Москва, 12 июля 1911 г

Москва, 12 июля 1911 г

<В Коктебель>

Пишу вам сейчас, дорогие, из Москвы. Только что встал — Марина еще спит. Я сижу в кабинете ее отца.

Чувствую себя прекрасно. После дороги совсем не устал, т<ак> к<ак> ехать было прекрасно.

Странно как-то, что вы так далеко. Временами кажется, что выйдешь из дому и очутишься на берегу рядом с дачей Волошина. Переехали мы как-то слишком быстро и незаметно, переход слишком резок: идешь по Москве и не верится, что это Москва, Арбат и т. п. — Удивительно ярко врезался в память Коктебель. Зажмурю глаза и вижу всё, всё с мельчайшими подробностями.

Москва сейчас странная, совсем пустая — мертвый город. Был в Гагаринском переулке — показывал Марине наш дом.[294] Внутрь нас не впустили, очень на нас косились (вероятно побаивались немного). Наш сад почти совсем вырубили и развели на его месте английский цветник. От сирени остался только один чахлый куст. Жасмину совсем не осталось. Все террасы густо заросли виноградом.

Сегодня едем на Ваганьковское кладб<ище>.[295] Там похоронена тоже мать Марины.

— Познакомился здесь с Андреем[296] — братом Марины. Пока не перекинулись ни одним словом.

Не буду в письме описывать дома Марины, т<ак> к<ак> не сумею ничего передать. Расскажу потом при свидании.

У меня может быть будет возможность жить в Москве. Мне предлагают держать экстерном при кадетском корпусе (т<ак> к<ак> есть большие связи), а потом дополнительный по латыни. А при кадетском корпусе настолько легко экзаменуют, что я могу подготовиться к этой весне. А кроме всего прочего есть связи. Обо всем потом разузнаю поподробнее и напишу вам.

Не сердитесь, что пишу вам вместе: времени мало, а писать хочется.

Кончаю. Шлю приветы всем коктебельцам, а вас целую. Как отнеслась Пра к книге?

Сережа