170. 12 февраля 1937 г.

Париж, авеню де Версаль, 130 —

Берлин, Несторштрассе, 22

Счастье мое, душенька моя дорогая, вчерашнее matine? было удачнейшим из моих выступлений (хотя народу было не больше 150 человек, – и толпы местных венгерцев возвращали в кассу билеты). Утром пришли весьма красиво оперенные Мелотом переводы, так что я некоторые читал в двух вариантах. Был, между прочим, Джойс; мы с ним очень мило поговорили. Он крупнее ростом, чем я думал, с ужасным свинцовым взглядом: одним глазом уже не видит вовсе, а зрачок другого (который он наставляет на тебя особенным манером, так как не может им вращать) заменен дыркой, причем эту операцию делали шесть раз, пока не удалось пробуравить зрачок, не вызывая кровотечения.

Письмо к Мил. забраковали, и, вероятно, придется опять с ним повидаться – или писать другое письмо. С И. И. мы выработали план жизни, но многое зависит от лондонской поездки. Одно меня очень ободряет: успех моих французских вещиц. За лето, кроме «Дара», непременно сочиню две conf?rence и переведу – или напишу прямо – рассказ-другой. Лето мы проведем на юге – и только в крайнем случае, если ровно ничего с бабочками не выйдет в Лондоне, то придется селиться под Парижем. Но, повторяю, о всяких подробностях, о которых шла у нас речь, сегодня писать не буду.

К Gallimard’y я пришел в полдень, как было условлено, и барышня-телефонница внизу, в приемной, где я был единственным посетителем, сказала, что у него сидит дама, нужно подождать. Через четверть часа она (телефонница), напевая, надела шляпку и ушла завтракать. Я остался, как в пустыне. В половине я поднялся наверх, спросил у встречного, как пройти к Галимару; встречный сказал, что Г. занят, и впустил меня в другую, очень изящно обставленную приемную, с креслами, пепельницами и видом на дождь, и там в совершенной тишине я просидел еще полчаса – и, вероятно, до сих пор там сидел бы, если бы не догадался опять спуститься вниз. Там у мелькнувшей служащей в шубке я узнал, что Гал. ушел завтракать. Я тогда сказал: «c’est un peu fort». Она предложила все-таки справиться, и наконец в другой части здания мы с ней отыскали Гал. уже в пальто. Оказывается, что его никто не предупредил. Оказалось далее, что он сам по-английски не читает, но тут же при мне он записал насчет «Despair», который прочтет Fernandez и даст мне ответ до 15-го (?). Я просил, кроме того, Paulhan, с которым третьего дня прокорректировал «Le Vrai» (он выбросил конец, так что кончается на «grenier» – но как мне наплевать на эти мои французские испражнения! А вместо po?te anglais я поставил «allemand»), поговорить еще с Гал. и Fernand. Вот.

Софа живет в отельной комнате, с собачкой и двуспальной кроватью. Так же невыносима, как всегда. Сегодня завтракал у Шкляверов: совершенно все то же, как в 33-м и в 36-м, вплоть до меню. Сейчас иду к Fletcher. Получил письмо от Лизбет; они отложили поездку на несколько дней, так что я их увижу. Написал ей еще. Послал книжки маме, не тронув Люсиных. Выспался, несмотря на зуд. Matin?e, кажется, ничего не дало Виктору, т. е. Татаринова пишет к Foldes, требуя возмещения убытков. Настолько всем понравилось, что решено еще устроить такую штуку – но на других условиях, конечно.

Маленького моего целую! Котенка моего… А тебя, моя душенька, беспредельно люблю и мучительно жду тебя.

В.