21. Евреи на Украине

Утвержденный Екатериной II в декабре 1791 года закон гласил, что евреи «…не имеют права записываться в купечество во внутренних российских городах и портах, а только разрешено им пользоваться правом гражданства и мещанства…» в Белоруссии и Новороссийском крае.

С самого начала существования черты оседлости земли Украины были включены в состав территорий, где государство разрешало евреям селиться и устраивать свою жизнь, а иногда даже не только разрешало, но и было в этом заинтересовано. Достаточно вспомнить, что первые документы, дозволявшие евреям временно приезжать в Малороссию, были подписаны императрицей еще в начале царствования, в 1764 году. Интересно, что в более раннем документе, о приглашении в Малороссию иностранцев, была сделана оговорка: «кроме жидов». Вскоре, однако, «оговорка» исчезла, а потом было исключено из официального документооборота и само слово «жид».

Даже такие, не слишком революционные меры все же противоречили многовековой антиеврейской традиции, которая существовала в тех краях, и на Украине в особенности. Именно там в середине XVII века разыгралась драма, по глубине вполне сопоставимая с Катастрофой европейского еврейства три века спустя. И если по масштабам искоренения еврейства воинство Богдана Хмельницкого не могло соперничать с солдатами Третьего рейха, то в степени жестокости по отношению к евреям оно оставило нацистов далеко позади. Солдаты айнзацгрупп[109], решая преступную задачу уничтожения евреев, не кидали их в кипящие котлы, не сдирали с них кожу. А казаки Богдана Хмельницкого это делали, и степень их остервенения достигала предела бесчеловечности.

Но время шло, менялись обстоятельства и границы. И когда государство Российское в качестве «трофея» после войны с Польшей получило десятки, а затем и сотни тысяч евреев, оно решило властно очертить границы мест их проживания. На Украине к таким местам были отнесены малонаселенные Екатеринославское наместничество и Таврическая область, а потом и соседняя Херсонская губерния. Позже иудеям позволили селиться в Волынской, Подольской, Черниговской, Полтавской и некоторых других губерниях. При этом евреи, жившие в черте оседлости, могли переезжать на свою недавнюю родину, в Царство Польское, но оттуда им переселяться на Украину и в другие регионы Черты не разрешалось.

В Подольской губернии проживали 44 тысячи евреев (чуть меньше 4 % общей численности населения). В Правобережной Украине большинство евреев (численностью, превышавшей в конце XVIII века 110 тысяч человек) было записано мещанами. Для выезда за пределы Черты евреи должны были получать разрешение местной полиции или губернского начальства, и такие разрешения выдавались лишь для дел торговых, судебных или наследственных. Позволялось выезжать не более чем на полгода, но этот срок можно было продлить еще на два месяца. В 1794 году, согласно монаршему указу, иудеи были обложены двойным налогом. Эта дискриминационная мера не распространялась на караимов, которые имели также другие льготы в сравнении с раввинистами. В отличие от последних, караимы, со времен средневековья проживавшие в Крыму, а позднее и в других районах южной и западной Украины, не признавали Талмуд, и это оказалось важным фактором отношения к ним со стороны властей.

Но такое положение было все же исключением. По отношению к основной массе евреев политика «послаблений» объяснялась не идеологическими причинами, а экономической целесообразностью. Например, «Положение об устройстве евреев» 1804 года позволило выезжать во внутренние губернии фабрикантам, художникам, ремесленникам и купцам еврейского происхождения. И каждая из этих групп представляла для государства определенный интерес.

На примере евреев Украины можно проследить и понять, насколько успешно росли и развивались эти сословия и профессиональные группы и насколько успешнее могли бы они развиваться, не сталкиваясь с ограничительным антиеврейским законодательством. Самыми значительными профессиональными группами среди евреев были ремесленники и мелкие торговцы, насчитывавшие вместе около 75 % работавшего еврейского населения. Число евреев-ремесленников заметно росло в первой трети XIX века. Например, в 1818 году евреи города Дашев и соседних с ним областей получили разрешение магистрата создать ремесленные цеха. Приобщение еврейской бедноты к ремесленным занятиям происходило и по-другому – через наем на предприятия местных фабрикантов и помещиков. Так, например, в городке Дунаевцы Ушицкого уезда Подольской губернии помещик Красинский учредил в 1829 году производство сукна, на котором было занято много евреев.

Евреи овладевали ремеслом сапожников, портных, жестянщиков и ювелиров. Трудолюбивые, непьющие, ответственные за содержание своих многодетных семей, они часто становились мастерами своего дела. Впоследствии даже в городах за пределами черты оседлости местные жители, искавшие квалифицированного портного, ювелира, сапожника, обращались именно к евреям. Это, конечно, не снимало с повестки дня проблему обвинения евреев России в уклонении от производительного труда, но ясно свидетельствовало о том, что причины такого обвинения были скорее идеологическими.

И все же значительная часть евреев Украины бедствовала, не имея возможности найти работу в условиях стесненного существования. Возможно, эти условия были несколько лучше, чем в соседней Бессарабии, но на общий уровень жизни влияли те же причины, что были характерными для большинства регионов Черты. Часть их носила внутренний, национально-религиозный характер, связанный с традиционным образом жизни еврейских общин – ранними браками, многодетностью, патриархальностью. Другие были вызваны внешними факторами и являлись результатом политики властей – двойного налогообложения иноверцев, регламентирования или, более того, запрета на многие виды деятельности.

Об этом писал в своем докладе в Петербург киевский губернатор, описывая состояние евреев на вверенной ему территории: «Справедливым кажется помыслить об участи и сего презираемого и угнетенного народа, который, не получив от государства никакой в его собственность принадлежности, платить обязан казне за позволение здесь жить – двойную подать, а помещикам… столько же или еще более. Оттого пришел он, кроме малого количества, в такое состояние, что не только не платит податей, но и сам себя содержать не может».

Надо признать, что специального умысла «уморить» еврейское население нищетой и голодом у правительственных чиновников не было. Конечно, среди них были ярые реакционеры, подобные К.П. Победоносцеву, которому приписывают формулу: «Одна треть евреев пусть эмигрирует, одна треть пусть крестится, а одна треть пусть умрет от голода». Но были примеры и противоположные. В частности, на территории Украины в первой половине XIX века проводилась политика по приобщению евреев к сельскохозяйственному труду – в той степени, в какой это не затрагивало интересы местного крестьянства. Сначала этим занялись в рамках реформ Александра I, когда с разрешения его сподвижника Кочубея[110] на Украину отправилась группа крестьян-евреев Могилевской губернии во главе с Ноахимом Финкельштейном[111]. Затем поток усилился: в Белоруссии несколько лет были неурожаи, в бедах стали по традиции обвинять евреев, и многие из них предпочли начать жизнь на новом месте. Так стали возникать, в основном в Херсонской губернии, еврейские колонии, отнесенные от селений местных крестьян на определенное расстояние, – с тем чтобы пришельцы не только не мешали, но и не оказывали на них влияния.

Затем уже император Николай I утвердил «Положение о евреях-земледельцах». Он отнесся к этому проекту основательно: позволял выделять займы на создание новых хозяйств, строительство домов, приобретение инвентаря. В финансировании сельскохозяйственной деятельности начали принимать участие, в том числе, зажиточные еврейские предприниматели. С их помощью около 40 еврейских семей в 1851 году поселились в колонии Котлубицкой, а в 1852 году вблизи Киева, в Васильковском уезде, возникла образцовая еврейская колония Веприцкая.

Экономическая эффективность еврейских сельскохозяйственных предприятий была довольно высокой: жители колоний охотно осваивали передовые формы организации труда, в том числе учились у немецких переселенцев, которые тоже трудились на этих землях. Кстати, евреи крайне редко прибегали к использованию наемного труда местных крестьян, никак не подтверждая версию об эксплуатации евреями нееврейского населения.

Впоследствии, однако, правительство взяло курс на свертывание этой программы, а во времена Александра III, не без участия упомянутого выше Победоносцева, во Временные правила 1882 года и вовсе были внесены запретительные нормы, ударившие по евреям-землепашцам. Тем не менее какая-то часть поселений на Украине устояла.

По мере вытеснения евреев из сельского хозяйства, еще во времена реформ Александра II, они все чаще пытались найти себе применение в городах и на предприятиях, причем в качестве как работников, так и предпринимателей. Так, в середине XIX века на Правобережной Украине действовало 549 промышленных предприятий, из которых 339 принадлежало евреям. Это были преимущественно небольшие предприятия, которые изготовляли сукно, мыло, обувь, фарфоро-фаянсовые изделия и т. п. Реформы давали предпринимателям возможность вкладывать полученную прибыль в строительство железных дорог, производство сахара, текстильную промышленность. В конце XIX века евреям-предпринимателям принадлежали в Юго-Западном крае 1143 фабрики, а на Юге Черты – 388. Большинство работников на этих предприятиях были также евреи (соответственно 9596 и 2058 человек).

Одним из самых богатых семейных кланов на Украине были сахарозаводчики Бродские. Самый известный из них, Исраэль Бродский, занимался совершенствованием технологии производства сахара и наладил торговые связи по всему миру. При этом он стал одним из руководителей Киевской общины, выделял средства еврейским организациям, поддерживал игравшую ключевую роль в жизни религиозных евреев Украины Воложинскую иешиву. Его сыновья финансировали строительство хоральной синагоги в Киеве, которая носит их имя.

Надо, однако, признать, что среди еврейских предпринимателей были и такие, которые усиливали антисемитские настроения масс. В частности, евреи Украины не только успешно осваивали ремесло, создавали производство, возделывали, когда это позволялось, землю, но и преуспевали в винокурении и в системе винных откупов[112]. Конечно, это не имело никакого отношения к злонамеренному «спаиванию» местного населения – рынок зависел не от предложения, а от спроса. Но так или иначе, именно в алкогольном деле национальных ограничений на территории Черты не было. Среди самых богатых винных откупщиков в то время числились грек Д. Бенардаки, с состоянием в 20 миллионов рублей, русский старообрядец В. Кокорев (6-7 миллионов) и еврей Е. Гинзбург, заработавший на откупах до 8 миллионов серебром.

По мере экономического и социального развития страны украинское еврейство переставало быть сугубо местечковым и патриархальным. Оно не только втягивалось в товарное производство, но и приобщалось к светскому образованию. И если казенные училища создавались по инициативе властей, заинтересованных в ассимиляции еврейской молодежи через изучение русского языка и русской культуры, то в высшие учебные заведения сыновья местечковых евреев устремлялись по собственной инициативе.

В Киевском Императорском университете Св. Владимира численность обучавшихся евреев в течение 15 лет выросла с 26 до 151 человека и составляла в 1881 году 14,5 % общего числа студентов. Еще быстрее росло число студентов-евреев в Харьковском университете, где в середине 1880-х годов их училось уже 414 человек (более 28 %), а на медицинском факультете евреи составляли 41 % студентов. В Новороссийском университете Одессы в те же годы 30 % студентов-медиков и 41 % студентов-юристов были евреями.

Стремление, несмотря на многочисленные преграды, получить образование было обусловлено не только многовековой национальной традицией, поощрявшей ученость и уважение к ней, но и возможностью получить право жить за пределами Черты. И процессы, происходившие при этом с молодыми евреями Украины, ничем не отличались от тех, которые протекали в других регионах черты оседлости.

Получив образование, молодежь или становилась более восприимчива к учению Гаскалы (если оставалась в рамках еврейской самоидентификации), или начинала втягиваться в революционное движение – если социальные идеи приобретали для нее большее значение, чем национальные. Как уже было отмечено в очерке об участии жителей Черты в революционном движении, именно на Украине, в Харьковском университете, в середине 50-х годов XIX века возникла одна из первых народнических организаций, многие члены которой, включая руководителя, были евреями.

Позднее, в 1880-е годы, евреи-студенты на Украине стали примыкать к более радикальным организациям. Так, студент Киевского университета Абрам Литманович стал участником «Народной воли» и написал впоследствии книгу «Записки народовольца». Для избравших этот путь была характерна полная ассимиляция. Литманович, например, крестился, взял имя Алексей Бах и при этом не испытывал вообще никаких религиозных чувств – он просто полагал, что так ему легче будет вести агитацию среди христианского в своей массе населения. Сходным образом поступил и уроженец Волынской губернии Владимир Богораз, тоже народоволец, отказавшийся при крещении от имени Натан. Его переход в православие, надо полагать, тоже носил «утилитарный» характер, особенно если принять во внимание, что после революции, будучи ученым-этнографом, он возглавил Музей атеизма в Ленинграде.

На рубеже ХХ века украинских евреев можно встретить и среди первых участников социал-демократического движения. Таковыми были уроженец Подольской губернии, один из лидеров меньшевиков, Лев Дейч и выходец с Херсонщины Лев Бронштейн, известный всему миру как Троцкий, – один из организаторов большевистского переворота в октябре 1917 года.

Эти примеры, конечно, не означают, что на Украине не было собственно еврейского революционного движения. Почти во всех городах региона со значительным еврейским населением: и в столичном Киеве, и в провинциальном Бердичеве, и даже иногда в крупных местечках – действовали подпольные ячейки Бунда. Их члены надеялись устроить счастливую судьбу еврейского народа именно в России. Те же, кто проникался идеями сионизма, вступали в ячейки партии социалистов «Поалей Цион».

Украинские губернии занимали наибольшую территорию черты оседлости, поэтому неудивительно, что все элементы и особенности жизни евреев Российской империи нашли здесь свое отражение – и в культуре, и в соблюдении традиций, и в политической борьбе.

Но были у южных регионов Черты и свои особенности, свой неповторимый колорит. В наибольшей степени он был присущ, без сомнения, удивительному городу, ставшему символом особого уклада жизни, пропитанного влиянием многих культур, и прежде всего еврейской культуры и еврейского языка. Речь идет, конечно, об Одессе.

История города, удостоившегося наименования Южная Пальмира Российской империи (по аналогии со столицей – Северной Пальмирой), отчасти действительно напоминает историю Петербурга. Одесса тоже создавалась, что называется, заново в XVIII веке – только, в отличие от столицы, в его конце. Она тоже призвана была стать морскими воротами империи. Но если Петербург отразил в своем облике культуру европейскую, то Одесса стала соединением и воплощением культур нескольких проживавших здесь народов. При этом еврейская культура присутствовала в истории города с самого начала, а в каком-то смысле даже раньше – если принять во внимание, что евреи жили и в турецкой крепости Хаджибей, на месте которой был построен форпост России на Черном море.

Так или иначе, еврейское население не было в Одессе «пришлым», оно с первого дня являлось органичной частью пестрого конгломерата культур, языков, экономических укладов. Более того, во многом влияние евреев на развитие города и формирование его характера стало определяющим. В 1916 году тогда начинающий, а в будущем знаменитый писатель, уроженец здешних мест, Исаак Бабель написал: «Одесса – город, который сделали евреи», – и это было не просто образное выражение.

Б?льшую часть евреев-одесситов составляли выходцы из Волыни, Подолии и Литвы, которым позволили перебраться в Новороссию, чтобы заселить безлюдный тогда край и обеспечить развитие его хозяйства. Замысел удался: евреи действительно сделали город крупным экономическим центром. Естественно, они принесли с собой на новое место свою культуру, свою религию и традицию. В первые же годы после основания Одессы здесь была открыта талмуд-тора[113], устроено несколько синагог и введено местное самоуправление. Завершилось формирование общины созданием похоронного общества «Гмилус Хесед шель Емес» («Общество истинной благотворительности») и приглашением первого постоянного раввина Ицхока Рабиновича.

Уже в первом отчете Одесского городского магистрата за 1797 год отмечалось, что евреи города играют ведущую роль в торговле шелком, шерстью, тканями, металлоизделиями, обувью и солью. При этом зажиточными из них были только двое – в основном на новое место устремилась еврейская беднота, надеявшаяся на новые возможности, которые открывал статус «порто-франко»[114]. Здесь были ортодоксы, хасиды, а также те, кто не очень заботился о соблюдении заповедей иудаизма, – эти последние тщательно брились и модно одевались. В 20-е годы XIX века в Одессу прибывают евреи из Брод, Австрии и Германии – всех их тем не менее стали называть «бродскими евреями», и такое же наименование получила построенная ими синагога в изящном флорентийском стиле. Бродские евреи принесли с собой идеи Гаскалы, что вызывало ожидаемое недовольство ортодоксов.

Как видим, пестрота «городского пейзажа» была обусловлена в Одессе не только многонациональным составом ее жителей, но и невероятным многообразием собственно еврейской жизни. В результате о городе стала распространяться слава как о чрезвычайно опасном для традиционного еврея месте – опасном своими соблазнами и влияниями, грозящими отвратить иудея от вековых ценностей. «На целую милю вокруг этого города пылает пламя геенны – ада». Автором этого высказывания считают хасидского цадика – Моше-Цви, Савранского ребе[115], одного из самых горячих борцов с новыми веяниями.

К середине XIX века евреем был каждый пятый одессит, но влияние их было несоизмеримо с долей в населении города. Основным экспортным товаром в Одессе являлось тогда зерно, и значительная часть этой торговли была сосредоточена в руках евреев: на зерновой бирже они работали не только служащими, но и грузчиками, кассирами, извозчиками (балагулами). Осваивая целые области хозяйственной деятельности, одесские евреи создавали профессиональные союзы: в них объединились меламеды, портные, ювелиры, мясники, синагогальные хористы, торговцы, портовые грузчики и др. Как правило, у каждого союза были свой молитвенный дом, кредитная касса, благотворительное отделение. Некоторые союзы имели свои клубы, библиотеки, системы медицинского и юридического обслуживания.

Со временем Одесса стала центром еврейского образования – в большей мере светского, и в том числе женского, что было редкостью для еврейского мира. В городе развивалась культура: открылся профессиональный еврейский театр, широко практиковалось книгоиздание. В конце XIX века здесь жили и работали многочисленные еврейские писатели, публицисты, историки, поэты, создававшие свои произведения на иврите, идише и на русском языке: Дубнов, Жаботинский, Менделе Мойхер-Сфорим…

Принято считать, что многое из того, что было сделано одесскими евреями, было сделано впервые: здесь возникла первая сионистская организация, была открыта первая еврейская гимназия, создана первая вакцина против чумы и холеры, начала действовать первая станция скорой помощи.

Первый еврейский погром, к сожалению, тоже произошел в Одессе – в 1821 году, когда проигрывавшие евреям конкуренцию греки-торговцы воспользовались убийством в Константинополе греческого патриарха Григория и стали распространять слухи о том, что евреи причастны к этой трагедии. Погром 1859 года тоже стал следствием конкуренции между греческими и еврейскими торговцами, его начали греческие матросы, к которым присоединилась вся греческая община. В тот раз зачинщики распространили слухи о том, что иудеи в винных подвалах якобы устраивают ритуальные убийства христиан. Толпа ринулась разрушать винохранилища, избивая евреев и громя их жилища, что привело к жертвам. Поводом для третьего одесского погрома, случившегося на Пасху в 1871 году, снова стали слухи, согласно которым евреи якобы бросали камни в церковь и украли крест из ее ограждения.

Но самым кровавым, жестоким и продолжительным оказался одесский погром в октябре 1905 года. Почти пять дней и ночей в городе лилась кровь. Толпы озверевших погромщиков избивали, калечили и убивали евреев, в том числе детей, женщин и стариков. Врываясь в еврейские дома и квартиры, погромщики уничтожали и грабили имущество, выбрасывали маленьких детей из окон на мостовую. А поводом к этому кошмару стал… Манифест царя Николая II о даровании жителям России гражданских прав и свобод. Это, увы, дает основания полагать, что местное население города-порта всегда находилось в состоянии «погромной готовности», и поводом к расправе над евреями могли стать любые события, даже к ним не относящиеся.

Реакция со стороны одесских евреев была вполне ожидаемой. Одни все активнее вступали в сионистские организации и в ячейки Бунда, примыкали к революционному движению. Другие поддавались «чемоданному настроению». Город стал одним из мест империи, откуда значительная часть всего потока российских евреев-эмигрантов отбывала в дальние края – и совершая алию в Эрец Исраэль, принадлежавший тогда соседней Турции, и отправляясь дальше, за океан, в «золотую страну» Америку.

Одесса, конечно же, была уникальным городом. Всем своим существованием, образом жизни ее еврейского населения она опровергала некоторые характерные признаки черты оседлости: местечковость, традиционность, патриархальность. Возможно, именно поэтому Южная Пальмира стала едва ли не главными воротами, через которые евреи Российской империи устремились в новую жизнь. Эта жизнь не была безоблачной, она таила в себе трудности и опасности. Но отплывавшие из одесского порта евреи навсегда покидали тот мир, который на протяжении более ста лет оставался практически замкнутым в черте еврейской оседлости.

Александр Яковлевич Найман

исследователь истории и культуры евреев Украины, кандидат политических наук, руководитель Академии истории и культуры евреев им. Шимона Дубнова. Автор книг «История евреев Украины», «Знаменитые евреи Украины», «Еврейские партии и объединения в Украине в 1917–1925 годах» и др.

Местечко в Киевской губернии. Конец XIX – начало ХХ века

Крымские караимы и еврей-раввинист (талмудист). Вариация на тему литографии Карла Гуна. Из живописного альбома «Народы России». СПб., 1879 г.

Еврей – меняла из Житомира. Гравюра из многотомника «Живописная Россия». СПб., 1897 г.

Евреи-земледельцы колонии Львово в Херсонской губернии. Колония была названа по имени Львиной пустоши на берегу Днепра, где она была основана

Киев. Университет Св. Владимира. 1888 г.

Одесса. Вид на порт от памятника Ришелье

Биндюжники