1

1

— Обоснуемся в этом здании, — крикнул капитан связистам и нырнул в развалины.

Пули цокали о камни. Ухали орудия, где-то поблизости рвались бомбы. Черной пеленой стлался дым, пыль не успевала оседать. Она набивалась в нос, в рот, слепила глаза...

Берлин огрызался. «Продержаться, продержаться. Устоять!», — эти мысли сверлили мозг, не давали покоя. Капитан перебегал от одной груды камней к другой. Бойцов осталось мало...

— Товарищ капитан, товарищ капитан, — задыхаясь от быстрого бега, кричал связной, — к телефону. Командующий вызывает... — Он вдруг как-то странно присел, схватился руками за голову.

— В укрытие его, — хрипло приказал капитан, выпрыгивая из небольшой воронки, и побежал к подвалу. — Капитан Кузнецов слушает!

— Поздравляю, капитан, с присвоением звания Героя Советского Союза, — густым басом проговорил командующий.

Кузнецов ответить не успел. Взрыв заглушил все, полетели камни, жалобно взвизгнули осколки. На командный пункт тяжело полз немецкий танк. Капитан выскочил из подвала.

А телефонная трубка, свесившись через патронный ящик, все говорила:

— Кузнецов, Кузнецов! Куда пропал? Держись, голубчик... Держись!

Дробно стучали пулеметы. Гитлеровцы снова контратаковали. Второй танк шел на таран, подминая под гусеницы кирпич.

«Нет, не затем звонил командующий, чтобы сказать о награде», — подумал Кузнецов и крикнул своим:

— Гранаты! У кого есть гранаты?

И вдруг глухой взрыв, всплеск огня. Башня повернулась и застыла. Люк открылся. Руки просили пощады.

— Иду я, товарищ капитан, — проговорил сержант и, не дожидаясь ответа, прыгнул на броню. Взвизгнули пули, но сержант уже захлопнул люк. Капитан смотрел на башню: уж очень медленно поворачивается. А фашисты снова пошли. Град пуль осыпал мостовую, стены, обломки кирпича... И тогда открыл огонь танк. Первый же снаряд угодил в самую гущу немцев. За ним последовал второй, третий.

— За мной! — хрипло, но громко закричал капитан.

Над Берлинерштрассе разнеслось русское «ура!». Гитлеровцы попятились. Каких-нибудь десять метров не добежал капитан до проема, как что-то сильно толкнуло его в левое плечо. Он не удержался и упал. И тут же чьи-то сильные руки подхватили его.

— Ничего, ребята, — улыбнулся капитан, — бывало и похуже...

Он ощупал плечо, глянул на окровавленные пальцы.

— Не везет этой ключице, — проговорил он. — Не успела зажить и опять угораздило...

«Бывало и похуже»... Да разве на Одере было легче?.. Река освобождалась ото льда. Вода кружилась, подхватывала льдины, крушила их и мчала вдаль. Приказ был строг и краток: форсировать Одер, занять плацдарм. Держаться до прихода подкреплений.

Ночью ударили наши орудия, и батальон Кузнецова ринулся на штурм реки. Плыли на чем попало: на бревнах, досках, льдинах... Вгрызлись в каменистый берег и закрепились. В небо с шипением взвилась ракета. Плацдарм захвачен.

С этой минуты передышки не было. Немцы всполошились. Атака следовала за атакой. Особенно чувствительными были удары артиллерии.

— Я иду в первую роту, — коротко сказал комбат замполиту.

И когда гитлеровцы ринулись в очередную контратаку, на них снова обрушился артиллерийский удар. Солдаты первой роты прорвались в тыл к немцам, захватили батарею и прямой наводкой ударили по фашистским целям. Так приказал комбат, так и было сделано.

Отрезанный от своих полноводным Одером, батальон Кузнецова выдержал двадцать семь атак. В одну из ночей по наспех наведенному понтонному мосту перебрались на плацдарм шесть наших танков. Они привезли продукты, боеприпасы, врача и приказ: бесшумно сняться и выйти в тыл гитлеровцам. Несколько солдат в разных точках плацдарма вели беспрерывный огонь, делая вид, что батальон не ушел. На рассвете с нашего берега началась артподготовка. Через Одер рванулись основные силы. Немцы начали беспорядочно отступать. И тут по ним открыли огонь кузнецовцы. Три дня длился здесь бой...