Разногласия в окружении М.С. Горбачева

В понедельник, 17 июня 1991 г., Верховный Совет СССР должен был заслушать и обсудить новую программу по выходу страны из острого экономического кризиса. Эту программу представляли на наше рассмотрение Кабинет министров СССР и премьер Валентин Павлов. Мы должны были задним числом одобрить и уже проведенные Кабинетом мероприятия – частичную денежную реформу и повышение розничных цен на все товары и услуги. М. Горбачев на заседании Верховного Совета не присутствовал. В. Павлов говорил в своем докладе о трудностях, но он считал, что главные из этих трудностей можно преодолеть в течение одного года, причем за счет внутренних ресурсов и возможностей страны. Правительство не собирается просить какие-либо займы у западных стран, тем более что оно не в состоянии погасить уже просроченные платежи по прежним займам. Однако наведение порядка в экономике возможно только в условиях стабильности межнациональных отношений и полного прекращения забастовок в главных отраслях производства. Валентин Павлов просил Верховный Совет СССР расширить полномочия правительства, которые были существенно урезаны с упразднением Совета Министров СССР. Эти полномочия были переданы президенту, но ими не пользуется ни президент, ни Кабинет. «Мы не считаем себя Кабинетом министров при президенте», – заявил Павлов и дал ясно понять, что между президентом и Кабинетом министров СССР имеются различия не в мелочах, а в самой концепции по поводу тех путей, по которым можно и нужно выходить из кризиса. Кабинет министров не имеет даже права законодательной инициативы, которую имеет любой из народных депутатов СССР. «Мы должны по множеству вопросов согласовывать свои позиции и решения с президентом, но у президента часто нет времени для решения тех вопросов, которые постоянно возникают перед Кабинетом».

После обеденного перерыва на заседание Верховного Совета СССР проходили только депутаты; все гости и корреспонденты были из зала удалены. Вечернее заседание было объявлено закрытым. Перед нами выступили главные «силовые» министры, и это были весьма тревожные выступления. Эти выступления не публиковались даже в бюллетенях Верховного Совета. Насколько я помню, маршал Дмитрий Язов говорил нам о том, что статус СССР как великой мировой державы пошатнулся и положение дел в обороне страны непрерывно ухудшается. События в Закавказье, в Прибалтике и в Германии привели к деморализации личного состава Советской Армии, и эту деморализацию усиливает то шельмование армии и ее кадров, которое происходит в средствах массовой информации. Министр внутренних дел СССР Борис Пуго развернул перед нами пугающую картину разгула всех видов и форм преступности. При этом Б. Пуго прогнозировал рост преступности во всех союзных республиках. Председатель КГБ СССР Владимир Крючков говорил нам о том, что в органах государственной безопасности имеются сведения о наличии настоящего заговора, направленного против политико-экономической системы СССР. При этом нити заговора тянутся от разведывательных служб иностранных государств к неким «агентам влияния», которые, как можно было понять, имеются и в окружении руководителей союзных республик, и в союзных структурах власти. Предполагается через либерализацию режима развалить СССР на множество суверенных государств из бывших союзных республик. В выступлениях «силовых» министров впервые прозвучало предложение о необходимости введения чрезвычайного положения на транспорте, в энергетике, в металлургии, в финансовых учреждениях, а также в некоторых районах страны – с целью поддержания общественного порядка. Верховный Совет СССР был склонен предоставить Кабинету министров более широкие полномочия. Довольно резко выступили на этот счет лидеры парламентской группы «Союз». Однако все это неожиданно возникшее обсуждение было также неожиданно прервано. В пятницу, 21 июня, наше заседание началось большим выступлением Михаила Горбачева. Он попытался опровергнуть тезисы Павлова, Пуго, Язова и Крючкова, но в то же время заявил, что «между президентом и правительством страны нет разногласий». «Никакого кризиса в отношениях с В.С. Павловым у меня нет, – сказал Горбачев, – и, надеюсь, не будет». «Не надо истерики, не надо дергать друг друга». Это было довольно путаное выступление. С одной стороны, Горбачев говорил, что страна находится в такой сложной ситуации, что «промедление смерти подобно». Но с другой стороны, он говорил, что можно решить все главные вопросы, и в том числе продовольственный вопрос, без введения чрезвычайного положения. Президент сказал нам о необходимости провести демилитаризацию экономики, обеспечить быстрый переход страны к рынку, но с соблюдением всех прав человека, а также права наций на самоопределение. Со своими силовыми министрами Горбачев просто не стал спорить. Было очевидно, что в администрации президента разрабатывается какая-то новая программа по выходу страны из кризиса, которая существенно отличается от разработок Кабинета министров. Но после Горбачева слово попросил Валентин Павлов и заявил, что «его неправильно поняли». Он уже не просил Верховный Совет о расширении своих полномочий. Разногласия были приглушены, но не сняты.