3. Слишком хороший насос

3. Слишком хороший насос

Случай произошел на Волгодоне, когда Сталин сказал — пустить канал на год раньше плана. Строительство вело МВД. И когда уже было близко к концу, выяснилось, что не впадают в синхронизм двигатели насосной станции, двигатели насосов (насколько помню, мощностью 2300 кВт), которые должны были качать воду с нижнего бьефа на верхний. Потому что канал шел через повышение рельефа, и надо было наполнить верхнее водохранилище. Срочно собралась куча народа, высокое начальство.

Насосная станция имела бетонное основание, наверху, на бетонной площадке, стояли эти двигатели, от них шли вниз вертикально валы и ниже нижнего бьефа были насосы. Вода не должна выливаться с верхнего бьефа в нижний: при подаче воды вверх она поднималась немного выше и выливалась в верхнее водохранилище. Бетон сделан, двигатели поставлены, все смонтировано, включают — они крутятся, но на асинхронных оборотах и, конечно, клетка (пусковая, а не рабочая — она только для пуска, так как двигатели синхронные) скоро сгорит, и произойдет авария. Почему двигатель не впадал в синхронизм?

Плотина была довольно длинной. И насосная станция находилась посреди плотины. Плотина вся должна быть земляная, она еще полностью не насыпана. Имелось в виду, что одновременно будет идти отсыпка плотины и накачка воды. И конечно, по проекту трансформатор 110/6,3 кВ должен стоять вплотную к насосной станции, на плотине — но ее еще нет. Поэтому трансформаторы стоят на берегу, довольно далеко, и протянута временная линия передачи уже на напряжении 6,3 кВ, то есть ток большой и возникает заметное падение напряжения. А момент двигателя пропорционален квадрату напряжения.

Первая мысль — уменьшить значение момента. Повернуть лопасти насосов. Прибыл главный инженер Сысертского насосного завода, говорит: «Нет, у нас конструкция не допускает». Тогда я говорю: «Хорошо, обрубите концы лопастей, укоротите их». Он кричит: «Да вы что!..» — и так далее. Вторая мысль — поднять напряжение на двигателях, переключив трансформаторы на максимальное повышение, но это уже было сделано ранее.

Большое совещание, я рассказываю, объясняю, начертил, что мог и говорю: «Обвинять Уралэлектротяжмаш, завод, который сделал эти двигатели, нельзя. Ему дали кривую — характеристику этого насоса — зависимость подъема воды от частоты вращения, а насос оказался с большей производительностью, он быстрее поднял воду, а двигатель до подсинхронной скорости не дошел, вода стоит, а двигатель крутится и не может поднять ее на последний один метр». Выступил заместитель министра, которому подчинена Сысерть: «Кого вы послушали, что они там, в Сысерти, понимают, это же вахлаки», — и такого на них наговорил, на свой завод…

А в гостинице, где мы жили — собственно, это был барак — с нами жил главный инженер насосного завода. Зима, холод, мы утром с ним идем в гостиницу (всю ночь заседали), и я его спрашиваю: «Как же вы вытерпели все это? Ведь зам. министра вас с грязью смешал, объяснял, что вы идиоты, ничего не понимаете, когда делаете насосы и кривые выдаете». А он мне в ответ анекдот о том, как летел зимой воробей, упал, замерзая, на дорогу. Корова на него наделала, он отогрелся, вылез, зачирикал, и лиса его съела. Вот, говорит, я и сидел тихо — не чирикал. Посмеялись.

Во время разбирательства с этими двигателями прилетел Серов, генерал-полковник, с кучей генералов, на совещании сидит, в том числе, и начальник строительства генерал-лейтенант Шикторов Иван Сергеевич. Совещание в 12 ночи началось, я пришел. Серов говорит: «Лаврентий Павлович должен докладывать Иосифу Виссарионовичу о ходе строительства, будут ли заполнены в срок водохранилища и так далее, и мы должны передать в Москву ВЧ-грамму и вот, пожалуйста, все подписали, подпишите и Вы». Кладут мне, читаю. Докладываем, что строительство идет так-то и так-то, принимаются меры, чтобы отсыпать плотину, очень напряженное состояние, холода, принимаются меры и так далее и — к сожалению, двигатели не впадают в синхронизм, так что гарантировать срок пуска не можем. Написано так, что получается, что виноваты двигатели. Хотя действительно, правда, что они не впадают в синхронизм, но они-то не виноваты. И вот я беру ручку, наклоняюсь для подписи и вижу боковым зрением, что все эти деятели переглядываются — неужели этот идиот подпишет. Я пишу внизу — двигатели не впадают в синхронизм в связи с нарушением проекта — трансформатор установлен не там, провода не те, напряжение ниже нормы, насосы не соответствуют выданной характеристике. Они кричать: «Что вы делаете! Вы знаете, что за это Вам будет!» Вот тогда Шикторов спокойно спросил меня: «Что нужно сделать?»

Питалась электроэнергией эта насосная от Сталинграда через Калач. Год был 1952, еще не все электростанции были восстановлены. По дороге было еще несколько энергопотребителей. И я ответил Шикторову, что единственный способ — это ночью отключить всех, кого только можно, в Сталинграде (кроме непрерывных производств, жизнеобеспечения города, органов) и по дороге отключить все эти городки и сам Калач. Это сделали, напряжение поднялось, двигатели вошли в синхронизм. А потом уже можно напряжение вернуть к старому.

Все проблемы с двигателями решились, можно уезжать, последний осмотр, я лазаю там, спустился вниз, под двигатель, смотрю на масляную ванну подпятника двигателя. И вижу: в дне масляной ванны — трещина. Сочится масло. Кошмар. Сейчас сказать, что действительно неприятность с двигателем… В этой обстановке. Что делать?

Говорю, чтобы мне на ночь поставили туда все обогреватели, которые есть — дескать, хочу еще подсушить обмотки двигателей. Рабочих (заключенных) уводят в шесть вечера, пусто, никого нет. Приготовил ведра, сурик, инструмент. Полез туда, вычерпал все масло, просверлил дрелью край трещины (чтобы снять концентрацию напряжений), нарезал резьбу, поставил болт на сурике, закрасил трещину, вдавливая сурик пальцами, всеми этими нагревателями высушил сурик, к утру залил масло.

Можно поехать и проверить, стоит ли там этот болт…

Отмечаю командировку и захожу к Шикторову попрощаться.

— Не хотите ли посмотреть строительство, а то Вы всё время только на насосной и были?

— С удовольствием!

— Ну, тогда пошли в машину.

Едем на самую верхнюю точку канала. Кстати, при желании можно точно установить не только дату, но и время, так как в это время было частичное солнечное затмение. Шофер машину остановил и дал нам закопченные стеклышки.

Работает экскаватор, этот их вид называют драглайнами. Ковш берет кубов 16, а стрела относит землю на 100 метров — ЭШ-16/100. Электромашинные агрегаты и шкафы с аппаратурой в колоссальном машинном зале, стоящем на гусеницах, стрела выходит из боковой стенки и все это сооружение, ну целый дом, поворачивается на неподвижных гусеницах. Экскаваторщик сидит в кресле, в фонаре на боковой стенке у выхода стрелы, кнопками на рукоятках кресла управляет ковшом и стрелой и при работе все время поворачивается вместе с машинным залом и стрелой.

А недалеко от места работы стоит барак. В бараке сидит бригада Уральского завода тяжелого машиностроения (УЗТМ), который изготовил драглайн, и бригада Харьковского электромеханического завода (ХЭМЗ), который изготовил электрооборудование.

У бригады УЗТМ запасные блоки, тросы, траки, редукторы и тому подобное, у бригады ХЭМЗа якоря электрических машин, катушки, контакторы, реле и горы щеток и щеткодержателей. В то время еще не было щеткодержателей с рулонными пружинами постоянного давления, описанными в моей статейке «Модернизация щеточного аппарата» в № 11 за 1985 год журнала «Электротехника».

Обрывается трос. Экскаваторщик Усков всё отключает, откидывается и засыпает. Из барака бежит бригада УЗТМ, восстановили. Будят Ускова — он опять копает. Искрят щетки, Усков все отключает и засыпает. Бегут ХЭМЗовцы. Восстановили. Будят Ускова — он копает. Усков получил звание Героя Социалистического труда, он был тогда лучший экскаваторщик Союза.

Расстались мы с Иваном Сергеевичем, по-моему, со взаимной симпатией.