Тревога в странах Восточной Европы

Частая смена руководства СССР и КПСС в 1982 – 1985 гг. создавала атмосферу неуверенности и в руководстве стран Советского блока в Восточной Европе: в Польше, ГДР, Чехословакии, Венгрии, Румынии и Болгарии. Нет необходимости доказывать зависимость этих стран от Советского Союза. Эта зависимость была формализована и закреплена: в экономической области созданием и работой Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ), а в военно-политической – Организацией Варшавского Договора (ОВД). Но было множество неофициальных соглашений и доктрин вроде пресловутой «доктрины Брежнева», которую связывают обычно с советской интервенцией в Чехословакию в 1968 г., но которая существовала, конечно же, и до Брежнева – достаточно вспомнить события 1956 г. в Венгрии. Все свои главные мероприятия в политической, экономической и идеологической сфере страны Восточной Европы должны были согласовывать с СССР. Обычным механизмом такого согласования были переговоры по партийным каналам – чаще всего конфиденциальные. При необходимости более широкого согласования проводилось совещание Политического консультативного комитета стран – участниц ОВД. В 1982 – 1985 гг. функционирование всех этих органов происходило по инерции, и очень многие из проблем вообще не решались, их откладывали на будущее.

Приход к власти Михаила Горбачева породил в правящих кругах стран – участниц ОВД некоторые надежды: было очевидно, что новый советский лидер пришел надолго. Все его первые кампании рассматривались здесь главным образом как популистские. Общая риторика и в области внутренней, и в области внешней политики практически не изменилась. Чисто формальная встреча с лидерами стран ОВД произошла у Горбачева в самом конце апреля 1985 г. в Польше: Варшавский Договор был подписан 14 мая 1955 г. на 30 лет, и его надо было теперь продлить еще на 20 лет – до 2005 г. Только в октябре 1985 г. в Софии состоялось более основательное Совещание ПКК – М. Горбачев хотел «сверить часы» перед советско-американской встречей в Женеве. Часы, как казалось тогда, шли вполне нормально, и никакой полемики не возникло. Вадим Медведев, который присутствовал на этой встрече как помощник М. Горбачева, писал позднее и о «затхлой атмосфере, царившей в клубе высших лидеров ОВД», и об их оживлении в Софии. «Эти люди умеют скрывать свои чувства. Но их реакция была неодинаковой – у одних искреннее чувство удовлетворения, что в Советском Союзе появился динамичный современный руководитель, у других – ревность, у третьих – настороженность и беспокойство. В одном, пожалуй, они сходились: все поняли, что имеют дело с неординарным руководителем. Это был своеобразный старт нового мышления, зарождение реальной ткани отношений между соцстранами»[158].

Очередная встреча лидеров состоялась в ноябре 1986 г. в Москве – на этот раз не в рамках ОВД, а в рамках СЭВа. В небольшом зале в Кремле собрались те же люди, что и в Софии год назад. Самым старшим из них был 75-летний Тодор Живков, он возглавлял свою страну уже около 30 лет. Яношу Кадару было 74 года, и он возглавлял свою страну с 1956 г. Густаву Гусаку было 73 года, и он стоял во главе КПЧ и Чехословакии с 1969 г. 74 летний Эрих Хонеккер возглавлял ГДР уже более 10 лет. Николае Чаушеску был моложе, ему было 68 лет, но он стоял во главе Румынской компартии и Румынии с 1965 г. Самым молодым из гостей был Войцех Ярузельский, ему было всего 63 года, и он всего 5 лет стоял во главе Польского государства и ПОРП. 55 летний Михаил Горбачев был в этом кругу не просто «неординарным», но и наименее опытным человеком. Однако во всех отношениях он был «главным». Было много причин для взаимного непонимания. Во всех странах ОВД и СЭВа время для каких-то демократических перестроек и реформ уже ушло вместе с кризисами 1956, 1968, 1970, 1980 – 1981 гг. Советский Союз активно участвовал в подавлении разного рода проявлений народного недовольства в ГДР, Венгрии, Чехословакии, угрожал Польше. Теперь лидеры этих стран думали не о перестройках, а о сохранении статус-кво. Экономические отношения стран народной демократии с СССР были выгодными для этих стран, и их никто из наших партнеров не хотел изменять. М. Горбачев чувствовал отчуждение. Позднее М. Горбачев писал: «Рабочая встреча в Москве была серьезной попыткой сообща найти пути преодоления нараставших во всех странах СЭВ экономических и социальных трудностей. Они грозили перерасти в непредсказуемый по силе и последствиям кризис, но всей глубины его в полной мере тогда еще никто не осознавал. Вроде бы рассуждали основательно, не уходили от болезненных проблем, но у меня все-таки оставалось впечатление некоторой теоретической отстраненности от жизни. Может быть, виной тому был солидный возраст моих партнеров. О дряхлости тогда еще речь не шла, но, скажем так, усталость лидеров, перешагнувших за 70 или близких к этому рубежу, да вдобавок стоявших «у руля» по два-три десятилетия, ощущалась сильно»[159]. Лидеры стран СЭВ покинули Москву в тревоге.

Самые серьезные разногласия и отторжение, неприятие всего того, что у нас в стране получило название «перестройка», проявились в начале 1987 г. после январского Пленума ЦК КПСС. Принять лозунги «гласности», «демократизации», «обновления кадров» в странах народной демократии не могли. Их поддержала здесь большая часть интеллигенции и студенчества, но не партийное и государственное руководство. Эрих Хонеккер сделал специальное заявление для партийного актива о том, что путь перестройки для ГДР и СЕПГ не подходит. В газетах и журналах ГДР было вообще запрещено публиковать материалы январского Пленума ЦК КПСС и комментарии к нему из советской печати. Все, что касалось событий в СССР, подлежало теперь в Берлине строгой цензуре. Но население ГДР могло смотреть телевизионные передачи из ФРГ и читать газеты и журналы из ФРГ, все это распространялось здесь подпольно, как диссидентская литература. Полное неприятие решений Пленума ЦК КПСС и новых лозунгов из Москвы можно было видеть в Румынии. В румынских газетах на этот счет не было никаких материалов: из всех стран Восточной Европы в Румынии была тогда самая жесткая диктатура. Н. Чаушеску вызвал к себе посла СССР и счел нужным специально заявить, что он не согласен с выступлениями и решениями ЦК КПСС и что Михаил Горбачев и его коллеги вступают на «опасный путь». Политбюро БКП собиралось трижды, чтобы обсудить решения ЦК КПСС. От очень жестких формулировок здесь решили отказаться, но в закрытом письме из Софии в Москву говорилось о неприемлемости основных принципов советской перестройки для Болгарии. Из Праги пришел осторожный и в основном положительный ответ, но он не предполагал никаких практических выводов. Самые одобрительные отклики пришли к Горбачеву от Войцеха Ярузельского и от Яноша Кадара. Было очевидно, что лично эти люди очень довольны переменами в СССР и КПСС. Однако общий смысл закрытых писем из Варшавы и Будапешта сводился к тому, что Советский Союз и КПСС вступают на тот путь, который Венгрия и Польша уже в основном и вполне успешно проделали раньше.

Каких-либо открытых споров вокруг проблем перестройки в рамках ОВД и СЭВа в 1987 г. не возникало. Однако политическая трещина расширялась. Начали умножаться и трудности в области экономического сотрудничества.

Как известно, положение в экономике Советского Союза начало ухудшаться в 1986 г. и продолжало ухудшаться в 1987 г. Основных причин для этого было три: резкое падение цен на нефть на мировых рынках, чернобыльская катастрофа и антиалкогольная кампания. Расходы бюджета превышали доходы. Многие из соглашений в рамках СЭВа Советский Союз просто не был в состоянии выполнить. Еще в 1973 – 1974 гг., когда мировые цены на нефть начали стремительно повышаться, Советский Союз согласился продавать свою нефть странам СЭВ по средним мировым ценам за 5 лет. Во время нового энергетического кризиса 1980 – 1982 гг. Советский Союз продавал нефть странам СЭВ по значительно меньшим ценам, чем в капиталистические страны. Но по логике этого соглашения в 1986 – 1987 гг. СССР должен был продавать нефть и другое сырье странам СЭВ по более дорогой цене, чем странам Западной Европы. Среднегодовые цены за 5 лет были в 1987 г. значительно выше, чем упавшие вниз цены текущего 1987 г. Большая часть экспортных товаров из стран Восточной Европы шла в СССР. Но уже в 1987 г. у Советского Союза не оказалось достаточного количества валюты, или «переводных рублей», для оплаты этого экспорта. Оказавшись в тяжелом финансовом положении, СССР стал просить кредиты не только у западных стран, но и у своих партнеров по СЭВу. У Польши и Румынии были свои финансовые кризисы, однако задолженность СССР Чехии и ГДР исчислялась к концу 1988 г. миллиардами долларов. Разумеется, западные страны видели все это, и их нажим на СССР и на руководство стран советского блока стал возрастать.

События в СССР, связанные с перестройкой и гласностью, давление стран Запада, развитие собственных противоречий, а также многие другие причины локального и международного характера привели к значительному оживлению демократической и националистической оппозиции в странах Восточной Европы. Эта оппозиция носила, как правило, прозападный характер, и она получала все большую поддержку западных политических кругов, а также Ватикана. Но Советский Союз уже отказался от преследования диссидентов, и в 1987 г. все советские диссиденты были освобождены из тюрем и лагерей. Так же приходилось действовать и почти во всех странах народной демократии. В прошлом было очевидно, что на какой-то ступени в борьбе с оппозицией власти в странах народной демократии могут рассчитывать не только на моральную и на политическую поддержку СССР, но и на прямую военную поддержку. Но теперь Советский Союз завершал вывод войск из Афганистана и давал ясно понять и лидерам восточноевропейских стран, и лидерам западных стран, что СССР и его армия не будут вмешиваться во внутренние дела и процессы соседних стран. Крупные подразделения советских войск все еще находились в Венгрии и Чехословакии. Самая большая группировка войск на западном направлении дислоцировалась на территории ГДР. Советская армия располагала здесь всеми видами тактического и стратегического вооружения. До середины 80-х гг. все знали и понимали, что эти советские вооруженные силы не только противостоят силам западного «империалистического» лагеря, но и являются важным средством влияния на положение дел в странах Восточной Европы.

Но в 1988 г. для всех почти политиков в странах народной демократии, а также для западных политиков становилось очевидным, что даже в случае самых крупных перемен в режимах стран Восточной Европы советские войска не будут вмешиваться и останутся в казармах.

В 1988 г. и в первые месяцы 1989 г. напряжение в обществе в странах народной демократии продолжало расти. Оппозиция расширяла свою деятельность, но и правящие в этих странах коммунистические режимы попытались перестроить свои ряды и укрепить свои силы. В Польше и во главе партии, как Первый секретарь ЦК ПОРП, и во главе государства, как председатель Государственного Совета, продолжал оставаться генерал Войцех Ярузельский. Однако в Политбюро и в Секретариате ПОРП произошли крупные изменения, и на пост главы правительства ПНР был назначен Мечислав Раковский, историк по образованию и журналист по профессии, который еще в 70-е гг. пользовался в Польше большим влиянием и считался сторонником демократических реформ. Как писала газета «Трибуна люду», Мечислав Раковский – это политик, который способен нарисовать картину будущего, амбициозного, но реального, стоящего на социалистическом фундаменте, открытого, свободного от косности и рутины. М. Раковский сформировал новое правительство, и не только из числа коммунистов. Выступая в сейме с программно-политической речью, М. Раковский сказал: «Я вижу свою миссию в упорной ломке бюрократических барьеров, в создании условий для инициативы и предприимчивости. Наряду с крупной промышленностью в стране должны развиваться средние и мелкие предприятия с разной формой собственности. Новое правительство приступает к работе, ясно сознавая, что необходимо выкорчевать все, что еще представляет собой наследие сталинского периода»[160]. Однако и оппозиция в Польше, главной силой которой оставался как профсоюз, так и все другие организации под общим названием «Солидарность», возглавляемые Лехом Валенсой, существенно укрепили в 1988 г. свои позиции. Из всех стран народной демократии Польша была, пожалуй, в самом тяжелом положении с точки зрения экономики и финансов. Она стояла на пороге дефолта. Еще с 1970 г. она пыталась решать свои проблемы с помощью внешних заимствований. Ее внешние долги в расчете на душу населения были едва ли не самыми большими в мире, и хотя к началу 1989 г. Польша смогла выплатить своим кредиторам около 50 млрд. долларов по основному долгу и процентам, ее задолженность все еще составляла 38 млрд. долларов[161]. В основном это были уже просроченные долги, и проценты на них росли. Польское правительство вело на этот счет трудные переговоры и с «Парижским клубом кредиторов», и с Международным валютным фондом. Все это давало Западу очень сильные рычаги давления на новое польское руководство.

В Чехословакии еще в самом конце 1987 г. прошел Пленум ЦК КПЧ, на котором много говорили о перестройке, демократизации, о гласности, а также о необходимости каких-то политических и экономических реформ. Однако дальше слов никто не пошел. В 1987 г. напряжение в обществе нарастало и в руководстве КПЧ было решено произвести некоторые перестановки. Густав Гусак оставался, как и раньше, президентом ЧССР, но генеральным секретарем КПЧ был избран Милош Якеш. Однако большая часть членов Политбюро ЦК КПЧ, которых не без основания считали людьми консервативных взглядов, осталась на своих местах и в партии, и в государстве. Василь Биляк продолжал оставаться главной фигурой в Словакии, Любомир Штроугал возглавлял правительство страны, Алоиз Индра занимал пост председателя Федерального собрания. В Чехословакии находились довольно крупные подразделения Советской Армии. Еще при Юрии Андропове здесь были развернуты части ракетных войск с ракетами среднего и малого радиуса действия – это был ответ СССР на размещение в ФРГ ракет среднего радиуса действия. Густав Гусак был уверен в том, что Советский Союз не оставит КПЧ и ЧССР без поддержки. Прибыв в Москву с официальным визитом в апреле 1988 г., Густав Гусак уверял М. Горбачева, что в Чехословакии также началась перестройка и что население страны поддерживает коммунистов. В самом конце 1988 г. Л. Штроугала сменил на посту премьера Ладислав Адамец. В первом квартале 1989 г. произошли перемены и в составе Политбюро, и в Секретариате ЦК КПЧ. Однако все эти перемены носили косметический характер и почти не изменили общей расстановки политических сил в стране.

В Германской Демократической Республике ни в 1988-м, ни в первой половине 1989 г. не происходило никаких, даже косметических перемен. Предложения о перестройке, которые исходили от отдельных членов руководства СЕПГ, например от Ганса Медрова, решительно отвергались. Печать ГДР почти ничего не сообщала о переменах в СССР. В самом начале 1989 г. бывший руководитель разведки ГДР Маркус Вольф, который знал о положении дел и внутри ГДР и в Советском Союзе много лучше других, подготовил большой доклад для руководства ГДР и попросил приема у Эриха Хонеккера, который только что приехал из Москвы, где он встречался с М. Горбачевым. Э. Хонеккер внимательно выслушал М. Вольфа, но не согласился с его анализом и выводами. «Мы должны идти своим путем, – заявил он напоследок. – Мы не можем у себя допустить того, что происходит там. А с парочкой сумасшедших, которые доставляют нам хлопоты, мы справимся»[162]. Состоявшийся в декабре 1988 г. пленум ЦК СЕПГ принял решение провести в мае 1990 г. Очередной, XII съезд партии для того, чтобы разработать основы стратегии партии на 90-е гг. В решениях пленума говорилось, что партия будет продолжать свою работу по строительству социализма в Германии, чтобы «на исторически длительном пути развития проявить в полной мере преимущества, движущие силы, возможности и идеалы нового строя». Какие бы то ни было расхождения с политикой КПСС в Берлине отрицались полностью: «В теоретических и стратегических вопросах никогда еще не было столь большого, как сейчас, единства позиции КПСС и СЕПГ», – говорилось в решениях пленума[163].

Среди стран народной демократии ГДР и Чехословакия считались экономически наиболее развитыми. Однако Венгрия считалась наиболее продвинутой среди этих стран с точки зрения демократии. Слишком больших свобод не было и здесь, но все же в области философии, социологии, теории марксизма венгерские ученые могли проводить такие исследования и дискуссии, какие были бы невозможны ни в СССР, ни в Польше. Да и уровень жизни населения в Венгрии был выше, чем в Советском Союзе. В 1988 г. коммунисты Венгрии отмечали 70-летие своей партии. В большой статье по этому поводу Янош Кадар писал о больших планах ВСРП по обновлению социализма в Венгрии и по развитию демократии. В Венгрии уже проводились в предшествующие 20 лет некоторые умеренные экономические реформы, и их теперь предстояло не только развить, но и углубить. Однако наращивала свои усилия и оппозиция. Для критики и недовольства поводов было немало. В середине 80-х гг. экономика Венгрии оказалась в трудном положении. Если в конце 1984 г. внешняя задолженность страны составляла 4,1 млрд. долларов, то в конце 1987 г. – уже 10,9 млрд. долларов, а в конце 1988 г. – 16,7 млрд. долларов. Это было слишком много для такой страны, как Венгрия. Я. Кадар был в это время уже тяжело болен, и на какие-то новые инициативы у него просто не было сил. Он ушел в отставку со всех своих постов. В конце мая 1988 г. на пост генерального секретаря ВСРП был избран Карой Грос. Я. Кадар остался председателем ЦК, но это был только титул. Главой правительства Венгрии стал один из новых секретарей и членов Политбюро ЦК ВСРП, Миклош Немет. В состав правительства вошел и известный венгерский экономист Реже Ньерш, который помогал Яношу Кадару в разработке экономических реформ. Он был избран и в состав Политбюро ЦК ВСРП. Венгерское общество приняло эти перемены в верхах ВСРП без большого воодушевления, и общая тревога в обществе продолжала расти.

В Болгарии положение дел было спокойнее, чем в других странах народной демократии. Здесь не было большого экономического роста, но не было и столь тяжелых политических и экономических кризисов, какие были в 50 – 60-е гг. в Венгрии, Польше и Чехословакии. Болгария не принимала участия во вторжении в СССР в годы Второй мировой войны, и отношение к Советскому Союзу, как и к России в прошлом, в Болгарии было очень теплым. Развитие социалистических идей и коммунистического движения в Болгарии в гораздо большей мере, чем в Польше или Венгрии, было результатом внутреннего политического развития. Нельзя было бы сказать, что социалистический строй и союзничество с СССР было Болгарии навязано силой. Какое-то давление на Болгарию было, но в целом это был выбор самого болгарского народа. Ни в 1988-м, ни в начале 1989 г. Тодор Живков не проводил в своей стране и в компартии даже косметических реформ.

Самым сложным, но и самым «непрозрачным» для объективного анализа было положение дел в Румынии, где уже около 20 лет существовал диктаторский режим и культ личности Николае Чаушеску. Румыния была самой бедной и отсталой из стран Восточной Европы, но положение дел здесь в середине 80-х гг. еще более ухудшилось. Выдвигавшиеся одна за другой программы экономического развития и модернизации неизменно проваливались. К середине 70-х гг. Румыния имела внешний долг в 10,2 млрд. долларов, и одна из программ Чаушеску заключалась в том, чтобы избавиться от этого долга. В течение 1975 – 1989 гг. Румыния выплатила своим кредиторам 21 млрд. долларов – вся сумма основного долга и проценты. Все это было сделано не за счет экономического роста, а за счет значительного снижения и без того низкого уровня жизни населения. Однако роскошь и излишества жизни самого Н. Чаушеску, его семьи и небольшой группы его приближенных лишь возросли и носили во многих случаях вызывающий характер. Ни в 1987 – 1988 гг., ни в первой половине 1989 г. в Румынии не происходило никаких перемен, хотя он трижды в этот период приезжал в Москву, а также принимал М. Горбачева и некоторых видных членов Политбюро ЦК КПСС в Бухаресте. Некоторые из забастовок и выступлений протеста, которые все же происходили в Румынии в разных районах, подавлялись силой и очень жестко. Некоторые из людей, входивших в руководство Румынии, испытывали не только тревогу, но и страх, так как они лучше других видели или чувствовали назревание взрыва; слишком велико было народное недовольство. Через доступные им каналы эти люди информировали о положении дел ЦК КПСС, посольство СССР в Бухаресте и лично М. Горбачева. Но что мог сделать тогда Горбачев для изменений в Румынии.

У него не было для этого никаких рычагов. «Я припоминаю, – свидетельствовал В.А. Медведев, – что со стороны некоторых военных и других оппозиционных сил в Румынии предпринимались попытки втянуть советское руководство во внутриполитические дела своей страны. Такие сигналы через нашего посла подавал генерал-полковник Милитару, намекая, что движение против Чаушеску имеет довольно много сторонников среди военных, дипломатических и других кругов. По сути дела, ставился вопрос о поддержке усилий с советской стороны. Эти сообщения докладывались мною Горбачеву. Решение было – не давать на них ответа[164].