<31 июля 1936 г., Париж>

<31 июля 1936 г., Париж>

Дорогая моя Лиленька,

Почему ты не отвечаешь на мои письма? Каждый твой не-ответ вызывает во мне острую тревогу, а справиться о твоем здоровье не у кого, т. к. я даже не знаю адреса Веры.

Очень, очень, очень прошу тебя сейчас же ответить мне, хотя бы совсем кратко о своем здоровье. О нем только и тревожусь. М. б. ты затеряла мой адрес? Напоминаю: 65 rue J. В. Potin. Vanves (Seine).

Надеюсь очень тебя увидеть уже зимою, или в крайнем случае — весною. Так что готовься принять меня у себя на несколько дней.

Так жду встречи с тобой, что и писать о моих личных новостях не хочется. Эту зиму у меня была большая нагрузка по культурной работе (журнал, парижские художники и пр<очее>). Удалось объединить ряд виднейших русских художников в Париже в советскую группу и устроить их выставку. Выставлялась в первый раз и Аля и удостоилась очень высокой оценки. Вообще Аля за последние 2 года очень выросла внутренне и (как всегда бывает для близких) для меня незаметно. Вдруг обнаружил в ней взрослого и большого человека, мне очень близкого.

В своей же области — в графике — рисовальщица она первоклассная. А кроме того умна, как чорт, и пишет прекрасно. Вообще — Аля моя надежда и большая.

Мур растет и умнеет. Богатырской силы и телосложения. На редкость способный. По-французски говорит как француз. В школе все время занимает одно из первых мест.

Марина работает над переводом Пушкина (не своего, а ряда лирических произведений) на франц<узский> язык. Получается у нее, поскольку могу судить, замечательно. Так, как верно написал бы сам Пушкин. Особенно хорошо переведено — «Прощай свободная стихия…». Готовит к Пушкинскому столетию.

Но все это неважно. Важно то, что ты мне не отвечаешь. В чем дело, Лиленька? Буду ждать ровно десять дней твоего ответа, а если такового не будет — даю объявление в «Известиях» о розыске тебя.

Итак жду. Обнимаю крепко тебя, Веру, Кота и всех кто меня помнит.

Твой Сережа.