6. В Конечном переулке
6. В Конечном переулке
Когда-то этот переулок был окраинным, а теперь город давно уже перешагнул его. За ним и дальше появились улицы и целые проспекты массивных многоэтажных зданий, скверы и парки, а Конечный каким был, таким и остался, точно его умышленно законсервировали. И сейчас здесь сохранились маленькие домики с крылечками, окруженные, правда, сильно урезанными огородами и садами. И сейчас здесь хозяевами ходят покой и тишина, с которым в каждом домике мирно уживаются многие поколения белых голубей.
В этот-то переулок и попала даже не знавшая о его существовании Любка. Еще накануне Василек ей говорил:
— Я мог бы и сам, но вместе удобнее, внушительнее, авторитетнее, как говорят…
— Что же нас все-таки там ожидает? — допытывалась она.
— Приедем, увидите. Только имейте в виду, вы — лаборантка филологического факультета университета, я — кандидат наук. Впрочем, обо мне там уже всё давно известно.
И приехали. Машина остановилась почти в самом тупике, у бревенчатого домика с крыльцом. Дверь открыла маленькая престарелая женщина. Едва увидев Василька, захлопотала, проходя вперед, в соседнюю комнату.
— Сидор Никифорович, к тебе Анатолий Афанасьевич…
Любка удивленно посмотрела на своего спутника:
— Вы Анатолий Афанасьевич?
Но в этот момент раздался старческий хрип:
— Проси, проси…
Они вошли в продолговатую, тесно заставленную со всех сторон шкафами и стеллажами комнату. Отовсюду на них смотрели корешки старинных книг и журналов. На круглом столике у окна сгрудились какие-то давно позеленевшие от времени бронзовые статуэтки. В простенках висели картины не известных Любке художников, гравюры, репродукции со старинных портретов писателей. Почти у самих дверей, слева примкнул к стене столик со стеклянной крышкой, под которой темнели сотни пожелтевших монет.
«Как в антикварном магазине», — подумала Любка. Ее вдруг охватило радостное волнение. Захотелось покопаться в книгах, коснуться руками всего, что наполняло эту комнату.
— Проходите, Анатолий Афанасьевич, проходите, — повторял из-за большого книжного шкафа тот же хриплый голос.
За шкафом, на диване, высоко на подушках полусидел сухонький старичок с отросшими после стрижки серебристыми волосами, аккуратной седой бородкой и топорщащимися кверху усами. Рядом с постелью раскинул ветви старый фикус, около которого лежала раскрытой какая-то книга.
— А это наш сотрудник, лаборантка-филолог Любовь Васильевна, — сказал синеглазый, пожав сперва протянутую стариком худую дрожащую руку.
— Очень рад, очень рад, только вы меня уже простите ради бога, — начал было больной, но синеглазый вынул из записной книжки аккуратно сложенный вчетверо лист меловой бумаги со штампами и печатями и, развернув его, передал старику.
— Премного благодарен за заботу, премного, — повторил старик, волнуясь, и позвал жену.
— Покажи, Митрофановна, там за шкафом отобранные книги, пусть Анатолий Афанасьевич с товарищем посмотрят их, да надо бы как следует упаковать…
— Не беспокойтесь, Сидор Никифорович, мы неё сделаем сами.
За шкафом на полках было сложено несколько кип книг в темных тяжелых переплетах.
— Можно посмотреть? — как-то нерешительно спросила Любка Василька, осторожно прикасаясь к лежавшей сверху книге.
— Не только можно, но и надо, а то старик еще насует нам всякой всячины.
Любка не слыхала последних слов синеглазого. Она откинула тяжелую темную крышку переплета и прежде всего увидела цифру: 1787.
— Вот так издание, — прошептала она и стала читать надпись на титульном листе:
«Полное собрание Сочинений в стихах и прозе покойного Действительного Статского Советника ордена Святой Анны Кавалера и Лейпцигского Ученого Собрания Члена Александра Петровича Сумарокова.
Собраны и изданы в удовольствие любителям Российской Учености Николаем Новиковым».
— Ой, как интересно, Василек, — прошептала она. Но тот даже не взглянул. Он продолжал придирчиво перебирать книги и складывать их аккуратными стопками.
А вот еще одна толстая книга. Любка снова читает:
«Описание всех обитающих в Российском Государстве народов. Издано в Санкт-Петербурге при Императорской Академии Наук в 1799 г.»
Любка продолжает читать:
«Словарь достопамятных людей Русской земли, содержащий в себе жизнь и деяния знаменитых Полководцев, Министров и Мужей государственных, великих Иерархов православной церкви, отличных Литераторов и Ученых».
— Кто он? — шепотом спрашивает Любка синеглазого, просматривая толстый «Псалтирь», изданный еще при императрице Елизавете Петровне в Киево-Печерской лавре в 1750 году.
— Любопытный старик. Самоучка. Стал букинистом. Собирал всё, что попадало под руки. Всю жизнь прожил за счет книг и теперь их понемногу распродает.
— Там вы увидите сочинения нашего доброго соотечественника, первого русского партизана Дениса Васильевича Давыдова, вы знаете, как я эту книгу добыл? — раздался из-за шкафа голос. — Я вынул ее из огня. Пожар был в городской библиотеке. Я спасал тогда книги, сам чуть не сгорел. Мне эту книгу с дарственной надписью преподнесли. Она сердцу моему очень дорога, Анатолий Афанасьевич…
— Нашел, нашел, Сидор Никифорович, — отвечал синеглазый, открывая коричневый том сочинений знаменитого партизана, изданный в Петербурге в 1838 году. На титульном листе книги было написано:
«Многоуважаемому гражданину нашего города Сидору Никифоровичу Первенцеву за подвиг, совершенный им при тушении пожара в городской библиотеке, преподносится в дар эта книга. Август. Год 1903».
— Продать я ее никогда не продал бы, а дарить — дарю от всего сердца, — говорил старик.
— Я расскажу об этом в университете, Сидор Никифорович. У нас сумеют это оценить, — отвечал синеглазый.
Наконец, сорок пять томов редких старинных книг были упакованы и погружены в машину, а через час они уже оказались в букинистическом магазине.
— Десять тысяч рублей на улице не валяются. Как, Любушка? — весело проговорил Василек, выйдя из магазина.
Любке почему-то не хотелось радоваться удаче своего приятеля, но она старалась поддержать его настроение.
— Расскажите же толком, как вам удалась эта операция? — беря Василька под руку, спросила она.
— Очень просто, Любушка, очень просто. Я случайно узнал как-то об этом чудаке. Несколько раз заходил к нему как научный работник университета. Две или три книги купил у него. Одну он мне подарил с надписью. Тогда-то и родилась у меня идея — попросить преподнести дар Университету. Он согласился. Но у меня остановка была из-за бланка университетского. Понимаете, надо же было чем-то старика разжалобить. Иначе было бы некрасиво. Да и он мог задуматься. Но бланк мне достали. Благодарность написана высокопарно, всё как полагается. А тут еще и вы как лаборант появились со мной. Какие еще могли быть сомнения!
— Ну и талант. Вам где-нибудь в Америке на бирже делами ворочать…
— Ничего, Любушка, мы и на нашей земле проведем свой век безбедно… Хотите, — немного помолчав, неожиданно сказал он, — я специально для вас, моя королева, выкину еще одну штучку?
— Нет, Василек, вы меня, кажется, больше ничем не сумеете удивить.
— А всё-таки?
— Ну, расскажите, — кокетливо произнесла она.
И он стал рассказывать о том, что на-днях в город поступила любопытная книга под интригующим названием: «Раскрытие преступлений». Авторы ее — известные шведские криминалисты Свенсон и Вендель. В продаже книги этой не будет. Она забронирована для сотрудников милиции.
— Выходит, что мы на ней ничего не заработаем, так, Любушка?
Любка подняла брови и ожидала.
— А если заработаем? Давайте подразним милицию! Завтра — не знаю много ли, но десять штук я выброшу на рынок и продам их втрое дороже номинала. Вы представляете, какие разговоры пойдут среди работников милиции, как там будут удивляться и поражаться. Ведь это идея, моя королева, скажите, идея?
— Да, это может быть здорово, — заулыбалась Любка.
— Решили. Завтра к десяти будьте около базы Книготорга. А сейчас отметим удачу?
— Трудно возражать, Василек.
И они, взявшись за руки, направились на открытую веранду в парк.