26 — VIII — 1934

26 — VIII — 1934

Дорогая Лиленька,

Думаю, что письмо мое застанет тебя уже в Москве. Век не писал тебе и век от тебя ничего не имею. Надеюсь, что у тебя все благополучно и что за лето ты успела отдохнуть. Это лето для меня сложилось неожиданно хорошо. Смог поехать на месяц к друзьям в горы, в средневековое шато, в котором я уже несколько раз жил.[198]

Из замка вернулся не в Кламар, а к Марине, к<отор>ая сняла на лето избу верстах в десяти от Версаля. Здесь живу уже вторую неделю. Только ем, сплю, да хожу с Муром за грибами. Местность прекрасная — совсем русские поля и перелески. Грибов масса. Грибы сокращают вдвое наш кухонный бюджет. К нашему счастью французы почти все наши грибы считают за поганки и мы их (французов т. е.) не разубеждаем.

Читаю с тревогой по утрам французские газеты. Положение на Востоке все тревожней и тревожней. Начинаю ненавидеть японцев, как когда-то в детстве во время Японской войны. Здешние газеты, за исключением крайне-реакционных, в советско-японском конфликте держат сторону Советов. Вообще за последнее время (особенно после визита советских летчиков) отношение к Союзу резко изменилось в хорошую сторону. Эволюция проделанная Францией за последние два года в этом направлении необычайна. Литвинов[199] гениальный тактик. Это особенно видно, когда наблюдаешь за международной жизнью отсюда.

Почти все мои друзья уехали в Сов<етскую> Россию. Радуюсь за них и огорчаюсь за себя. Главная задержка семья, и не так семья в целом, как Марина. С нею ужасно трудно. Прямо не знаю, что и делать.

В каждом письме прошу тебя написать о Нюте, Вере, о детях. Почему ты молчишь? Ведь я о них ничего не знаю. Что делает Вера? Чем и как она живет? Где и как работает? Что Кот? Как в последнее время сложилась семейная жизнь Нюти?

Мне гораздо труднее тебе писать, п<отому> что весь круг мой тебе незнаком. А о личных своих делах вообще писать не люблю.

Пишу сейчас у постели Мура, к<отор>ый второй день как захворал. Кажется пустяки, хотя бурные. Вчера Т° была 39, а сегодня намного легче. Мур первый год как начал ходить в школу. Учится оч<ень> хорошо, первый в школе. Нравом он буен. Исключительно способен и умен. Ему, конечно, нужно ехать в С<оветскую> Россию. Здесь исковеркается.

Аля сейчас на берегу Океана. Дает уроки в семье немецких эмигрантов. При всех ее способностях ей приходится зарабатывать не гравюрой, как полагалось бы, а случайными работами не по специальности. Обидно. Радуюсь одному — летом ей удалось хорошо отдохнуть.

Видала ли в Москве Эренбурга? Повидай его непременно. Мне хочется от него по возвращении узнать о твоей жизни.

Я переехал на новую квартиру. Мой новый адрес: М-r Efron. 33 rue J. В. Potin. Vanves (Seine). Это тот же Кламар, но другой коммуны.

Пока, Лиленька, кончаю. Жду от тебя «быстрого и подробного». А пока целую крепко и люблю.

Твой С.

Пиши на Vanves. Если я не вернусь еще — письмо перешлют сюда.