245. 21 апреля 1939 г.

Лондон, Гр о в-энд-Гардене – Париж, рю Буало, 59

21 – IV _39

4.30

Любовь меня[142], сегодня совсем трагическое письмо из Праги, у мамы нарыв в легком, ее перевели в отдел тяжелобольных, где она делит комнату с умирающей. Денег ни гроша, Саблинские еще не могли прийти, а как насчет твоей высылки из Парижа? Мучительно, мучительно, что нельзя поторопить. Совершенно не знаю, что сделать! Соломон предлагала одну комбинацию, поговорю еще с ней. Письмо Е. К. вконец отчаянное. Ужасно…

У меня сегодня рекордный день в смысле всяких дел. Вчера завтракал в Historical Society с очень любезной его секретаршей, в hall’e какого-то баснословного века, пригласил ее на мое сегодняшнее чтение. Оттуда отправился на Пикадилли, где пил чай с Гринбергом. Он очень трогателен, предложил мне, смущаясь, «фунтов десять», я ответил, что при случае у него займу, долгосрочно. Затем поехал домой и выбрал, что читать, первые три главы из «Sebastian». Люблю тебя. Послезавтра! Затем поехал обедать к Гальперну, не очень приятненькому, осторожно двигающемуся, чтобы не просыпать себя, которым он полон. Все это громадные концы на громадных автобусах. Сегодня в десять утра был у Prof. S. N. Harper (занимающего в Чикаго такое же – но еще более властительное – место, как Pares здесь). Он оказался большой упругой душкой и сказал, что с первого июля (запомни дату) будут шансы меня устроить в Чикаго, к этому сроку он просит м(еня) прислать ему мои бумаги. Послезавтра он едет в Россию. У него работает Parry. Словом, и тут есть надежда. От него помчался – пришлось взять такси – к Винаверу. Совершенно не изменившему(ся) за 20 лет! Мы очень дружески с ним потолковали, он одобрил все мои действия и обещал поговорить с Трофимовым (русским лектором в Манчестере), чтобы тот дал «удар плеча» в Leeds’e. Кроме того, он по моей просьбе написал ко мне письмо (оно придет на rue Boileau) «с предложением приехать читать в Манчестере». Я это попросил, чтобы получить визу сюда, ибо вижу, что, несомненно, придется вернуться с Лурье. Комитет (выбирающих кандидатов и т. д.) собирается только в конце будущей недели, и за этим, надеюсь, последует вызов в Leeds на interview, на котором задают тебе всякие самые неожиданные вопросы (what are your hobbies, напр.) Затем поехал завтракать к Саблиным. Если получу какое-нибудь место в Англии (между прочим, намечаются еще ваканции), то с визой нам никаких трудностей не будет. Во всяком случае (т. е. для того, чтобы просто перебраться сюда к осени, на ура) я еще повидаю Гамса, – к которому вчера и сегодня безнадежно звонил, он неуловим. Сейчас иду к баронессе, оттуда обедать к Haskell и уже с нею на мое чтение к Harris. Сегодня чудно тепло, все зелено, и я волосы вымыл сильвикрином. Валя Цетлин утром приехал и вечером уезжает на week-end. До воскресения вечером, моя любовь. Помни, что может случиться, что мы не к восьми приедем, а к десяти или позже (не думаю). Будет ли мне где спать? Я очень дурно высыпаюсь здесь, хотя ложусь сравнительно не поздно. Ну вот, это последнее письмо отсюда. Не помню, какой этаж наш на Буало, прибей карточку, а то еще швейцариха будет спать, если приеду среди ночи. Обожаю вас.

РАДОСТЬ МОЯ, МИТЕНЬКА, ЕДУ!

В.

Винавер просил ему послать (для Трофимова) «Пригл. на казнь». Если есть – пошли! Prof. Е. Vinaver, The University, Manchester.