3

Над Заволжьем курился туман. Он заползал за воротник куртки, оседал на рыжеватый чуб, выбившийся из-под фуражки. Бирюков то и дело вытирал тыльной стороной ладони щеки, подбородок.

Уже второй час шагал он по дороге, осматриваясь по сторонам, запоминая местность: кто знает, может, и ночью придется ходить тут. В поношенной, но чистой и отутюженной куртке, черных брюках, заправленных в яловые сапоги, Бирюков смахивал не то на сынка бывшего купца, не то на мелкого нэпмана-лавочника.

Пока он добрался до села, туман рассеялся. По улицам тянулись повозки, запряженные волами, лошадьми, голосисто пели петухи, лаяли собаки. Было воскресенье — базарный день. И на площади уже шел оживленный торг.

Бирюков приценивался среди возов, толкался в толпе, балагурил с молодухами и в то же время настороженно прислушивался к разговорам: авось, кто-нибудь промолвится о подозрительных людях, о грабежах или воровстве.

Полдня протомился он на площади, заходил даже в церковь. И, сбившись с ног, заглянул в маленькую харчевню с подслеповатыми окнами и покосившимися дверьми. Там тоже шла бойкая праздничная торговля. Кто-то тянул заунывную песню, двое мужиков уже хватали друг друга за грудки, нарочито громко взвизгивала гулящая бабенка.

Отыскав свободное место, Бирюков небрежно отодвинул пустые стаканы, снял фуражку и, положив ее перед собой, заказал графинчик вина, суп, жареную рыбу. Он проголодался и с жадностью набросился на горячий суп.

За соседний столик уселись два крестьянина. Они были навеселе, но шумно потребовали еще водки. Один из них пьяно икнул и горестно сказал:

— И-и... Жизня наша полушки не стоит. Слыхал, Емельяныч, вчерась ночью Кирилла Хромова того...

— Что «того»?

— Кокнули, вот те и что!..

Бирюков отхлебнул вина и сделал вид, что усиленно закусывает рыбой.

— Живой он, гутарят. В больнице мается...

— Вона что! И скажи на милость, ведь видал я его, как он в город собирался тулупы продавать.

— Х-а-а-рошие тулупы у него были! За мешок муки жизни порешили, а?

Бирюков допил вино и тяжело склонился головой на стол. Емельяныч с трудом пододвинул стул к соседу и заплетающимся языком предупредил:

— Т-с-с. Могут услыхать...

— Паря нализался. Вишь, носом клюеть. Гутарят, што Сенька его укокошил... И на базаре Сеньку видали...

«Какой же это Сенька? Здешний или «нет?» — думал Бирюков, продолжая прислушиваться к разговору соседей. Но мужики занялись водкой, потом заговорили о дождях не ко времени, о ценах...

И снова Бирюков шатался по шумной площади, но без толку. Пора было идти в хутор Бурковский проведать Орлика, договориться о ночевках.

И вдруг где-то поблизости заиграла гармонь. Захлебываясь, она выводила знакомый мотив. До боли сжалось сердце Бирюкова, нахлынули воспоминания... Служба со старшим братом в красном конном полку, жестокие схватки в гражданскую войну.

Бирюков невольно повернул на звуки гармошки. Из-за угла выскочили два всадника на взмыленных лошадях.

— Берегись! — крикнул передний.

Бирюков отпрянул к плетню. Его обдало горячим дыханием лошади и бурой пылью. Когда он подошел к большому дому, веселье было в разгаре. В кругу под задорные возгласы лихо отплясывали парень и девушка, высокая, стройная, с толстой светлой косой.

— А ну умори его, Наталья! — кричали со всех сторон. — Умори лешака длинноногого!

Девушка действительно уморила парня, но Бирюкова это мало интересовало. И здесь он ничего не услышал. Уже затемно он понуро побрел восвояси. Чей-то шепот привлек его взимание. Под развесистым кленом в густой тени дома стояли парень с девушкой.

— Ну, мне пора. Папенька заругает. Не провожай, не надо...

И девушка торопливо зашагала по улице. Бирюков узнал плясунью Наталью, и озорная мысль мелькнула у него в голове. Он вдруг преградил ей дорогу.

— Не страшно одной-то, а, Наташа?

— А чего бояться-то? — бойко ответила девушка.

— А вдруг грабители!?

— У меня брать нечего. — Усмехнулась она и вдруг строго спросила: — А ты-то откуда взялся?

— Был на базаре, да вот припозднился, твоею пляской любовался. Из города я.

— А в городе что делаешь?

Бирюков осторожно ответил вопросом на вопрос:

— Московскую улицу знаешь?

— Никакую не знаю. Я в городе еще ни разу не была.

Бирюков облегченно засмеялся.

— Ну, как соберешься, загляни ко мне, я продавцом в магазине...

Они дошли до перекрестка.

— Мне пора, — просто сказала Наташа. — Приходи еще... Мы каждый вечер собираемся.

— Постараюсь...

«Одно знакомство состоялось», — теперь уже весело подумал Бирюков, соображая, как докладывать начальнику...

— На первый раз неплохо, — сказал Акинтьев, выслушав первое сообщение. — Значит, Сенька, два всадника подозрительных, ну и, как ее там, Наташа, что ли?

Бирюков кивнул.

— Ну что ж, продолжай в том же духе...