211. 1 мая 1937 г.

Париж, авеню де Версаль, 130 —

Берлин, Оснабрюкерштрассе, 21

Любовь моя и радость, полагаю, что это наконец решение окончательное и что ты действительно послезавтра пустишься в путь. Жду визы и готов выехать. Еще раз повидаю Родзянко и Маклакова по поводу паспорта, – но уверяю тебя, что твое волнение совершенно зряшное. Чтобы не забыть: брать ли мне с собой такие вещи, как смокинг или зимние штучки для мальчика (тети-Нинины)? А ораву книг? Пять экземпляров «Despair», два «Course du Fou», три «Отчаяния»? И сколько экземпляров взять у Люси? Ответь мне на все это.

I am wildly happy at the thought of seeing you – and him – (and mother) so soon. Помни наши даты: 8-го и 10-е. Получу ли визу до тех пор?

Вечер памяти Замятина был наряден, многолюден и чуточку «мимо», – как, впрочем, сам Замятин был «мимо». Я прочитал по-французски «Пещеру» (вполне приличный перевод), а Бунин, по-русски, скверно-лубочный рассказец о красноармейце (знаешь, – расстреливает старух, а воробышка – «махонького» пригрел: ‘амславная пошлятина). Какой это неприятный господин – Бунин. С музой моей он еще туда-сюда мирится, но «поклонниц» мне не прощает.

Был в гостях у Mme Ridel: вид из окон на торжественно-оформляющуюся, штукатурно-шутовскую (но освещенную бескорыстным весенним солнцем) безвкусицу Выставки. Над этими продажными и эфемерными зданьями Эйфелева башня стоит и смотрит, как старая «сводня на шашни молодых блядей». А у меня, мое счастие, последнее время бродят стихи в голове, но ничего не могу досочинить.

Чернота соблазнительной Сены;

драгоценные слезы огней;

листья лип и зеленые вены

В театральной тиши фонарей.

В кинематографе видел ужасное, пронзительное падение «человека-птица» – и какой-то звон долго не давал мне покоя.

Клем Зон, Клем Зон, что было накануне?

В гостинице какой ты видел сон?

…А завтра Лондон, Амстердам – в июне…

Не так ли ты рассчитывал, Клем Зон?

А кроме того, рассказ вертится. Вообще, последнее время оживаю в этом отношении. Вторая глава «Дара» продумана до запятых.

Ильюша истово ходит в церковь (и уже 57 дней – Владимир Михайлович отмечает каждый раз в календаре – не принимал ванны). Обижается (и ужасается) на меня, как на афея. Я сказал, что к заутрене не пойду, потому хотя бы, что, когда вхожу во храм, – тухнут все свечи. Вера Николаевна иначе меня не называет, как безбожник. Tout ?a est tr?s rigolo.

Из Англии продолжаю получать письма, отговаривающие приезжать. Bourne прислал мне бланк для американского copyright. Заполню и пошлю, – нужно приложить 2 доллара. Он же прислал мне выдержки из семи рецензий. «Outstanding quality». «Undoubted distinction». A один журнал написал, что этот роман приобщает меня «to the small number of world humorists!». Пожалуй, это самое верное, что вообще написано обо мне.

Сегодня иду слушать в единственном числе чтение стариковских мемуаров – вторую часть. Уже одну главу этой второй части он мне как-то прочел. Обивал пороги редакций («Candide», «Revue de Paris», «Nouv. Lit.») все эти дни, – хотелось бы, чтобы выяснилось что-нибудь до моего отъезда. Купить сачок?

Я люблю тебя. Да, уж конечно – поедем во Францию после Чехии. Ох, боюсь, моя радость, что в твоем курорте будет дорого, дождливо – и что будем жалеть о гибели Фавьер… Душенька моя, душенька моя! Сколько еще – неделя? 10 дней?

В.