СУДОГОДСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

СУДОГОДСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

После коротких сборов ночью они покинули Владимир. Оперативную группу возглавлял Леонид Григорьевич. В нее входили четверо: Карл Янович Круминь, начальник иногороднего отдела Александр Константинович Смирнов и два красноармейца из батальона охраны Владимирской губЧК, которым командовал брат Исаева — Василий Григорьевич.

В Судогду прибыли, когда солнце уже взошло. Видавшая виды бричка, не привлекая внимания местных жителей, проскочила по главной улице вдоль торговых рядов и скрылась за углом.

Остановились у дальнего родственника Леонида Григорьевича. Хозяин дома — дюжий бородатый старик — встретил гостей приветливо, охотно согласился помочь Советской власти.

Но вначале, по русскому обычаю, он пригласил всех к столу, где пыхтел самовар. За чаем разговорились...

Исаев расспрашивал родича, как живут местные мужики. Спросил и о Соколове, судогодском леснике. Словоохотливый хозяин рассказал, что Соколов — человек богатый, из эсеров, в уезде был политической фигурой: все носился с учредиловкой. Теперь притих... Промышляет самогоном, негласно торгует им, а иногда устраивает и тайные вечеринки.

Вот это были сведения! То, что и требовалось чекистам, приехавшим для обыска усадьбы лесника. По сообщению Анны Ивановны, именно тут, у Соколова, главари «офицерского батальона» организовали тайный склад оружия. Не зная подробностей о связях лесника с заговорщиками, оперативной группе надлежало так провести обыск, чтобы до поры до времени и «комар носу не подточил».

И в этом им помог хозяин дома: подсказал подходящий предлог для посещения Соколова.

Среди дня Исаев вместе со своим родичем отправился к леснику.

— Вы тут отдохните малость, — сказал он товарищам, закрывая дверь. — Дело предстоит нелегкое...

Вернулся Леонид Григорьевич в отличном настроении.

— Ну, все в порядке, — с порога крикнул он. — Собирается «состоятельная компания» на пирушку. Уговорили Соколова «кутнуть» с нами.

— И легко поддался? — спросил Круминь.

— Да выпить он не прочь всегда... Родича моего знает. Почему бы с дружками известного ему человека и не повеселиться...

У Исаева до вечера были еще дела. Нужно было сходить в уездный военкомат, договориться о помощи. Завечерело.

— Что ж, пора, — сказал Исаев и протянул руку своему родичу. — Спасибо за подмогу и тепло, с которым нас встретил. Будь здоров!

Распрощались с гостеприимными хозяевами и выехали со двора.

Богатая усадьба лесника располагалась на живописном пригорке, вдалеке от проезжей дороги. Рядом — сосновый бор. К дому Соколова подъехали лихо, с цыганской, похожей на таборную песней. А затем прикатил тарантас с местными дружками. Гулянка началась.

Гости делали вид, что вовсю глушат самогон. Лесника и еще двоих мужиков из его компании удалось споить довольно быстро. Чекисты приступили к обыску. Без особого труда, в одном из амбаров, обнаружили тайник, где хранилось много оружия и боеприпасов. Оружие было уложено бережно, со знанием дела.

Пока несколько человек обыскивали территорию усадьбы, Исаев и другие товарищи продолжали «гулять» с Соколовым и его собутыльниками. Сильно захмелевший лесник доверительно шепнул, что, мол, во Владимире скоро Советскую власть «прикончат».

Чекистская операция уже подходила к концу, когда случилось неожиданное. Один из дружков лесника — задиристый верзила — вероятно, что-то заподозрил и попытался улизнуть. Первым кинулся за ним паренек из батальона охраны губЧК, потом красноармеец Судогодского военкомата. Все это произошло в считанные мгновения, и никто толком не успел ничего понять, как во дворе раздались выстрелы.

Все схватились за оружие.

Исаев бросился к выходу, дверь перед ним распахнулась, и на пороге появился боец военкомата. Он прижимал к груди окровавленную руку.

— Вот, гад, — едва перевел раненый дыхание, — убил вашего хлопца... Ну, да я его, вражью силу, прикончил...

В доме оставили охрану. Остальные тронулись в обратный путь. Оружие, боеприпасы, мертвецки пьяных участников «пирушки» и сына лесника забрали в ЧК.

Возвращались молча. Только сейчас, когда можно было расслабиться, пришла боль за погибшего товарища... Он был первым из тех, кого владимирские чекисты потеряли при ликвидации «офицерского батальона».

Круминь приступил к допросу Соколова. Благо, лесник протрезвел и с ним можно было разговаривать.

— Никакого отношения к оружию не имею, крест святой... — клялся лесник.

— Чье же? Кто же мог хозяйничать в вашем доме? — допытывался Карл Янович.

— Павлушка окаянный. Брат мой двоюродный! Говорит, не дашь амбар, прирежу. Ну я и испугался, шальной он, Павлушка...

— А разговор за столом? Насчет того, что новой власти во Владимире конец приходит?

— Ну что верить выпимшему человеку? Все это я с пьяных глаз наболтал. Чепуха это...

О связях брата Павлушки лесник, по его словам, понятия не имел. Второй задержанный не в счет — его дружба с лесником объяснялась самогонным увлечением. Вот тот, убитый, возможно, кое-что и знал...

Решили брать Павлушку и устраивать ему очную ставку с лесником.

Соколов, узнав о намерении чекистов, уперся. Категорически заявил, что ничего при Павлушке не подтвердит. Чувствовалось, что лесник здорово боится брата.

И тогда чекисты пошли на хитрость. Леснику посоветовали обо всем случившемся написать брату...

Но как написать?

Письмо должно быть передано тайно сыном лесника, которого чекисты пообещали освободить и отправить домой. Пусть только Соколов напишет... После такого письма Павлушка будет далек от мысли, что лесник добровольно согласился оказать чекистам помощь.

Соколов сразу уловил в предложении Карла Яновича большую выгоду. Он не стал долго раздумывать, и письмо было отправлено.

Сын лесника вернулся в Судогду с поручением от отца. В тот момент, когда он передавал письмо дяде, оба были задержаны с поличным и направлены во Владимир.

Павлушка поверил в легенду, составленную чекистами, Он не мог успокоиться, так его бесила выходка лесника. Он не стеснялся в выражениях, проклиная тот день, когда связался со своим кретином братом, додумавшимся послать ему откровенное письмо.

Однако всех возмущений у Павлушки хватило ровно на сутки. А потом брат лесника стал давать правдивые показания. Конечно, многое и он не знал — конспирация у заговорщиков была налажена, но Павлушка имел связь с одним из главарей «офицерского батальона», о котором сообщил весьма ценные сведения.

Теперь следствие располагало неопровержимыми материалами на Михаила Тихомирова. Бывший штабс-капитан царской армии, опытный и убежденный контрреволюционер, входил в руководство «Владимирского офицерского батальона». Скрыв свое происхождение и ловко замаскировавшись, он пристроился на работу в советское учреждение.

Павлушке предъявили несколько фотографий. На одной из них он уверенно опознал младшего брата Тихомирова — Николая. О нем Павлушка рассказал, что до мировой войны Николай учился в кадетском корпусе, после революции вернулся на родину, в Судогду, откуда в конце мая уехал...

В руках чекистов уже было достаточно материалов для того, чтобы вплотную приступить к ликвидации «офицерского батальона».

Исаев собрал у себя в кабинете ответственных сотрудников губЧК.

— В отношении главарей все ясно, — сказал он, — но есть люди, вовлеченные в заговор обманным путем. Как быть с ними?

Встал Круминь.

— Можно скажу? — Он встряхнул газетой и показал на первую страницу. — Вот давали приказ о сдаче оружия... Многие принесли. Когда арестуем главарей, надо дать в газету публикацию о расстреле банды южских мятежников... Думаю, многие рядовые из местных заговорщиков призадумаются и придут с повинной. Надо немножко ждать...

Карл Янович вопросительно взглянул на председателя.

— Есть в твоих словах смысл, товарищ Круминь, есть, — отозвался Исаев. И, будто размышляя, продолжал: — Обманутые, втянутые в заговор силой, могут порвать с прошлым, будут работать, приносить пользу народу...

Он поднял голову, обвел глазами лица присутствующих товарищей. Увидел, что они ждут от него решения.

— Что ж, предложение Карла Яновича принимаем. Только придут ли? Прйдут! — убежденно поставил он «точку».

Чекисты приступили к ликвидации заговора.