Тень за спиной Гитлера

Что известно о Мартине Бормане досконально? Весьма немного, если учесть какого высокого ранга был этот человек в нацистской Германии. Родился он 17 июня 1900 года в Хальберштадте в семье сержанта кавалерийского полка Теодора Бормана. Но воспитывался отчимом, который был чрезвычайно суров к пасынку и нередко избивал его. В школе дела Мартина шли далеко не блестяще. По отзывам учителей, он был довольно старательным учеником, но «не мог уловить всех интеллектуальных тонкостей». Рейхсюгендфюрер НСДАП Б. фон Ширах после двадцати лет знакомства с Борманом сказал: «Относительно уровня его образования можно сказать только одно – из учебы он не извлек никакого толка». Так и недоучившись в школе, Борман, уставший терпеть издевательства отчима, сбежал из дома и начал работать на ферме в Мекленбурге. Но летом 1918 года его призвали в армию. В Первой мировой войне Мартин участвовал в качестве рядового 55-го пешего артиллерийского полка, однако при этом служил денщиком и в военных действиях непосредственного участия не принимал. Впрочем, забегая вперед, отметим, что некоторые историки оспаривают этот факт и настаивают на том, что Борман не только успел повоевать, но даже познакомился в этот период с А. Гитлером, который служил тогда в звании ефрейтора и принимал участие в нескольких сражениях Первой мировой войны.

Демобилизовавшись из армии, Борман примкнул к ультраправой группе Герхарда Россбаха – одной из многочисленных полувоенных националистических организаций «Добровольческого корпуса», созданной вскоре после окончания Первой мировой войны. Прикрываясь лозунгами об освобождении Германии «от изменников, вонзавших ей нож в спину», эта группа на самом деле занималась откровенным террором. Первым практическим делом начинающего фашиста Бормана было участие в убийстве бывшего учителя, ложно обвиненного в сотрудничестве с французами во время оккупации. 12 марта 1924 года Борман предстал перед лейпцигским судом вместе с остальными обвиняемыми и за соучастие в преступлении был приговорен к году тюремного заключения. Впрочем, как писал автор биографии нациста П. П. Павленко, «Мартин не очень расстраивался, поскольку понимал, что, отбыв всего год в тюрьме и став „гонимым за веру“, получит право говорить о своей принадлежности к числу избранных – к гвардии испытанных „старых борцов“». Кроме того, в тюрьме Борману представился удобный случай завести новые связи с находившимися в заключении единомышленниками, которые могли пригодиться в будущем. Здесь он также впервые познакомился с «25 тезисами» Гитлера, в которых тот в 1920 году сформулировал программу своей партии. 24-летний Борман, прежде никогда не задумывавшийся над философским осмыслением своих политических принципов, теперь попытался критически оценить их. В итоге он четко сформулировал ряд положений, которых решил твердо придерживаться в будущем: никогда не брать на себя ответственность за спорные решения; ни в коем случае не оставлять следов своего участия в чем бы то ни было; всегда помнить об интересах тех, кто мог быть полезен, и никогда не забывать о тех, кто мог навредить. Борман составил для себя отчетливое представление о том, какой должна стать его отчизна: большой, богатой и могущественной, главенствующей над всеми другими народами, гарантирующей каждому немцу богатство, власть и уважение. Первый шаг на пути к процветанию – изгнание «ноябрьцев» (тех, кто пришел в правительство после перемирия 1918 года) и разгром левых!

Отсидев в тюрьме и выйдя на свободу в феврале 1925 года, Борман вернулся к работе управляющего фермой. «Теперь он занимал несколько более высокое положение по сравнению с наемным смотрителем за крестьянами, берущими в аренду собственность, которая принадлежала аристократическому классу. Борман не принадлежал к этому классу, которому он завидовал и который одновременно ненавидел. Но работа есть работа, и бывший осужденный являлся одним из тех счастливцев, которые имели работу в стране с миллионами безработных», – писал Джеймс Макговерн. В феврале 1927 года Борман вступил в Национал-социалистическую рабочую партию Германии. К этому времени фюрер поистине стал его идолом, но предприимчивый и хитрый Борман из тактических соображений не прерывал связей с прежними политическими соратниками и предпринимал шаги, чтобы найти свое место в структуре штурмовых отрядов. Вскоре он получил место при штабе отряда и принялся энергично собирать штурмовиков под знамена НСДАП. Борман не обладал даром красноречия, но короткие и четкие формулировки, доказывавшие целесообразность присоединения к быстро набиравшей силы партии Гитлера, действовали эффективно.

Через некоторое время дальновидный Борман, прознав о личном знакомстве заместителя гауляйтера Тюрингии, где Борман жил начиная с 1926 года, Ганса Зиглера с самим фюрером, решает устроиться к нему на работу. Зиглер являлся редактором еженедельника «Национал-социалист» и был весьма доволен, когда Борман предложил ему свои услуги в качестве помощника. «Бывший заключенный оказался поистине превосходной находкой, очень полезным для дела человеком: реалистичный в финансовых вопросах, требовательный и жесткий к должникам и нерадивым членам партии, он разбирался в бухгалтерии, работал одновременно кассиром, рекламным агентом, упаковщиком и водителем грузовика, распространял газету в сельских районах, используя свой собственный автомобиль. Очень скоро Мартин стал для своего шефа поистине незаменимым помощником, причем практически бескорыстным. В период работы у Зиглера Борман пришел к важному выводу: тот, кто зарекомендовал себя „незаменимым“ помощником, получает реальную власть», – пишет П. П. Павленко. В дополнение к обязанностям в газете Борман получил по протекции Зиглера место в совете веймарской партийной организации НСДАП. Борман стал ответственным за связи с прессой при гауляйтере и часто разъезжал с ним, заодно выполняя функции личного водителя. Наблюдая, насколько часто требуется и как высоко ценится в НСДАП умение владеть ораторским искусством, он очень хотел научиться красиво произносить речи и вести дискуссии. Но здесь его ожидало полное разочарование. Оказавшись даже перед небольшой аудиторией, Борман начинал сбиваться и беспомощно замолкал. В дальнейшем он никогда не выступал перед публикой. Не намного выше оказалась эффективность его деятельности и в качестве офицера прессы. А вот в роли управляющего делами Борман оказался на своем месте, получив возможность готовить приказы, работать с директивами и руководить партийными группами всей области, не вставая из-за стола. Здесь он отработал первые навыки управления настроениями внутри организации, научился разрабатывать тактическую линию и осуществлять планы, намеченные начальством. Словом, Борман приобрел значительный практический опыт административной деятельности в рамках политической организации. Никогда не упускавший из виду перспектив своей собственной карьеры, Борман понял: идейные убеждения эффективны только в том случае, если существует организация, способная обеспечить их практическое использование. Имевший, по немецким стандартам, довольно посредственное образование, Мартин Борман решительно брался за огромный объем работ и удивительным образом успевал с ним справиться. Естественно, он завоевал полное доверие начальника, который постепенно стал делиться с ним реальной властью в партии, зачастую позволяя действовать от своего имени.

Добившись ощутимых успехов, Борман трудился с еще большим усердием, надеясь в ближайшем будущем воспользоваться главным, по его мнению, достоянием своего шефа: Зиглер был вхож к Гитлеру и частенько с ним встречался. Нужно сказать, что в Тюрингию Гитлер наведывался постоянно (в период с 1925-го по 1933 год в Тюрингии состоялось тридцать три его выступления). В 1926 году сбылась давняя мечта Бормана – на одном из партийных мероприятий Зиглер наконец-то представил его Гитлеру и Рудольфу Гессу. А вскоре находившийся еще в самом низу иерархической лестницы национал-социалистов партийный работник получил приглашение на званый обед к самому Гитлеру. Первая встреча с фюрером – короткое пребывание за одним обеденным столом – привела Мартина в восхищение. «Его необыкновенный природный инстинкт психолога позволил распознать в лидере нацистов человека со сложным переплетением сильных и слабых сторон. Ораторские способности Гитлера, его умение воодушевить слушателей звучными лозунгами, увлечь своими идеями, убедить своими доводами изобличали в нем вождя. Напористость, энергичность, жажда власти вкупе с умением держать себя и действовать соответственно обстановке, быстро приспособиться к ней – Мартин присутствовал на его выступлениях перед слушателями из разных социальных слоев – обещали успешное будущее. Вместе с тем от замечательного природного чутья Бормана не ускользнули постоянная повышенная нервозность Гитлера, его неуравновешенность, резкая смена во взгляде гипнотизирующей властной жесткости, лихорадочного блеска азартного игрока и пустоты безразличия. Мартин инстинктивно почувствовал, что этот человек, умевший мгновенно покорить огромную толпу, сам не лишен слабостей. Борман не вдавался в подробности подобного анализа. Он действовал по наитию, а чутье подсказывало, что близость к Гитлеру сулит сказочные перспективы», – писал П. П. Павленко.

Осенью 1928 года Борман получил место в штабе Высшего командования штурмовых отрядов. Показателен тот факт, что несколькими годами позже, когда Гитлер организует уничтожение штурмовиков, Борман активно выступит в поддержку расправы над высшим руководством СА во время «Ночи длинных ножей» в 1934 году. Именно Борман вручит командиру личной охраны фюрера список руководителей СА, подлежащих уничтожению в первую очередь. Примерно в это же время он начинает работать в службе страхования НСДАП «Фонд пособий», получив таким образом контроль над деньгами партии. Уже в феврале 1930 года этот хитроумный нацист предпринял шаг, имевший решающее значение для его дальнейшей карьеры. Всю партийную программу страхования он полностью переориентировал на принцип кассы взаимопомощи под вывеской все того же «Фонда пособий» и существенно повысил ежемесячные страховые сборы. Гитлер издал приказ, обязавший каждого члена нацистской партии ежемесячно вносить в партийную кассу тридцать пфеннигов. В конце 1930 года при общей численности НСДАП около 390 тысяч человек это означало несколько миллионов марок в год неподотчетных денежных средств – идеальный финансовый источник в ситуации, когда Гитлеру для успеха в предвыборной кампании понадобились значительные суммы. Впрочем, предприимчивый Борман виртуозно выискивал все новые и новые источники денег. Это ему в голову пришла гениальная идея, что Гитлер имеет право на отчисления от продажи каждой почтовой марки с его изображением. Фюреру полагался небольшой процент, но марки с его портретом выходили огромнейшими тиражами, так что в сейфы нацистов потекли миллионы. Распоряжался деньгами Борман. От него зависели все руководители рейха, потому что все они нуждались в деньгах и приходили к Борману – и рейхсмаршал авиации Герман Геринг, который считался наследником фюрера, и рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, и даже любовница Гитлера Ева Браун. Борман платил вторую зарплату высшим партийным чиновникам. Все гауляйтеры получали из рук предприимчивого функционера конверты с наличными.

С тех пор в окружении Гитлера Бормана почитали финансовым магом. Умелого администратора, на практике проявившего отменные способности, его также подключили к организации нового партийного ведомства: в 1929 году Гиммлер предложил Гитлеру создать нечто вроде партийной жандармерии – охранные отряды СС. Таким образом, Борман установил личные контакты с теми, кто стоял у истоков ведомства, впоследствии наводившего ужас на всю Европу. Впрочем, он работал в СС только до середины 1930 года – наладив механизмы финансирования этой службы, Мартин полностью переключился на кассу взаимопомощи.

Однако работа в «Фонде пособий», пусть успешная, не обеспечивала Борману популярности в широких партийных кругах наравне с теми нацистскими лидерами, кто без устали выступал на многочисленных митингах и торжественных встречах. Нацистская «старая гвардия» даже не подозревала о феноменальном явлении: человек, не имевший должного образования, практически ничего не смысливший в страховом бизнесе, в сжатые сроки освоил не только прямые, но и обходные пути в новой для него сфере деятельности. «Если бы эта злобная свора сумела правильно оценить появление в своей среде фигуры столь упорной и последовательной, она бы раньше поняла, что такого целеустремленного последователя Гитлер обязательно приметит и не выпустит из поля зрения. Они же лишь насмехались над тщательно продуманной, дотошно контролировавшей все аспекты дела и плодовитой – к концу 1932 года Борман возглавлял отдел, насчитывавший более ста сотрудников, – бюрократической системой „Фонда пособий“ и не заметили, что именно такая организация дела производила наибольшее впечатление на их фюрера», – писал П. П. Павленко.

Вероятно, и в личной жизни Борман руководствовался соображениями карьеры. Во всяком случае, его женитьба в 1929 году на Герде Бух, дочери депутата рейхстага, была весьма осознанным шагом и, что немаловажно, давала возможность Борману держаться в поле зрения Гитлера. Едва только обосновавшись в Мюнхене, он выяснил, что фюрер с особой благосклонностью относится к майору времен Первой мировой войны, бывшему командиру батальона Вальтеру Буху, отпрыску весьма знатного рода, представители которого заслужили известность, занимая ответственные государственные посты. Для семьи Бух брачный союз их дочери Герды с амбициозным молодым человеком, упорно прокладывавшим себе путь к вершинам НСДАП, казался не худшей сделкой. Для Мартина же этот шаг сулил замечательные перспективы в обозримом будущем. В день свадьбы Мартина и Герды Адольф Гитлер предоставил молодоженам свой огромный лимузин и сам, лично, стал их свидетелем.

Работать непосредственно с Гитлером Борман начал, когда попал на должность штабсляйтера в бюро Р. Гесса. Он принимался за решение проблем, привлекших внимание Гитлера, гораздо расторопнее медлительного и рассеянного Гесса. Гессу полагалось присутствовать на всех совещаниях Гитлера с партийными лидерами, но вскоре он переложил эти обязанности на Бормана. С тех пор где бы ни находился Гитлер – в своем рабочем кабинете или в поездке, – без Бормана не обходилось ни одно совещание.

«Борман посвятил всего себя работе с документами, точно следуя всем приказам, старательно улавливая пожелания своего кумира и облекая их в форму лаконичных указаний. Заняв пост канцлера, Гитлер надолго сел за письменный стол, хотя ненавидел регулярную работу с бумагами. Теперь же Борман – верный, самоотверженный в работе, хорошо информированный и способный по любому вопросу дать краткое и точное пояснение (Гитлер однажды признался, что с Борманом он за пятнадцать минут успевает рассмотреть такое количество вопросов, на которое у обычного секретаря уходит несколько часов), – освободил своего господина от вороха бюрократических проблем, связанных с делами партии. Он всегда имел при себе блокнот и карандаш. Каждый приказ, каждый вопрос, каждое мимоходом брошенное замечание вождя скрупулезно записывалось. Если вдруг фюреру требовалась информация о каком-то событии или о каком-то человеке, штаб Бормана готов был даже среди ночи по любому запросу своего шефа через считаные минуты по телефону или телетайпу сообщить ему соответствующие сведения. Все предложения, все идеи Гитлера записывались в точной формулировке с указанием даты и вскоре трансформировались в четко сформулированную директиву. Запросы фюрера исполнялись чрезвычайно оперативно: например, если Гитлер проявлял интерес к какой-либо книге, в тот же вечер или – самое позднее! – на следующий день она оказывалась на его рабочем столе. Со всепобеждающей напористостью и энергией Мартин брался за выполнение заданий любой сложности. Б. фон Ширах отмечал, что Борман не расставался с блокнотом даже за обеденным столом в рейхсканцелярии, „ловя и записывая каждое слово фюрера“. На вопрос о смысле этого занятия Борман ответил, что записи служат ему путеводной нитью. „Зная, что тогда-то по такому-то поводу фюрер сказал то-то, мы можем определить правильное направление наших действий“. В дальнейшем он заносил изречения Гитлера на карточки в соответствии с ключевым словом или темой. Мнение фюрера часто менялось, и порой новые записи полностью противоречили предыдущим. Борман тут же со свойственной ему оперативностью изменял свои прежние директивы. Если кто-то позволял себе критические высказывания, рейхсляйтер НСДАП мог открыть сейф, найти нужную карточку и в доказательство правоты своих действий процитировать соответствующее высказывание Гитлера. Все знали, что фюрер был убежден в собственной непогрешимости и не прощал „заблудших“, если тем взбредало в голову настаивать на своем. Отличавшийся невообразимой трудоспособностью, скрупулезностью и феноменальной памятью, Борман за считаные месяцы сделался поистине незаменимым исполнителем воли фюрера», – писал об этом П. П. Павленко.

В романе «Семнадцать мгновений весны», построенном на документальной основе, Юлиан Семенов так описал верного помощника Гитлера: «Об этом человеке никто ничего не знал. Он редко появлялся в кадрах кинохроники и еще реже на фотографиях возле фюрера. Небольшого роста, крутоголовый, со шрамом на щеке, он старался прятаться за спины соседей, когда фотографы щелкали затворами своих камер. Говорили, что в 1924 году он просидел четырнадцать месяцев в тюрьме за политическое убийство. Никто толком не знал его до того дня, когда Гесс улетел в Англию. Гиммлер получил приказ фюрера навести порядок в „этом паршивом бардаке“. Так фюрер отозвался о партийной канцелярии, шефом которой был Гесс – единственный из членов партии, называвший фюрера по имени и на „ты“. За ночь люди Гиммлера провели более семисот арестов. Были задержаны близкие сотрудники Гесса, но аресты обошли ближайшего помощника шефа партийной канцелярии – его первого заместителя Мартина Бормана. Более того, он в определенной мере направлял руку Гиммлера: он спасал нужных ему людей от ареста, а ненужных, наоборот, отправлял в лагеря. Став преемником Гесса, он ничуть не изменился: был по-прежнему молчалив, так же ходил с блокнотиком в кармане, куда записывал все, что говорил Гитлер, жил по-прежнему очень скромно. Он держался подчеркнуто почтительно с Герингом, Гиммлером и Геббельсом, но постепенно, в течение года-двух, смог сделаться столь необходимым фюреру, что тот шутя назвал его своей тенью. Он умел так организовать дело, что если Гитлер интересовался чем-нибудь, садясь за обед, то к кофе у Бормана уже был готов ответ. Когда однажды в Берхтесгадене фюреру устроили овацию и получилась неожиданная, но тем не менее грандиозная демонстрация, Борман заметил, что Гитлер стоит на солнцепеке. Назавтра на том самом месте Гитлер увидел дуб: за ночь Борман организовал пересадку громадного дерева… Он знал, что Гитлер никогда заранее не готовит речей: фюрер всегда полагался на экспромт, и экспромт ему обычно удавался. Но Борман, особенно во время встреч с государственными деятелями из-за рубежа, не забывал набросать для фюрера ряд тезисов, на которых стоило – с его точки зрения – сконцентрировать наибольшее внимание. Он делал эту незаметную, но очень важную работу в высшей мере тактично, и у Гитлера ни разу не шевельнулось и мысли, что программные речи за него пишет другой человек, – он воспринимал работу Бормана как секретарскую, но необходимую и своевременную. И когда однажды Борман захворал, Гитлер почувствовал, что у него все валится из рук. <…> Он был косноязычен, но зато умел прекрасно составлять деловые бумаги; он был умен, но скрывал это под личиной грубоватого, прямолинейного простодушия; он был всемогущ, но умел вести себя как простой смертный, который „должен посоветоваться“, прежде чем принять мало-мальски ответственное решение…»

Влияние Бормана на фюрера росло с каждым днем и вскоре уже не имело границ, равно как и доверие последнего к своему преданному помощнику. Это особенно проявилось в военные годы. Можно сказать, что в определенной степени Борман заменил самого Гитлера, который не привык систематически работать, а в годы войны просто не справлялся со своими обязанностями главы государства, правительства и верховного главнокомандующего. Его перегруженный мозг не мог освоить и переработать всю поступившую информацию. Фюреру было трудно эмоционально выдерживать напряжение войны, когда постоянно требовалось принимать ответственные решения. Усердный и надежный Борман, который от его имени отвечал на всевозможные запросы и подписывал документы, обеспечил бесперебойное функционирование высшей власти, стараясь оградить фюрера от всяческих неприятностей. Гитлер знал, что тот не пропустит к нему человека, который его огорчит. Поэтому Борман получил право решать, кто получит аудиенцию у фюрера, а кто никогда не переступит порог его кабинета. Многие высшие руководители Третьего рейха, даже министр пропаганды и руководитель столичной партийной организации Йозеф Геббельс, жаловались, что подолгу не могут пробиться к Гитлеру, который связывается с ними только через Бормана. Министрам и гауляйтерам приходилось излагать свои просьбы Борману и ждать от него ответа. А он шел к фюреру, сложную проблему излагал просто и понятно и сразу же предлагал Гитлеру вариант решения, так что фюреру оставалось только согласно кивнуть. Для Бормана же его рутинная работа казалась чрезвычайно важной, потому что, хотя она способствовала реализации собственных амбиций рейхсляйтера, его мотивы не сводились только лишь к этому. «Нацистское дело для него было высшим благом, тем же, в его представлении, был фюрер, в тени которого Борман хотел работать», – писал Д. Макговерн. О Гитлере Борман говорил: «Он действительно величайший человек из тех людей, которых мы знаем, а не только великий немец. Я в самом деле невероятно счастлив тем, что призван помогать ему».

В высшем руководстве преданного помощника фюрера не любили. И на это были причины. Борман мастерски манипулировал людьми, играя на их пороках и слабостях. Хитрый и изворотливый, он использовал все свое влияние на Гитлера, чтобы избавиться от неугодных ему сослуживцев. Г. Геринг на Нюрнбергском процессе свидетельствовал: «Когда происходило обсуждение военной обстановки, то стоило Борману положить на стол фюреру записку, порочащую того или иного генерала, и этого было достаточно, чтобы тот генерал тут же впал в немилость. Этот маленький человек был большим интриганом и грязной свиньей». Писатель, историк Е. Съянова (настоящее имя Елена Терентьева) писала о Бормане: «Это был мастер всех ссорить, в этом он превосходил всех. Он ссорил адъютантов Гитлера между собой, он ссорил людей между собой, которым предстояло, как мы бы сейчас выразились, участвовать в одном и том же проекте, и проект разваливался. Он ссорил мужей и жен, он умудрился поссорить Геббельса с Магдой тогда, когда они уже помирились официально, решили, что после всех конфликтов будут жить вместе, делать вид, что они живут вместе, – и он умудрился их поссорить так, что с трудом удалось это замять. То есть это был человек, у которого было очень много энергии».

Умение искусно плести интриги, а также непомерные амбиции способствовали быстрой карьере Мартина Бормана в нацистской партии. Хотя он долгое время оставался в тени, занимая роль верного помощника, возвышение этого рядового функционера было столь стремительным, что вызывало удивление у многих его соратников. С ноября 1933 года Борман становится депутатом рейхстага. В 1934–1936 годах он руководит проведением «чистки» в аппарате НСДАП, стараясь заменить своими ставленниками «старых бойцов», чем вызвал среди них большую ненависть. Начиная с 1935 года Борману была поручена организация партийных съездов. В 1937-м он уже гауляйтер и член верховного командования СА (штурмовых отрядов).

В мае 1941 года, когда Р. Гесс отправляется в Англию, Борман становится заместителем Адольфа Гитлера по партии, а с 1943-го – личным помощником и ближайшим советником фюрера.

В самое ближайшее окружение Гитлера Борман вошел еще примерно в середине 30-х годов. Весной 1935 года он занялся любимым проектом фюрера – постройкой поместья в высокогорном районе Оберзальцберг, неподалеку от городка Берхтесгаден в юго-восточной части Баварии. Гитлер мечтал возвести в баварских горах роскошную личную резиденцию, и для разработки и осуществления грандиозного проекта требовался энергичный и предприимчивый управляющий. Борман сразу переоформил имение на свое имя, чтобы в умах немцев образ фюрера, как бескорыстного «борца за идею», не подвергался сомнению. Изначально имение Бергхоф состояло из прилегавшего к дому поля и небольшой рощи, но Борман прикупил к нему заросший лесом участок площадью десять квадратных километров и около восьмидесяти гектаров сельскохозяйственных угодий. В итоге строительства личная резиденция фюрера обрела вид тщательно продуманного горного убежища. Центральное шале, окруженное казармами на 2000 солдат охраны, было защищено пятью кольцами фортификационных сооружений. Похожий на каменный гриб Бергхоф располагался на вершине горы. В доме было тринадцать этажей, но лишь верхний находился над землей. Он состоял из нескольких огромных комнат, откуда открывался удивительный вид на окружающие горы и долины. Самой впечатляющей была громадная приемная с массивным восьмиугольным столом и панорамным окном во всю стену. 5 июля 1933 года, когда нацистские лидеры отпраздновали в Веймаре десятую годовщину первого съезда НСДАП, Борман записал в своем дневнике: «В 18.45 выехал с фюрером в Оберзальцберг». Для Бормана настал час триумфа: «Приехал с фюрером в Берхтесгаден. Новый дом фюрера, Бергхоф, готов!»

В 1938 году Борман купил для Гитлера дом в Мюнхене на Принцрегентплац – точнее, фюрер жил там на правах частного арендатора. За картины, которыми Гитлер украсил стены своего жилища, из фонда были выплачены огромные суммы. Таким образом, к весне 1936 года Борман стал личным финансовым распорядителем, управляющим по вопросам строительства и доверенным делопроизводителем Гитлера. Еще не получив официального поста, обеспечивавшего право сопровождать каждый шаг фюрера, он уже фактически осуществлял функции секретаря по всем вопросам – финансовым, хозяйственным, организационным и партийным (статус личного секретаря сохранял за собой Р. Гесс).

Борман доказал, что способен справиться с любой поставленной задачей, при этом неизменно оставаясь в тени и демонстрируя бескорыстную личную преданность. «Историю легендарного восхождения Мартина Бормана к вершинам власти достаточно полно можно проследить только по документальным свидетельствам, ибо он, следуя избранным принципам, старательно избегал громких ролей в драматичных событиях и никогда не оказывался в центре внимания широкой общественности, скрываясь в тени более крупных фигур. Он без колебаний брался за роль второго плана как на этапе своего влияния на судьбу одной лишь Германии, так и на последовавшем этапе, затронувшем уже судьбу всего мира. Фигуры, подобные ему, зачастую навсегда остаются за чертой круга, ярко освещенного прожектором истории. В народе его считали добросовестным сержантом в составе роты под командованием Гитлера; не всякий вспомнил бы даже его имя. Но в высших нацистских кругах лишь немногие решались схватиться с Борманом», – писал П. П. Павленко.