Между благозвучием и неблагозвучием

Приблизительно 1200 лет назад в западной музыке произошла революция. От одноголосия песнопения (в основном, церковные) перешли к двухголосию, то есть пению в квинту или кварту. Григорианские песнопения и сейчас производят сильное впечатление на слушателей, хотя не соответствуют современному пониманию гармонии. Квинта и кварта звучат пресно, не так интересно, как другие интервалы, использовать которые монахи тогда не отваживались.

В третьей главе говорилось, что для мелодии, в принципе, не столь важна тональность, то есть как соотносятся звуки по высоте, и что в различных культурах ситуация складывается по-разному. Но если звуки не только следуют друг за другом («горизонтально»), но и звучат одновременно («вертикально»), то западная звуковысотная система в этом отношении идеальна.

Но какие звуки сочетаются хорошо (в консонансе, то есть согласно, стройно), а какие плохо (диссонируют, то есть звучат нестройно, резко)? Что заставляет нас считать так или иначе? Можно ли психологически объяснить то, что мы воспринимаем как гармоничное созвучие? Консонанс и благозвучие — это одно и то же, или две абсолютно самостоятельные категории?

Понятие композиции существует уже много веков, но правила сочетаемости звуков привязаны к культуре своего времени. Только примерно 100 лет появились попытки объяснить консонанс и диссонанс с физиологической точки зрения. А в последние годы удалось выяснить, в каких случаях мозг воспринимает звуки «сливающимися».

Первые важные открытия в этой области сделал Герман фон Гельмгольц, исследовавший в конце XIX века проблему восприятия музыки. Он исходил из предположения, что поскольку мы слышим звуки либо человеческого голоса, либо музыкальных инструментов, основные частоты звуков для нас всегда сопровождаются обертонами.

И тут нам снова приходится поразиться тому, на что способен человеческий слух: тренированные слушатели в состоянии выделить из мешанины частот три, четыре или пять различных голосов, хотя они звучат одновременно и суммируются в одну волну.

Диссонанс возникает в том случае, сделал вывод Гельмгольц, когда два обертона настолько близки, что становятся помехой один другому: мы не воспринимаем их ни как одинаковые, ни как однозначно различные. Они звучат резко, неслитно, что придает окраску общему звучанию.

До тех пор, пока октава интонирована чисто, трения между звуками не возникает — потому-то мы воспринимаем оба тона с интервалом в одну октаву как в принципе одинаковые.

При одновременном звучании основного тона и квинты происходит относительно немного наложений обертонов. У большой терции обертоны иногда почти совпадают, что приводит к наложениям, в случае большой септимы такое происходит еще чаще.

Это вполне соответствует теории гармонии: верхние звуки октавы и квинты, малой и большой терций, кварты, малой и большой сексты наилучшим образом сочетаются с основным тоном. (Кстати говоря, в прошлом большая терция и кварта считались абсолютно диссонансными интервалами).

Вы имеете возможность послушать в Интернете соответствующие скрипичные звуки и составить собственное мнение о том, какие интервалы воспринимаете как консонансные или диссонансные, грубые или благозвучные, сливающиеся или несливающиеся.

Так называемая «теория помех Гельмгольца» выявила взаимосвязь между физиологией слуха и его эстетическим пониманием, объяснила процесс восприятия звука и возникающих во время него помех и примерно сто лет служила объяснением благозвучия и гармонии.

В последние годы становятся все более очевидными недостатки этой теории. Во-первых, она имеет силу, строго говоря, только для звуков с многочисленными обертонами, так как в этом случае возникает определенное напряжение. Практические результаты противоречивы. Музыканты находят, например, большую септиму двух синусоидальных тонов диссонантной, так как оценивают ее на базе своего профессионального опыта. Эксперименты с дилетантами показали, что те квалифицируют звучание всех больших интервалов как «в полном порядке». Хотите проверить сами? Зайдите на сайт и сделайте свой выбор.

Главный же аргумент против — в ситуации, когда высоту звука определяет человек, например, вокалист, он интонирует все равно неточно, но если он остается в «критическом диапазоне», мы воспринимаем замаскированный в качестве консонантного интервал как консонантный, хотя там уже, собственно говоря, возникает «трение».

Чтобы понять, как сегодня объясняется феномен консонанса, необходимо вернуться к восприятию высоты звуков. Музыкальные звуки представляют собой периодические сигналы, которые регулярно усиливаются и ослабевают. Самый низкий звук, который мы в состоянии услышать, колеблется примерно 20 раз в секунду, самый высокий — 20 тысяч раз. Это означает, что электрический сигнал в нерве пульсирует в том же ритме. Области головного мозга, в которых сигнал обрабатывается, экспериментально уже идентифицированы.

Немецкий исследователь музыки Мартин Эбелинг из города Мёнхенгладбах разработал математическую теорию консонанса, где речь идет о том, что у тех звуков, которые находятся друг к другу в консонасном отношении, периоды совпадают чаще, чем у диссонантных интервалов.

Из этих сложных математических зависимостей Эбелинг в 2007 году вывел «консонантную функцию», постоянно отслеживающую созвучие тонов в октаве, которая поразительно схожа с полученной Гельмгольцем на основе совершенно иных математических предпосылок.

Мы воспринимаем совмещение двух звуков на физиологическом уровне. И это верно для всех людей. «Нейрофизиологические, психофизические и теоретические исследования показали, что фундаментальные аспекты чувственного восприятия гармонии не являются культурным наследием, но должны рассматриваться как врожденное свойство нашего мозга», — пишет нейроакустик Геральд Лангнер из Дармштадта. Другими словами: основы гармонии заложены в мозге, неважно, где человек вырос — в современной Европе или в Африке тысячи лет назад.

Консонанс двух звуков — только первый шаг к объяснению гармоний. Уже 500 лет нашу музыкальную историю определяют мажорное и минорное трезвучия. Они устанавливают, говоря упрощенно, характер композиции — поэтому у нас есть повод рассмотреть эти два лада поподробнее.