О постепенном формировании мыслей во время музицирования

Есть люди, которые готовят угощения исключительно по рецептам, приобретают множество поваренных книг и делают покупки по списку. Другие предпочитают спонтанный подход: держат в холодильнике определенный набор продуктов и решают проблему творчески, готовя из того, что есть. У первых в результате несколько более изысканное меню, зато у вторых иногда получается нечто новое и необычное. Существует, конечно, еще и третья категория, эти ограничиваются тремя дежурными блюдами. Но если в дверь позвонят незваные гости, в любом случае придется импровизировать.

Импровизация играет важную роль в нашей жизни. Например, никто не говорит заученными наизусть готовыми фразами, хотя у каждого есть в запасе уже не раз рассказанная история. Когда дядюшка Отто пытается рассказать анекдот, тетушка Эмма вздыхает: «Только не снова то же самое!». Однако даже свой любимый анекдот дядюшка Отто каждый раз рассказывает по-новому, импровизируя по ходу дела. В свободной беседе мы постоянно используем своеобразные заготовки — общие фразы, которыми разбавляем свою речь.

Меня всегда поражала наша способность свободно говорить — мы одновременно следим за течением своих мыслей и не упускаем из виду грамматические правила. В немецком языке предложение подчас построено настолько сложно, что к моменту произнесения заключительного глагола мы его уже мысленно закончили. Часто человек начинает говорить, еще не зная, чем закончит свою речь, и тем не менее, практически все люди говорят грамматически правильно.

Нечто подобное происходит и с музыкой. В разных частях света существует определенный репертуар песен и мелодий, в который каждый исполнитель привносит что-то свое. Однако в европейской классической музыке принято воспроизводить произведение как можно ближе к оригиналу, ноту за нотой. Репертуар состоит из сочинений, созданных с XVII по XX столетия, и новые композиции добавляются в него очень редко. Несомненно, это огромное количество произведений, и ни один музыкант не сможет выучить все, что написаны для его инструмента, но, тем не менее, классическую музыку, если пользоваться кулинарными терминами, «готовят только по рецепту». Правда, так называемые каденции в финале сольного концерта (которые не имеют отношения к упомянутым выше аккордовым каденциям), предоставляют возможность сыграть несколько сольных пассажей и продемонстрировать тем самым свою виртуозность. Но и эти каденции редко исполняются свободно, часто они зафиксированы в нотах композитором.

Тот, кто готовит строго по рецепту, не склонен задумываться о том, что делает. Сколько соли надо класть в тесто, половину чайной или половину столовой ложки, помнить не обязательно, ведь перед носом всегда лежит поваренная книга, — но при импровизации тот, кто никогда не задавался вопросом, почему рецепт составлен именно так, а не иначе, оказывается в безвыходном положении. Музыкантов-«классиков» учат воплощать записанные в нотах идеи композиторов, и проявить свою индивидуальность исполнитель может лишь в интерпретации нотного текста, а не в создании собственных мелодий и гармоний. Получив теоретические знания о законах гармонии, такие музыканты не обязаны воплощать их в музыке — у них нет времени на размышления и возможности повторов. Разумеется, из этого правила есть исключения, например, венецианская пианистка Габриэла Монтеро на своих концертах предлагает публике напеть какую-нибудь тему и затем импровизирует. Существует видеозапись ее концерта в Кёльнской филармонии, где она исполняет чудесную джазовую импровизацию на тему рейнского шлягера «M’r losse d’r Dom en K?lle[24]».

Мне не раз приходилось наблюдать, как великолепные музыканты теряются, если их просят подобрать к мелодии аккомпанемент. Даже когда те из них, кто усвоил музыкальные правила и в состоянии применить их на практике, исполняют мелодии, на первый взгляд удовлетворяющие всем правилам музыкального искусства, — знатоки джаза морщат носы, поскольку такой игре недостает «feeling» (трудно переводимое понятие, что-то вроде «чувства»).

Хорошие джазовые музыканты при импровизациях отключают всякий самоконтроль — к такому выводу приводит исследование, проведенное Чарльзом Лимбом и Алланом Брауном из Национального института здравоохранения США. Для того, чтобы провести сканирование мозга музыканта во время исполнения, было изготовлено специальное устройство.

В первый раз музыканты исполняли определенную джазовую пьесу, которую заранее отрепетировали, во второй раз могли импровизировать. Ученые зафиксировали отчетливые различия в картине активности головного мозга в первом и во втором случае. При импровизации большую, чем обычно, активность продемонстрировали те области мозга, которые участвуют в музицировании — прежде всего моторные и слуховые центры, — мозг словно бы приводил их в состояние повышенной готовности к любым неожиданностям. А вот отделы, которые сознательно планируют и контролируют каждое действие, оказались менее активными. Что полностью соответствует ощущениям музыкантов, которые испытывали во время импровизации так называемое «потоковое состояние» (flow), то есть полностью сосредоточивались на своем занятии, впадая в нечто вроде транса и позволяя событиям происходить самим по себе.

Нельзя не упомянуть, что все шесть участников эксперимента были профессиональными и опытными джазовыми музыкантами. Если новичку, желающему научиться импровизации, дать совет: «Отключи самоконтроль и дай музыке свободно литься», — скорее всего, у него вообще ничего не получится. Дилетантское представление о том, что импровизация заключается в том, чтобы совершенно спонтанно выдумывать какие угодно ноты, не соответствует действительности. В мейнстрим-джазе импровизируют всегда на определенную тему (главную мелодию) пьесы, обрабатывая ее самыми различными способами: выделяя отдельные фразы и их повторяя, меняя ритм или используя другие приемы. Кроме того, существует каталог джазовых эффектных пассажей (так называемых licks), которые импровизатор прорабатывает и повторяет во всех двенадцати тональностях. Именно благодаря этому у него постепенно образуется репертуар «корректных» джазовых фраз, которые он затем произвольно комбинирует. И даже когда не использует ни стандартную тему, ни заученные фразы, выбирает ноты не случайно: в джазе существует ограниченный набор звукорядов, соответствующих гармониям данной пьесы и изменяющихся от такта к такту. В процессе обучения джазовый музыкант выучивает их, и потом, стоит прозвучать гармонии, как его пальцы сами собой нажимают на нужные клавиши.

Только в результате многолетних упражнений рождается уверенность, избавляющая от необходимости постоянно думать о звуках и аккордах. Это можно сравнить с другими умениями, которыми мы поначалу с трудом овладеваем, а потом они входят нам в плоть и кровь, — например, опытный водитель не думает о том, что в данный момент должен сделать, и непринужденно беседует с пассажиром, в то время как отвечающая за вождение часть его мозга функционирует самостоятельно.

Но и опытнейший джазист может промахнуться и сыграть не ту ноту. Что ему тогда делать? Никакой паники! Повторить фразу второй, а возможно, и третий раз. Если для слушателей она прозвучала фальшиво, то при повторе останется в памяти, и вместо мысли: «Да он же не то играет!» возникнет противоположная: «Похоже, все правильно, наверное, это я ошибся!» Можно ли изящнее загладить ошибку, чем переложить ответственность на слушателя? У музыкантов-классиков такая свобода часто вызывает зависть — ведь если они сфальшивят, исполняя Бетховена, никакими повторами ошибку не исправить.