Мужество частной журналистики

И вот уже — в заключение раздела об агентствах печати — совсем не обычный феномен нашей современной политической жизни: подробное описание деятельности независимого Сибирского информационного агентства (СибИА) усилиями редакции ежемесячного органа СЖ СССР журнала «Журналист» (№ 9,1990) и главного редактора названного агентства, народного депутата РСФСР Алексея Мананникова. Думаю, что если бы Сергей Григорьянц, знаменитый редактор самого знаменитого в СССР самиздатовского, диссидентского издания — газеты «Гласность», стал депутатом российского или союзного парламента, то интервью с ним печатали бы не только зарубежные, но и советские газеты. Мало кому доселе известный А. Мананников легализовался полностью. Ниже следует текст его беседы с корреспондентом «Журналиста» Еленой Корольковой, опубликованный под заголовком «Не верь, не бойся, не проси»:

«- Алексей Петрович! „Советская Россия“ в статье „Оседлав свободомыслие“ назвала вас „просто-таки идолом“ неформалов и радикалов и причислила к членам Демократического Союза. Так оно и есть?

— Чепуха. Я стараюсь быть принципиально беспартийным, не присоединяться ни к кому, во всяком случае, формально. Ни один из сотрудников нашей редакции не состоит в ДС. Мы даже дали несколько публикаций антидээсовских, после чего ребята из Союза категорически отказались распространять издания СибИА. Вообще приписывание дээсовских позиций оппонентам — штамп официальной прессы, особенно в провинции все, что не устраивает правящих идеологов, идет под этой маркой.

— Положение ваше — независимого редактора и одновременно представителя высшей власти республики — мне лично кажется не совсем естественным. Неформал в более чем формальной структуре… Как оказались вы в таком положении!

Сначала о том, как я оказался в журналистике, потому что участие в прессе способствовало моему избранию в Верховный Совет. А в журналистику я пришел достаточно вынужденно. По образованию я экономист, преподавал политэкономию, учился в аспирантуре. Но после ареста в 1982 году и трехлетней отсидки от основной профессии был отлучен.

— За что вас осудили?

— По статье 190-1 УК РСФСР: „За распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй“. Конкретно — за сочувственные высказывания о польской „Солидарности“. Инкриминировались, в частности, такие выражения, как „тоталитарный режим“, „партократия“, нетрадиционные замечания о войне в Афганистане и о том, что советская пресса лжива. Последнее сочли самым „заведомо ложным“.

Довольно долго пришлось мне работать где придется — стропальщиком, грузчиком, кочегаром. Когда уже настойчиво задули ветры перемен, попробовал добиться реабилитации. Получив отказ, решил в знак протеста устроить голодовку. Возникла необходимость обратиться к средствам массовой информации. Наткнулся на журнал „Гласность“, там меня поддержали. А в итоге я понял: люди, прошедшие приблизительно такой же путь, как и мой, заняты конкретным делом. Не добиваются чего-то для себя, а вот обнаружили такую нишу в обществе, как независимая печать. И я начал сотрудничать с журналом, потом вел в „Гласности“ раздел „Хроника“. В начале прошлого года вернулся в Новосибирск и попытался организовать информационное агентство.

— Почему именно агентство?

Хотелось охватить весь регион. Я всегда исходил из идеи сибирской самостоятельности. Она не нова, эта идея, ее задолго до революции отстаивали тогдашние „областники“, одно время, кстати, бывшие депутатами Государственной думы. В тридцатые годы сторонников сибирского областничества физически уничтожили как врагов революции. С ними канули и общесибирские издания, а их до семнадцатого года да и в двадцатые существовало довольно много. Потом регион представлял единственный журнал — „Сибирские огни“, и тот ежемесячник. Образовался громадный информационный вакуум, мы его постарались заполнить. Благодаря связям, установленным при сотрудничестве с „Гласностью“ и „Экспресс-Хроникой“, удалось сразу же создать редакцию, образовать сеть информаторов. К СибИА подключились все краевые, областные центры. Другие крупные города, всего около двух десятков. Из оперативных сообщений формируем еженедельный пресс-бюллетень, „первое общесибирское информационное издание“, как написано на обложке. Прежде писали „единственное“, но недавно — обратите внимание, после нас — появились „Сибирская газета“ и Новосибирское радио, тоже рассчитанные на регион, именуемый Сибирью. Выпускаем также „Северный телеграф“ — это журнал независимых мнений типа „Референдума“ Туда включаем все, что не влезает в бюллетень. Вышло пять номеров, но несколько месяцев длится пауза: чтобы печатать крупные вещи, нужны большие деньги, а это дорого обходится потребителю.

— В самиздатском библиографическом справочнике зафиксирован машинописный бюллетень „Свободное общество“, орган Иркутской организации ДС и отделения СибИА.

— Впервые о нем слышу. А вот с радиостанцией „Свобода“ поддерживаем связь постоянную, передаем туда самую свежую информацию. „Свобода“ и редакция „Русской мысли“ получают по телефаксу полный текст бюллетеня. Эпизодические контакты возникают у нас с „Голосом Америки“, Би-Би-Си.

— Будем считать, что обстоятельства привели вас к СибИА, но как же все-таки вы стали депутатом?

— А вот благодаря во многом журналистской этой деятельности меня знают в Сибири и по передачам „Свободы“, и по нашим публикациям. Это с одной стороны. С другой — очень помогла мне жесткая позиция партийных органов. Вся предвыборная кампания обернулась прямой конфронтацией: с одной стороны Новосибирский обком КПСС, с другой — Мананников. Тот самый случай, когда „против“ означает „за“.

— Очертите, пожалуйста, более четко свою позицию.

— Сводилась моя программа к двум тезисам: выполнение политического завещания Сахарова и деколонизация Сибири, а как шаг к ней — изменение политического и экономического порядка в стране. Как экономисту, мне близки воззрения так называемых правых в западном политическом спектре — республиканцев в Штатах, консерваторов в Великобритании, христианских демократов в ФРГ, либеральных в Японии. Россия пока ничего подобного не имеет, нет свободных людей там, где все зависит от государства.

— Вы упомянули радиостанцию „Свобода“. Она помогала в становлении СибИА?

— Она нам платит только как авторам, на ноги мы встали самостоятельно. „Свобода“ в принципе не берет на работу советских граждан, таково требование ее устава. К тому же там происходит сильная дискриминация по отношению к нашим корреспондентам. Минута эфира, насколько я знаю, — это 12–13 марок для советских, а для западных журналистов — не менее 30. Так что свобода свободой, а насчет справедливости там не очень… Все, что мы передаем, — это добровольные подарки, своего рода благотворительность. Просто не можем со всем миром не поделиться. Но в основном пресс-бюллетень СибИА распространяется в Новосисибирске и других городах России. Имеем постоянных подписчиков, около 500, в Москве и Ленинграде, во всех практически крупных библиотеках, включая „Ленинку“, в редакциях многих газет, таких, как „Атмода“, например, в неформальных изданиях. Перепечатки из бюллетеня появляются в молодежках Сибири, в прибалтийской и молдавской прессе. Партийная тоже использует наши тексты, но довольно своеобразно на нас ссылаются и цитируют нас только в порядке критики. Таким газетам, как „Алтайская правда“ или „Красноярский рабочий“, надо отдать должное. Они больше других сделали для нашей рекламы.

— Считаете ли по-прежнему советскую прессу лживой?

Нет, теперь — нет. Появились издания с разными позициями, пишут сейчас обо всем и неодинаково Я вот, скажем, открываю „Аргументы и факты“ или „Комсомолку“ и нахожу массу такого, чему хочется верить. Однако где гарантии, что при той структуре средств массовой информации, которую мы сейчас имеем, подобное положение сохранится? В этом смысле нельзя все-таки отрицать заслуги неформальной печати, она первой раскрыла многое „закрытые“ прежде темы, заставляя официальную печать идти следом. Основным достижением нашего агентства считаю прорыв информационной блокады вокруг кузбасских забастовок. Центральные газеты, Центральное ТВ рассказали о них спустя неделю; местные, даже в соседних с Кузбассом областях, молчали аж до сентября-октября. Мы же заговорили буквально с первого дня событий — через западные радиостанции. Первый видеорепортаж из Кузбасса поступил в телекомпанию Си-Би-Эс от нас, мы его сняли в Прокопьевске и Новокузнецке.

— Большая у вас редакция?

— Пять человек.

— Всего-то?

— Всего. Для самиздата типично.

— Ну, значит, в агентстве и впрямь подобрались „киты“. „Советская Россия“ нечаянна подарила вам комплимент. Цитирую: „Нет оснований сомневаться в профессионализме людей, работающих в СибИА“.

— Опять промах! в редакции ни одного профессионала. Просто единомышленники создали организационное ядро, вокруг которого все завертелось. Трое из нас „перья“, двое заняты техническими проблемами. Вот среди информаторов журналисты-профессионалы встречаются. Допустим, наша давняя сотрудница Марина Сальникова работает в „Тюменском комсомольце“, но дает материалы еще и нам.

Практически редактор как бюллетеня, так и „Северного телеграфа“ — Саша Лаврова, она филолог. Но вообще-то у нас слабо с формальным делением по постам. К тому же состав редакции постоянно меняется, происходит естественная ротация кадров.

— Все это не огорчает?

— В последние месяцы не меняется, и это меня огорчает. Нет притока свежих людей.

— Расскажите о материальной базе, финансовых возможностях агентства.

— У нас один-единственный компьютер, который грозит сломаться. Первые два бюллетеня были машинописными, размножались на ксероксе и раздавались. Но нам повезло, почти сразу удалось договориться с одной прибалтийской типографией, пресс-бюллетень вышел приличным тиражом, и мы впервые продали свои выпуски. По 50 копеек. Стабильно поддерживаем первоначальную цену, хотя для не зависимого издания она невелика и возникают проблемы с распространением: другие за это платят дороже. Сейчас у нас тираж 15 тысяч экземпляров, есть возможность содержать редакцию. Сотрудники получают 50 рублей в неделю, на гонорар пока хватает только художникам. Когда отпечатали 12-й номер, а это был первый выпуск большим тиражом и нам пришлось поднатужиться, занять под него кое-какие суммы, произошло ЧП. Тираж конфисковали еще в аэропорту. Распространители наши объявили по этому поводу голодовку, главным голодающим был курьер, который не довез бюллетень из Вильнюса. Сидели ребята у памятника Ленину, вокруг собралась толпа. Сидели они с шапкой и собрали тысячу рублей, как раз на тираж.

— И часто ваше издание подвергается репрессиям?

— В минувшем декабре в очередной квартире, где помещалась редакция, произвели обыск, пытались обнаружить наркотики. Их не нашли, но нашли баллончики со слезоточивым газом, нормальные такие штучки, в Западной Германии свободно продаются — хорошая защита от бандитов. Хозяину квартиры — трое суток. Но наркотики и баллончики, конечно, только предлог. На деле акция была вполне ожидаемой: как раз накануне появился специальный выпуск бюллетеня, посвященный местным правоохранительным органам, под шапкой „Мафия на страже закона“.

— Но к Закону о печати вы, насколько я понимаю, относитесь положительно, однако и он диктует правила и нормы, которым вам, пока еще неформалам, придется следовать. Несмотря на отмену цензуры.

— А вот цензура нас до сих пор не волновала. Нас волнует совсем другое: доступ к типографской базе. Закон о печати должен вступить в действие одновременно с рыночным механизмом. Если мы получим реальную возможность искать бумагу по рыночным ценам, а хозяин партийной типографии по-прежнему станет смотреть, а что они там печатают? — то на деле никакой свободы печати не будет. Я исхожу из триединой арестантской формулы: не верь, не бойся, не проси».

В первых числах января 1991 года в Москве начало работать только что созданное Христианское информационное агентство (ХИАГ) с ин формационным бюллетенем «Христианские новости» и периодическим сборником «Христианский архив». ХИАГ образовалось на базе независимого издательства евангельских христиан-баптистов «Протестант», уже распространяющее через «Союзпечать» свою одноименную газету, а также журнал «Христианин», возрожденный после почти 70-летнего перерыва.