31 — Х — 19<33>

31 — Х — 19<33>

Дорогая моя Лиленька,

Вот и зима. Сразу наступили холода, сырые и промозглые. В моей комнате стоит маленькая чугунная печурка — вроде буржуйки, а на печурке непрерывно кипит чайник. Здешняя зима для меня извод. Боюсь, что от русской зимы совсем разойдусь по швам.

С большим интересом прочел твое письмо о работе над читкой Пушкина.[192] Должен тебе сказать, что поскольку я могу судить о читке по звуковым советским кино — она очень и очень слаба. Но кинематографическая «читка», конечно, вещь совсем особая и очень далека как от театральной (должна быть далекой), так и от «литературной». Эту «особость» пока что советские актеры совсем не чувствуют — им нужно поучиться у американцев.

Что же касается стихов — то я лично очень люблю сухую читку, с еле заметным вскрытием эмоционального костяка и с выделением ритмического остова стихотворения. Классическая читка наверное ни то и ни другое — а среднее. А по мне лучше всего читают стихи авторы. И сам Пушкин читал стихи по-моему. Ужасно когда стихи навязываются. Обычное актерское чтение, даже культурное, а не по Худ<ожественному> т<еатру> — именно такое: всё договаривается, разжевывается, подчеркивается. А договаривать и чувствовать — я должен, а не чтец. Вообще в читке стихов лучше не додать, чем передать. Я говорю о стихах лирических.

Очень возможно, что мы довольно скоро увидимся. Отъезд для меня связан с целым рядом трудностей порядка гл<авным> образом семейного. Будь я помоложе — насколько бы мне все это было бы легче. В ужасный я тупик залез. И потом с детства у меня страх перед всякими «роковыми» решениями, к<отор>ые связаны не только с моей судьбой. Если бы я был один!!!!!

В Россию я поеду один.

Слыхала ли что-нибудь о Дмитрии Петровиче Мирском,[193] перебравшемся из Лондона в Москву? Это мой большой друг и если ты при случае его увидишь — он многое обо мне расскажет. Он очень учен (литература) и блестяще умен и одарен. В Москве он работает в издательстве иностранных рабочих (кажется — Никольская 6). Правда — он меня не видел уже около года.

А к Нов<ому> Году к тебе зайдет другой мой приятель: Павел Ник<олаевич> Толстой (троюродный брат Алексея Николаевича и живет у него в Детском Селе). С этим — держи ухо востро. Он очень мил и не без блеска, но жулик отчаянный. И враль отчаянный.

Очень обрадовали меня приветы от Володи с женой.[194] Поцелуй их от меня. Передай им, что в Париже уже несколько лет работает Сокол.[195] Он очень здесь и повсюду известен. Я с ним ни разу не встречался. А по тому, что он помещал во франц<узских> газетах — он мне далек. Он м<ежду> пр<очим> женился на б<ывшей> актрисе Кам<ерного> театра — забыл ее фамилию, но я ее знал.

Знакома ли ты с Бабелем? Он меня тоже раза три видел в Париже. Он — замечательный. Советую тебе с ним встретиться, хотя это не так легко — он очень уединенно живет.

Вот — не знаю Лиленька, на чем остановиться по приезде. Здесь я занимался буквально-таки всем. Это очень худо и с этим пора кончать.

Посылаю тебе свою последнюю карточку. Очень я изменился? Обнимаю тебя крепко. Привет всем. Что делает Юлия?[196] Почему так мало пишешь о Вере? Совсем не знаю, чем она живет. А Нютя? Ее я увижу первой — в Ленинграде.[197]

Как твое здоровье?

Мы остались на той же квартире.

Твой СЭ.