго копившаяся ненависть к ученикам-спортсменам. Оставался вопрос: что подвело убийц к действию? Через девять дней после трагедии пресса предложила идею, объясняющую, почему убийцы взялись за оружие. Эрик же хотел стать морским пехотинцем! 29 апреля статьи о том, что Эрик планировал стать морпехом, появились в New York Times и Washington Post. Вскоре об этом сообщили и другие СМИ.

Корреспонденты узнали, что в последние несколько дней жизни Эрик приходил на призывной пункт и изъявлял желание стать морским пехотинцем. СМИ также стало известно, что Эрик принимал антидепрессанты, что очень часто является противопоказанием для поступления на военную службу. Представитель министерства обороны подтвердил, что Эрик действительно имел беседу с сотрудником призывного пункта, который, узнав, что парень принимает лекарства, отклонил его кандидатуру. СМИ начали горячо обсуждать этот новый ракурс истории.

Антидепрессант применялся для того, чтобы подавлять чувство гнева Эрика. В New York Times цитировали желающего остаться неизвестным друга убийц, который утверждал, что Эрик, возможно, перестал употреблять таблетки из-за отказа взять его в армию. Через пять дней после этого вместе с лучшим другом Диланом Клиболдом он ворвался в здание школы с оружием и бомбами.

Существовали косвенные подтверждения этой теории. «При вскрытии в теле г-на Харриса не было обнаружено следов наркотиков и алкоголя, но у нас нет точной информации о том, искали ли в крови остатки лекарственного препарата». Наконец-то все вроде бы складывалось в понятную историю – Эрика не взяли в морпехи, он перестал пить лекарство, не смог совладать с чувством гнева и начал убивать. Вроде бы логично и понятно.

Фузильер ознакомился с этой версией и только пожал плечами. Он знал, что СМИ приводят правильные факты, но делают неверные выводы. Действительно, изначально в теле Эрика не искали антидепрессанты, но потом все-таки провели анализ именно на этот препарат и установили, что он до самой смерти продолжал его принимать в полном объеме. Кроме этого, следователи поговорили с сотрудником призывного пункта, с которым общался Эрик. Этот сотрудник принял решение о том, что Эрик является негодным для несения службы. Однако правды он Эрику при встрече не сказал.

К тому времени Фузильер уже прочитал дневник Эрика и посмотрел все видеозаписи, так называемые «подвальные пленки». Фузильер знал то, чего не знали представители прессы, а именно, что не было никакого дополнительного фактора, подтолкнувшего Эрика и Дилана на совершение массового убийства.

30 апреля представители силовых структур встретились с Клиболдами и их адвокатами для обсуждения условий, при соблюдении которых они будут готовы говорить с полицией. Кейт Баттан очень расстроилась, что ей не удалось побеседовать с супругами напрямую. Баттан попросила родителей описать сына. Клиболды все еще находились в состоянии шока. Они сказали, что их мальчик был совершенно обычным подростком, правда, очень застенчивым, но тем не менее счастливым. По их мнению, Дилан успешно переживал сложности подросткового возраста и постепенно становился ответственным молодым человеком. Родители давали ему возможность самому принимать важные решения, если он их хорошо обосновывал и логично мыслил. Его любили учителя и сверстники. Дилан был нежным и чувствительным человеком до своего самого последнего дня. Сью вспомнила, что Дилан только один раз плакал. Однажды он пришел из школы очень расстроенным и уединился в своей комнате. Он высыпал из большого ящика на пол много мягких игрушек и заснул, зарывшись в них. Он никогда не говорил о том, что у него возникли большие проблемы.

Родители Дилана редко заходили в его спальню. Последний раз Том заходил к сыну за две недели перед его смертью, чтобы выключить компьютер, который Дилан оставил включенным. Комната была личным пространством Дилана, но во всех остальных случаях супруги очень жестко контролировали его жизнь и запрещали ему общаться с детьми, которые могут на него плохо повлиять.

Том рассказал, что они с Диланом были очень близки. Вместе с двумя другими семьями Клиболды приобрели билеты на стадион бейсбольной команды из Денвера и посещали игры по очереди. Когда приходил черед Клиболдов идти на матч, Том брал с собой одного из детей. Том много общался и проводил времени с младшим сыном. Они вместе занимались спортом до середины 1990-х гг., когда у Тома начался артрит. После этого отец и сын часто играли в шахматы, компьютерные игры и занимались принадлежавшей Дилану «БМВ». Иногда Дилану не очень нравилось вместе с отцом чинить автомобиль, он становился раздражительным и отвечал односложно. Но в этом не было ничего исключительного. Том считал Дилана своим лучшим другом.

По словам родителей, у Дилана имелось несколько товарищей: Зак, Нейт и, конечно, Эрик. Крис Моррис был, скорее всего, просто приятелем. Дилан общался с милой девушкой Робин Андерсон, но они не были влюблены друг в друга. У него еще не было подруги, но он общался с девушками в компаниях. Все его друзья казались вполне счастливыми. Они много смеялись. Это вежливые и расслабленные ребята, живущие хорошей жизнью без особого стресса и напряжения.

Эрик был самым молчаливым. Том и Сью казалось, что они совершенно не понимают, что творится в его голове. Тем не менее по отношению к ним Эрик вел себя с большим уважением. Они прекрасно знают, что Джуди Браун не разделяет их мнения об Эрике. «Но Джуди много кто не нравится», – замечала Сью.

Тому и Сью не казалось, что сын является ведомым в паре с Эриком. Они замечали, что Эрик злился на Дилана, когда тот делал что-нибудь не так, как надо.

В конце встречи следователи спросили супругов, есть ли у них вопросы. Да, есть. Они попросили дать им почитать что-нибудь из того, что написал Дилан, чтобы понять, что произошло с их ребенком.

Баттан осталась недовольна результатами разговора. «Я не смогла задать им ни одного вопроса, – говорила она позднее. – И только слушала о том, какого хорошего мальчика они вырастили». Позднее составили протокол беседы, который полтора года после этого не был доступен широкой общественности. Больше никаких интервью с супругами не проводилось. Адвокаты потребовали гарантий иммунитета от любых преследований, которые власти округа отказались предоставить. Супруги Харрисы также попросили гарантий неприкосновенности. Баттан так и не смогла их опросить.

В то время, пока Баттан общалась с супругами Клиболд, в Денвере началась ежегодная конвенция Национальной стрелковой ассоциации. Глава города Веллингтон Вебб просил отменить или перенести в другой город эту встречу, которая была запланирована заранее. Мэрия в течение недели пререкалась с руководством ассоциации, и в конце концов мэр прямо сказал, что не хочет, чтобы мероприятие проходило в Денвере.

Многие почувствовали, что сейчас, после массового убийства в «Колумбайн», в Колорадо надо вести себя осторожнее. Как я уже писал, музыканта Мэрилина Мэнсона совершенно несправедливо связывали с массовым убийством. Тем не менее он отменил концерт в Ред-Рокс, а также все оставшиеся выступления в турне по стране. Однако Национальная стрелковая ассоциация не хотела менять планы. На конгрессе в Денвере собралось четыре тысячи участников. В протестах против его проведения участвовало три тысячи человек. Демонстранты окружили кольцом здание отеля Adam’s Mark, в котором проходила встреча. Многие несли плакаты со словами: «НСА, постыдись!» Отец убитого в «Колумбайн» ученика Том Маузер вышел на протест с плакатом: «Мой сын Дэниел погиб в «Колумбайн». Он хотел бы, чтобы я здесь сегодня был».

Том казался скромным и тихим человеком. Неделя выдалась тяжелой, и его друзья не были уверены в том, что у Тома найдутся силы выйти на демонстрацию.

Том сделал глубокий вдох и сказал демонстрантам: «Если ребенок может взять в руки оружие и прострелить голову другому ребенку, что-то в этой стране точно не как надо». Том призвал собравшихся сделать так, чтобы смерть его сына не прошла бесследно.

Том рассказал о случае, который произошел в начале апреля. Дэниел заинтересовался законами, ограничивающими свободное приобретение огнестрельного оружия, и обсуждал этот вопрос с отцом. Он спросил о законе Брейди[22]. Во время продажи оружия на ярмарках не проводили обязательных проверок информации о покупателе, которые осуществляли в обычных оружейных магазинах. Через две недели после этого разговора Дэниеля застрелили из оружия, купленного на одной из таких ярмарок.

– Я расцениваю это как знак, – объяснил Том.

Некоторые обвиняли Тома в том, что он использует смерть сына для своей пользы, или его обманывают люди, выступающие за запрет продажи оружия.

– Я вас уверяю, что это не так. Никто меня не использует, – заверил собравшихся Том.

Внутри отеля выступал президент ассоциации Чарлтон Хестон, обвинявший мэра Денвера Вебба в предвзятом отношении к владельцам оружия. В толпе раздался свист, и кто-то закричал: «Убирайся из нашей страны, Вебб!» Присутствующие засмеялись.

Хестон критиковал Вебба:

– Нам говорят: «Не собирайтесь в этом городе». Мне очень грустно слышать подобные заявления, в которых люди высказывают предположения о нашей причастности к убийству. По их логике получается, что я и восемьдесят миллионов американцев, владеющих оружием, виноваты, будто нам все равно, и нас не шокирует и не ужасает убийство, произошедшее в Литтлтоне. Поэтому не надо говорить нам: «Уезжайте из этого города». Не валите на нас вину, это полный абсурд.

Собравшиеся в отеле минутой молчания почтили память погибших в «Колумбайн». Обычно на мероприятиях ассоциации объявляют двух участников – самого старого и самого молодого. Самым молодым оказывается ребенок. «Учитывая сложившиеся обстоятельства, – заявил Хестон, – в этом году мы не будем объявлять имена самых молодых и старых участников конгресса».

После того как подозрения о том, что массовое убийство организовала большая группа заговорщиков, отпали, возникли определенные осложнения, которые Фузильер предвидел заранее. «Когда все поймут, что третьего участника массового убийства не было, людям будет сложнее забыть об этой трагедии», – говорил агент. Эрик и Дилан покончили жизнь самоубийством, не оставив семьям жертв живого человека, которого те могли бы ненавидеть, наблюдать происходящий над ним суд и знать, что тот наказан. Получалось, что за смерть жертв массового убийства преступники не ответят, что усложняло процесс заживления душевных ран. Недовольство и злость жителей южной части округа Джеффко бурлили, но не находили выхода, и последствия трагедии будут еще долго мучить их.

Отсутствие заговора с большим количеством участников поставило команду следователей, среди которых были очень опытные сотрудники, в ситуацию, когда вместо поиска заговорщиков они должны документировать преступления – что именно произошло и как это случилось. Расследование было сложным. Нужно реконструировать и воссоздать все, что случилось в школе и около нее во время трагедии, подтвердить это свидетельствами очевидцев, а также вещественными доказательствами: каждой пулей, бомбой и дробинкой. Это поистине сложнейшая задача с массой подробностей и деталей, в которых очень легко потеряться. Главное, все это уводило следствие от установления причины случившегося. Люди хотели знать, почему погибли их дети и родственники.

Уже на начальной стадии расследования было заявлено, что в отчете о массовом убийстве не будет сделано каких-либо далеко идущих выводов. «Мы занимаемся только фактами, – говорил один из руководителей следственной группы Кикбуш, – и мы постараемся не делать каких-либо заявлений. Мы предоставим общественности факты, и каждый сможет сделать собственные выводы».

Члены семей погибших и представители СМИ с недоумением восприняли его слова. Сделать собственные выводы? Разве простые мирные жители в состоянии найти причины массового убийства? Разве за эту работу не платят именно профессионалам? Общественность была уверена в том, что именно следствие должно ответить на эти вопросы.

Конечно, специалисты, расследовавшие убийство, сделали определенные выводы. Кикбуш имел в виду то, что они будут избегать публичного обсуждения этих причин и любых высказываний на эту тему. Обычно расследование убийства происходит следующим образом: полицейские занимаются следствием, прокуроры выдвигают обвинение в суде перед присяжными. Но в случае массового убийства в «Колумбайн» посадить на скамью подсудимых, кроме людей, которые продали преступникам оружие, было некого.

Шериф Стоун продолжал развивать перед представителями СМИ идеи существования обширного заговора, что очень не нравилось следствию, которое уже практически похоронило эту версию. Несколько раз в неделю представитель властей округа Джеффко публично опровергал то или иное утверждение, сделанное шерифом. Периодически приходилось исправлять довольно серьезные ошибки и ляпы, которые позволял себе шериф. Нет, следствие не планирует никаких арестов, полиция не блокировала убийц, которые пытались прорваться из здания школы, все описания шерифом видео с камер наблюдения в столовой являются полнейшей выдумкой, так как этот материал еще не успели проанализировать. Власти уже не обращали внимания на неточности и неправильные оценки, публично сделанные шерифом Стоуном, как, например, когда он начал без нужды цитировать дневник Эрика или утверждал, что убийцы планировали после массового убийства захватить самолет. Шериф очень скоро стал объектом насмешек, несмотря на то что формально являлся одним из людей, которые по долгу службы должны не допускать опрометчивых и необдуманных заявлений.

Сотрудники аппарата шерифа умоляли его больше не высказываться публично. Однако что могло бы получиться в этом случае? Почему подчиненные в состоянии делать заявления, когда их просят об этом СМИ, а их руководитель молчит, словно в рот воды набрал? Такая ситуация выглядела бы крайне странно. Было принято негласное решение о том, что если шериф Стоун воздержится от комментариев, то и его коллеги сделают так же (несмотря на это, ряд сотрудников продолжили общаться с местной газетой Rocky). После этого на протяжении пяти месяцев, до сентября, когда Кейт Баттан неожиданно дала интервью, следствие не делало практически никаких заявлений. Любую, даже самую минимальную информацию СМИ приходилось буквально выбивать. Таким образом, через девять дней после массового убийства власти Джеффко и представители следствия перестали информировать общественность.

Интерес СМИ к трагедии в «Колумбайн» быстро исчез. Над Оклахомой пронеслось несколько сильных торнадо, и репортеры в одночасье покинули Литтлтон. В течение нескольких лет информация о массовом убийстве эпизодически появлялась в прессе, но ничего особо нового не всплывало.