Неизвестные миру «мирные переговоры»

Впервые завеса тайны над этими переговорами была поднята в книге «Взлет и падение Третьего рейха» видного американского журналиста и историка Уильяма Лоуренса Ширера, изданной в 1960 году. По его утверждению, первая встреча Рудольфа Гесса с герцогом Дугласом Гамильтоном состоялась в казармах Мэрихилла 11 мая в 10 часов утра. На ней он наконец-то назвался своим именем (а не гауптманом Альфредом Хорном, как это было до того) и заявил, что прибыл на британскую территорию с гуманной миссией: «Фюрер не хочет победы над Британией, а желает остановить кровопролитие, поэтому британской короне надо немедленно начать переговоры с ним, Гессом, о мире».

Более подробно последующие события были описаны британским исследователем П. Пэдфилдом. «Потом, – пишет он, – Гесс спросил Гамильтона, не сможет ли он собрать ведущих членов своей партии, чтобы „провести переговоры относительно мирных предложений“. Гамильтон ответил, что в стране теперь одна партия, тогда Гесс перечислил ему условия заключения мира, предлагаемые Гитлером: первое – он будет требовать гарантий, исключающих в будущем возможность военного противоборства обеих стран. Когда Гамильтон поинтересовался, каким же образом можно достичь этого, Гесс ответил, что Британия должна отказаться от традиционной для нее политики противостояния самой сильной в Европе власти. Гамильтон возразил, если бы такое соглашение было возможно, его следовало заключить до начала войны, но поскольку Германия предпочла войну, в то время как Великобритания отчаянно желала мира, такое соглашение сейчас представлялось ему безнадежным». На этом, собственно, и закончилась их первая дискуссия.

На второй встрече, помимо Гамильтона, присутствовал Эйвон (Айвон) Киркпатрик, бывший первый секретарь британского посольства в Германии, лично знакомый с Гессом. Немецкий гость сначала сделал экскурс в историю, коснувшись Первой мировой войны и Версальского договора, затем произнес «длинный панегирик Гитлеру» и закончил свою трехчасовую лекцию «доказательствами того, что Германия неизбежно победит в войне». И только потом обозначил причины своего визита. Вот как они были описаны Киркпатриком: «Он сказал, что, ужасаемый перспективой продолжения войны, он прибыл сюда без ведома Гитлера, чтобы убедить ответственных людей в том, что, поскольку Англия выиграть войну не может, самым благоразумным было бы заключить теперь мир. Давно и хорошо зная фюрера, знакомство с которым началось восемнадцать лет назад в крепости Ландсберг, он мог дать слово чести, что Гитлер никогда не вынашивал планы против Британской империи, никогда не стремился к мировому господству, считая сферой интересов Германии Европу, а любое расточение германского могущества за пределами европейского континента – слабостью, которая посеет семена гибели Германии. Гитлер искренне сожалел бы по поводу падения Британской империи».

И только потом последовали предложения по установлению мира между двумя странами. В частности, Гесс «внес старое предложение, чтобы Великобритания дала Германии свободу действия в Европе, и Германия даст Британии свободу действия в Империи – кроме бывших германских колоний, в которых она нуждалась, как в источнике сырья». Но он особо подчеркнул, что «при любых условиях мирного урегулирования Германия будет по-прежнему поддерживать Рашида Али[20] и потребует ухода Британии из Ирака». Но главное заявление Гесса состояло в том, что «…немцы готовы заключить с Британией мир почти на любых условиях, если ее правительство даст обещание вместе с Германией напасть на Россию». Помощник фюрера не сомневался в их совместной победе над СССР и, как стало известно из послевоенных мемуаров личного врача Гиммлера Феликса Керстена, якобы даже предлагал англичанам после войны поделить Советский Союз на три зоны: первая – от Бреста до Оби – будет принадлежать Германии, вторая – от Оби до Лены – британской короне. Что касается США, то в обмен на невмешательство в войну они могут потом забрать себе Камчатку и Охотское море. Япония тоже получит лакомый кусок – Дальний Восток, советское Приморье и Сахалин.

Киркпатрик еще дважды встречался с Гессом, но ничего больше, кроме уже озвученных им раньше и указанных здесь «мирных» инициатив, добиться от него не удалось. И тогда, как пишет Пэдфилд, «Черчилль согласился с предложением начать ложные переговоры, чтобы попытаться вытянуть из него больше информации». Роль посредника в их проведении досталась лорду-канцлеру Джону Саймону, который пришел к такому выводу: «Ничем не подкрепленные, достаточно наивные условия переговоров, предложенные Гессом, являются другим доказательством того, что он прибыл не с тем, чтобы действительно вступить в переговоры с британским правительством, а провозгласить господство Гитлера над континентом и указать тем в Британии, кто уже считал, что война проиграна, как Британия может избежать дальнейших последствий решения противостоять фюреру – он прибыл, чтобы говорить с пораженцами». Время шло, и Гесс, который, по словам Пэдфилда, «рассчитывал, что ему сразу же организуют встречу с кабинетом министров или даже с самим королем», после двух месяцев пребывания в Британии «начал подозревать, что англичане решили проигнорировать его предложение о мире».

Следующим «переговорщиком» якобы стал английский политический деятель, барон Уильям Максвелл Эйткен Бивербрук. Но эта «подсадная утка» была подослана к немецкому гостю не для выяснения условий «перемирия», а для определения его душевного здоровья.

Согласно официальной версии, Черчилль не встречался с Гессом, а МИД Великобритании воздержался от каких-либо комментариев, кроме подтверждения перелета. Г. Кнопп утверждал: «Черчилль не собирался обращаться с Заместителем Гитлера как с парламентером. И для него прилет Гесса был крайне нежелательным событием. Ни в Вашингтоне, ни в Москве ни в коем случае не должно было создаться впечатление, что ведутся мирные переговоры». Но агенты советской разведки, в частности знаменитый Ким Филби (оперативный псевдоним – Зенхен), регулярно оповещали советское руководство обо всем, что было связано с загадочным визитом нацистского лидера. Так, в одном из донесений Зенхен сообщал, что «в парламенте Черчиллю был задан вопрос – в распоряжении каких (военных или гражданских) властей находится Гесс», на что тот ответил: «Гесс – мой пленник», – предупреждая тем самым оппозицию от интриг с незваным «миротворцем». А еще разведчик считал, «что сейчас время мирных переговоров еще не наступило, но в процессе дальнейшего развития войны Гесс, возможно, станет центром интриг за заключение компромиссного мира и будет полезен для мирной партии в Англии и для Гитлера». Если это предположение справедливо, то нельзя исключить, что задержка с открытием Второго фронта совпадала с требованием Гитлера не мешать ему вести «войну на Востоке» до победы. Интересно в этой связи и мнение Вольфа Рюдигера, сына Гесса, который полагал, что на тайных переговорах в Англии речь могла идти даже об общеевропейской мирной конференции. А еще он высказывал предположение о том, что за месяц до начала вторжения в СССР его отец вез в Лондон предложения по решению еврейского вопроса в Германии путем расселения. Гесс-младший убежден, что, если бы миротворческая миссия отца увенчалась успехом, массового истребления евреев в Европе можно было бы избежать. Но кто-то могущественный в британском правительстве резко оборвал эту миссию. Кроме того, Вольф Рюдигер считал, что лидеры Великобритании до сих пор скрывают все документы по делу Гесса из-за компрометирующих английские власти обстоятельств. Не исключено, что кто-то в Англии был готов пойти на сговор с фашистами и Гесс имел все основания надеяться на успешное окончание своего необыкновенного вояжа.

У военного переводчика, полковника в отставке Маргариты Неручевой, которая долгое время общалась с Рудольфом Гессом, о направленности его переговоров противоположное мнение: «Утверждение Вольфа Рюдигера, что перелет Гесса в Англию предусматривал якобы миротворческие цели, связанные с решением еврейского вопроса, не выдерживает критики. Это не что иное, как попытка обелить в глазах общественности военного преступника. Появившиеся ранее документы подтверждают, что „миссия Гесса“ преследовала иную цель – заставить Великобританию выйти из войны с Германией, что позволило бы ей сосредоточиться на подготовке вторжения в Советский Союз, дата которого уже была определена. Переговоры с Гессом в Англии держались в строжайшей тайне. Периодически они прерывались, затем, в зависимости от положения на фронтах, возобновлялись вновь».

Действительно, судя по тому, что вплоть до окончания войны Гесс находился в статусе vip-военнопленного и нередко посещался государственными деятелями, британские власти вели по отношению к нему выжидательную политику. Возмущенный этим Лев Безыменский писал: «Что же произошло? Если исходить из логики ситуации, когда Англия и Германия находились в состоянии войны (причем Англия в те дни уже знала, что война вскоре будет расширена нападением Германии на СССР), то, конечно, притязания Гесса должны были быть немедля отвергнуты, а он подлежал заключению в лагерь для военнопленных. Какой, действительно, мог быть с ним разговор! Однако английское правительство практически вступило в переговоры с Гессом, поручив это лорду-канцлеру Джону Саймону, который в сопровождении того же Киркпатрика 9 июня провел с Гессом подробнейшую трехчасовую беседу. Английский протокол этой беседы был представлен в Нюрнберге (как это ни парадоксально – не англичанами, а немецкой защитой)».

Конечно же советская сторона не могла не отреагировать на донесения своих разведчиков. Александр Кондрашов так описывает ее реакцию: «Сталин, получив эту информацию разведки, для ее легализации мастерски использовал печать. Вскоре после происшествия в Шотландии в газете „Правда“ появилась маленькая заметка: „10 мая 1941 года в Шотландии разбился самолет. Пилот спасся. Он назвал себя Рудольфом Гессом“. И никаких политических комментариев! Руководство СССР просто дало понять английскому премьеру Черчиллю, что о миссии Гесса ему известно и ситуация находится под контролем наших спецслужб.

В своих мемуарах английский премьер Черчилль не мог обойти молчанием прилет Гесса, хотя и отделался полуправдой. Вот что он пишет: „Советское правительство было очень заинтересовано в прояснении правды о миссии Гесса. Даже в 1944 году при нашей личной встрече Сталин спросил: что же скрывалось за прилетом Гесса? Я ответил: политика, активизация оппозиции английской аристократии, которая была готова на все, лишь бы направить агрессию Гитлера на СССР. Но эти переговоры были сепаратистскими“». Возможно, так оно и было в действительности. Но настораживают некоторые факты, ставшие известными, несмотря на завесу повышенной секретности, нависающую над «делом Гесса» до сих пор. К примеру, Пэдфилд указывает: «На полях одной из машинописных копий заявления, с которым Черчилль так и не выступил, имеется любопытная запись, написанная от руки и не поддающаяся объяснению: „Он [Гесс] сделал также другие заявления, раскрывать которые не в общественных интересах“». Какие это заявления и почему о них британские власти умалчивают даже спустя 70 лет после окончания войны?

Еще об одном таком факте упоминает Александр Кондрашов: «На Нюрнбергском процессе Гесс пытался приоткрыть тайну своего визита в Англию накануне нападения Германии на СССР, но председательствующий на суде английский прокурор срочно прервал заседание. В перерыве камеру Гесса посетили представители английских спецслужб, после чего подсудимый стал симулировать потерю памяти».

Однако раскрыть эти и другие загадки исследователи пока не могут. Ведь, как известно, все документы по делу миротворца-неудачника «английские спецслужбы засекретили на сто лет». А это значит, что стенограммы допросов личного посланника и ближайшего друга Гитлера Рудольфа Гесса о его таинственном полете могут стать достоянием общественности только в 2040 году. А если бы удалось уже сейчас открыть эти архивы, то, по мнению А. М. Буровского, стало бы возможным ответить на несколько вопросов:

«1) С какими предложениями прилетел Гесс? Были ли это предложения его лично или верхушки Третьего рейха?

2) О чем именно говорили Гесс и Черчилль?

3) Кто в руководстве Британии был „за“ и кто „против“ принятия предложений?»

Но пока это невозможно, некоторые историки пытаются предугадать, как могли бы развиваться события, если бы «мирные инициативы» Гесса были приняты Британией. К примеру, Б. Хаттон считает: «Если бы Гитлер поменьше думал о том, какое мощное пропагандистское оружие попадет в руки англичан, и подождал бы еще сорок восемь часов, прежде чем передать по радио сообщение об исчезновении своего заместителя и его душевной болезни, присутствие Гесса в Британии было бы сохранено в секрете. А если бы Гесс не стал настаивать на том, что главным условием начала переговоров о мире должно было стать отстранение от власти Уинстона Черчилля, вполне возможно, что британский премьер-министр, проведя секретные переговоры с Гессом, принял бы решение огромного исторического значения».

Но, как известно, история не терпит сослагательного наклонения. И даже сам Гесс к тому моменту, когда его перевезли в Митчетт-Плейс в статусе vip-военнопленного, понял, что его миссия закончилась провалом: «Его повторяющиеся просьбы увидеться с герцогом Гамильтоном оставались без внимания; ему по-прежнему не позволяли читать газеты и слушать радио. Он догадывался, что его держат взаперти, изолированным от мира, секретные службы. Ему казалось, что им ничего не стоит избавиться от него вовсе». И, несмотря на то, что он прожил в британской тюрьме почти полвека и умер глубоким стариком, его опасения были не напрасными. Как оказалось, обстоятельства его смерти содержали не меньше загадок, нежели события жизни.