Глава третья ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава третья

ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ

В город, куда стремился Жолудев, можно было попасть теплоходом по реке, но, подчиняясь инструкции, он продолжал «голосовать» на шоссе и проселках. Спустя три дня, 22 мая 1971 года, он наконец добрался до пункта назначения, прибыв туда на колхозном грузовике, везшем на плодоовощную базу парниковые огурцы. Шофер, молодой, веселый парень, исполнял и должность экспедитора, поэтому место в кабине было свободно. От трешки парень отказался и в ответ предложил взять пару огурчиков, но человек с «Одиссея» тоже отказался.

С плодоовощной базы Жолудев отправился к центру пешком. Ему не надо было спрашивать дорогу. Он видел сотни фотографий и кинокадров этого популярного среди иностранных туристов древнего города, часами просиживал над его планом и теперь мог бы ходить по улицам с закрытыми глазами и не заблудиться и выйти к дому, который ему был нужен, наикратчайшим путем. Но он долго кружил, опять-таки подчиняясь требованиям инструкции, отчасти же из обычного человеческого любопытства. Даже посидел с рыбаками, удившими в сотне метров от пристани. Потом взял билет в кинотеатр на пятичасовой сеанс. Фильм был старый, назывался «Ко мне, Мухтар!». Жолудеву он понравился, но, не досидев до конца минут пятнадцать — тоже по инструкции, — он покинул кинотеатр через служебный ход. Собственно, все это были излишние предосторожности. Он чувствовал, более того, твердо знал, что никакой слежки за ним нет. Но после города С. он был пуганой вороной и от инструкции больше не отходил ни на йоту.

После кинотеатра он перекусил в кафе «Момент», а когда сумерки опустились на малоэтажные улицы города и солнце видела лишь золотая маковка старинной церкви, в которой располагался областной краеведческий музей, он отправился по нужному адресу.

Это был двухэтажный четырехквартирный дом с двумя входами, расположенный на окраинной улице, окруженный высокими кустами сирени, еще не расцветшей. Во всех окнах горел свет.

Человек с «Одиссея» поднялся на второй этаж, позвонил в квартиру № 4, откашлялся в кулак.

— Кто? — спросил за дверью низкий женский голос.

— Домна Поликарповна? — тихо спросил пришелец.

Дверь открылась. Перед ним стояла пожилая, лет под шестьдесят, женщина с проседью в черных волосах, с густыми черными бровями. Она была очень высока ростом, никак не ниже ста восьмидесяти. Человек с «Одиссея» знал ее по описаниям довольно хорошо, но сейчас, увидев наяву, был несколько удивлен. Домна Поликарповна производила очень внушительное впечатление, несмотря на то что облачена была в довольно засаленный халат малинового цвета. Вероятно, в молодости она была весьма недурна собою.

— Вы ко мне? — удивленно спросила она своим почти мужским баритоном, глядя на него сверху вниз.

— Именно к вам.

— Но я вас не знаю... — Она пожала плечами. — Впрочем, заходите, не через порог же разговаривать...

Она провела его на кухню, которая не блистала чистотой и была насквозь пропитана запахом кофе. Показав ему на старенький венский стул, взяла из лежавшей на столе пачки «Беломора» папиросу, чиркнула спичкой, закурила и сказала:

— Что же вы молчите? Вас Борис Петрович прислал или кто?

— Какой Борис Петрович? — Он сел, поставив портфель между ног.

Домна Поликарповна показала папиросой на пол.

— Ну, сосед мой снизу... Вы по поводу жилья?

Человек с «Одиссея» улыбнулся.

— Да, квартира мне нужна, но прислал меня к вам не Борис Петрович. Я из очень далеких краев, Домна Поликарповна.

— Загадки какие-то! — раздраженно сказала она. — Послушайте, довольно кокетничать, мне не семнадцать лет. Если вы хотите снять комнату — пожалуйста! А рассусоливать тут нечего.

— Вы бы присели, а то как-то неудобно — я сижу, вы стоите, — сказал он. — Можно, я тоже закурю?

— Ради бога! — Она села на стул по другую сторону стола. — Так в чем дело?

— Видите ли, Домна Поликарповна, как бы вам объяснить... — Он мялся, но делал это рассчитанно.

— Слушайте, молодой человек, не морочьте мне голову. Говорите прямо, кто вы и что вам нужно. — Она начинала сердиться, но голоса не повышала, как будто бы они с самого начала договорились не кричать. Со стороны их можно было бы принять за людей, которые только для посторонних хотят казаться взаимно недоброжелательными, а на самом деле испытывают друг к другу глубокую симпатию.

— Домна Поликарповна, я вас так хорошо знаю, вернее, вашу биографию, что вы сейчас удивитесь.

— Ну-ну! — подбодрила она его, сделав затяжку и пустив к потолку столб дыма.

— Вы ведь перед войной работали в германском посольстве.

Она не стала хвататься за сердце и не побежала в комнату за валерьянкой, как он ожидал. Она смотрела на него широко открытыми серыми глазами из-под густых черных бровей, а ему казалось, что она смотрит сквозь него. Ему даже страшновато стало от задумчивого взгляда этих больших и, по всей вероятности, немало повидавших глаз. В ее голове шла какая-то сложная работа, а он молчал, не зная, что говорить дальше...

Она заговорила сама.

— Вы слишком молоды, вам ведь не более тридцати пяти...

— Тридцать шесть, — уточнил он.

— Все равно, вы не могли знать меня тогда. Здесь об этом никто не знает тоже... Откуда вам известно?

— Это не имеет значения, вы не бойтесь...

— Я и не боюсь. — Она усмехнулась. — Насколько понимаю, бояться скорее надо вам.

— Вы ведь на оккупированной территории были.

— Ну, об этом я и в анкетах писала.

Нет, она действительно не была напугана. Может быть, чуточку нервничала. Ему нравилась выдержка этой пожилой женщины.

— Но вы ведь не писали в анкетах, что сотрудничали с оккупационными властями?

— Нет, разумеется, — спокойно сказала она. — Но давайте лучше начистоту. Вы сюда явились не для того, чтобы меня шантажировать, не правда ли?

— Это, конечно, не шантаж.

— И раз вы пришли ко мне, значит, вы меня не боитесь?

— Я привез вам привет от Веры Александровны.

Это был уже пароль, и она произнесла отзыв почти торжественно:

— Вы давно ее видели?

— Неделю назад.

Домна Поликарповна вздохнула.

— Вам действительно нужна квартира?

— Да.

— Комната у меня свободна. Что вам еще необходимо?

— Ваш совет.

— Пожалуйста...

— За кого я должен себя выдавать? За вашего племянника?

— Зачем? — удивилась она. — Я постоянно сдаю эту комнату, совершенно официально. Все это знают. Два месяца назад съехал последний жилец, завербовался на Север...

Он задумался на секунду и сказал:

— Мне удобнее было бы объяснять соседям, почему перебрался сюда, если бы вы были моей теткой.

Домна Поликарповна отрицательно покачала головой.

— Это отпадает. Я живу здесь пятнадцать лет, и решительно каждой собаке известно, что нигде никаких родственников у меня нет. И это правда. Да и зачем вам кому-то что-то объяснять? Каждый живет там, где ему нравится, чего ж тут оправдываться?

— Тогда как же я к вам попал?

Казалось, у нее на все был готов разумный ответ уже заранее.

— Очень просто: познакомились сегодня в кафе.

— «Момент»?

— Нет, оно называется «Снежинка». Я им печатаю на машинке меню.

— Вы работаете машинисткой?

— Вообще-то давно на пенсии. Но у меня есть машинка, старенькая правда, и я подрабатываю иногда.

— А кто ваши соседи? Кто такой Борис Петрович?

— Он работает в горжилуправлении бухгалтером. Серьезный человек, большая семья. Я его детей, можно сказать, вынянчила. У него есть телефон. В первой квартире старик со старухой, пенсионеры. Во второй — молодая пара, малыш у них. В общем, живем дружно.

— Прописаться трудно будет?

— Вы же собираетесь устраиваться на работу?

— Конечно.

— Тогда это не сложно. Все, кто у меня жил, прописывались без задержки. Документы у вас в порядке?

Он почувствовал, что после семи дней неимоверного напряжения обрел под этой крышей настоящую тихую пристань. Последних ее слов он не слышал — так подействовала на него разрядка. Ей пришлось повторить вопрос:

— Я говорю, паспорт у вас в порядке?

— А? Да, все нормально — и паспорт, и военный билет, и трудовая книжка.

— Покажите.

Он достал и протянул ей паспорт. Она откинула корочку, прочла: «Уткин Владимир Иванович»...

Тут надо сказать, что перед последним «голосованием» на дороге, перед тем как сесть в колхозный грузовик, человек с «Одиссея» совершил небольшую прогулку в березовую рощу, через нее вышел на берег пруда, а по пути насобирал сухих палых веток, из которых соорудил маленький костер. Паспорт на имя Жолудева сгорел в нем. И отныне бородач именовался Владимиром Ивановичем Уткиным, 1935 года рождения. Там, где положено быть штампам прописки, значилось, что он выписан из города Свердловска 20 мая сего года. В трудовой книжке последняя запись сообщала, что он уволился с телефонного узла г. Свердловска, где работал в качестве техника, по собственному желанию в связи с переездом на новое местожительство. Короче говоря, если бы положить его документы рядом с документами того Уткина, который жил четыре года в Свердловске, а сейчас переехал в Челябинск, оказалось бы, что они совершенно идентичны. Засылая человека с «Одиссея» в Советский Союз, его шефы предвидели возможность того, что милиция может вдруг проверить его прошлое: откуда прибыл, кем работал и так далее. Маневр того, первого Уткина и его предшествующая безупречная жизнь должны были стать надежной опорой для новоявленного Уткина.

...Домна Поликарповна вернула ему паспорт.

— Очень правильные документы, — похвалила она.

Внизу хлопнула наружная дверь, послышался оживленный говор. И стих после того, как закрылась дверь квартиры.

— Слышимость у вас... — поморщился он.

— Не без этого. Но вы привыкнете. Идемте, я покажу вам комнату. — Она заметила, в каком он состоянии. — Ложитесь-ка спать, вам это необходимо. А об остальном поговорим утром.

Комната была небольшая, метров двенадцать, но квадратная и потому казавшаяся просторной. Раскрытое окно выходило во двор, и на уровне окна шелестела молодыми листьями макушка дерева.

— Когда зацветет, очень хорошо в этой комнатушке, — сказала Домна Поликарповна. — Вы извините, простыни у меня не новые...

Человек с «Одиссея» вновь подивился тому, как восприняла его неожиданное появление эта странная особа. Будто бы к ней по крайней мере раз в месяц звонили в дверь шпионы и она им аккуратно стелила постель, смущаясь только тем, что стираные и крахмаленые простыни в нескольких местах залатаны.

Он поставил портфель в угол за платяной дубовый шкаф.

— Это и всего у вас вещей? — опросила Домна Поликарповна.

— Да.

— Плохо.

— Почему?

— Несолидно как-то. Перед соседями.

— Они же не ходят сюда, откуда узнают?..

— Я не про то, — перебила она. — У каждого нормального человека хоть на один чемодан вещей наберется — правда ведь? Перед соседями неудобно...

— Ну, может, я с таким вот чемоданом к вам пришел. — Он развел руки во всю ширь.

— А может, кто видел, что вы были только с портфельчиком? — возразила она.

— Тоже правильно. — Он поскреб бородку. — Завтра пойду куплю чемодан.

— А гардероб ваш тоже весь на вас?

— Конечно.

— Так приобретите и костюм.

— И костюм, и рубахи, и много другого. Надо будет экипироваться как следует.

— Так до завтра, — сказала она дружески. — Я утром всем объявлю, что у меня новый жилец. Не забудьте: мы с вами в «Снежинке» познакомились. Вы сами ко мне подошли.

— Хорошо. Спокойной ночи...

Засыпая, он думал о том, какая удивительная женщина — его хозяйка.