1 апреля 1928

1 апреля 1928

Дорогая Лиленька,

Что же это опять с тобою? Я в тревоге. Хочу думать, что ты и Вера меня просто временно забыли. Дай Бог, чтобы молчание твое было вызвано именно этим, а не болезнью. С Рождества от тебя ничего не имею, а дожили мы уже до Пасхи.

Наконец-то нашел нашу могилу. Оказывается в своем письме ты указала не то кладбище (Монмартрское, вместо Монпарнасского). Воль сообщил мне адр<ес> Франки.[145] Франка отозвалась сейчас же, и т. п… Это кладбище находится совсем рядом с нею — мы в тот же день отправились туда.

Подумай, Франка убрала цветами могилу к моему приходу!

Вот ее вид. В головах, там где должен был бы стоять крест — громадное хвойное дерево (елка?). Франка говорит, что это та маленькая елочка, к<отор>ая двадцать лет назад была посажена еще мамой, на папиной могиле! Куст очень разросся и по словам Франки каждый год цветет. Кроме того по земле стелется плющ, или хмель. (Посылаю тебе несколько листочков этого плюща). Решетка в виде цепи в хорошем состоянии. Сейчас во Франции весна. Как только кончатся дожди я засажу могилу цветами. Напиши, что посадить от тебя и от Веры. Закажи что-нибудь многолетнее, чтобы в будущем, когда ты приедешь сюда, ты нашла бы посаженное мною и тобою.

Не буду писать тебе: что нахлынуло на меня, когда я стоял у могилы. Только вот что хочу сказать — кровно, кровно, кровно почувствовал связь со всеми вами. Нерушимую и нерасторжимую. Целую твою седую голову, и руки, и глаза и прошу простить меня за боль, к<отор>ую не желая причинил и причинял тебе.

Это будет ужасно, если нам не суждено увидеться! Береги себя ради Бога! Последние дни все думаю о тебе и очень, очень тревожусь.

Недавно хоронил брата Ю. Завадского, умершего от туберкулеза кишок.[146] Смерть его была удивительной. До последней сознательной секунды он не думал о смерти — был уверен, что выздоравливает. Тихо уснул и во сне всё время смеялся. Сестра умершего тоже в туберкулезе.[147] Ее ты, верно, скоро увидишь. Вспомнилась смерть Пети. Бывала ли на Ваганькове?

Нужно написать тебе о нашей жизни. Я получил скромное место, к<отор>ое берет у меня все время с раннего утра до позднего вечера. Надеюсь отработать на няню.

Аля начала ходить в мастерскую Шухаева. Она исключительно способна, но нет настоящей воли к работе.

Мур стал громадным мальчиком — страшный сорванец, ласковый, живой, как ртуть, лукавый. Не переносит намека на чужое страдание, и поэтому три четверти русских сказок для него непригодны (от дурных концов рыдает). Мы с ним в большой дружбе. По утрам он вскакивает первый, бежит ко мне в комнату, начинает меня тормошить и кричать на весь дом: — «Папа, вставай, лентюга!»

Тяжелее всех, пожалуй, живется Марине. Каждый час, отнятый от ее работы, — для нее мука. Сейчас надеюсь, что удастся выполнить давнюю мечту — нанять няню (русскую). Это совершенно необходимо и для Марины, и для Али.

Напиши мне, дорогая Лиленька, поскорее. Ведь каждый раз, как опускаешь письмо — тревога: А вдруг болезнь! А вдруг — хуже болезни?!

Напиши о Вере и Нюте.

Обнимаю тебя крепко

Твой С.

На страстной говею.

Адр<ес> Франки: M-me Granier

38-bis rue Boulard

Paris XIV.