22. Евреи в Бессарабии (Молдавии)

Бессарабия относится к той части черты оседлости, которая никогда не являлась территорией Речи Посполитой, поэтому ее вхождение в состав Российской империи не было связано с разделами Польши. Границы земель, объединенных этим названием, изменялись с течением времени. Первоначально, в средние века, Бессарабией именовались Буджак[116], причерноморские степи с нынешними городами Кагул, Измаил и Болград, и личные владения господаря Басараба. В XIV веке, когда эта «первоначальная» Бессарабия (современная Южная Бессарабия) вошла в состав средневекового княжества Молдова, там уже существовали еврейские общины. Еврейские кварталы Аккермана (ныне Белгород-Днестровский, Украина) упоминаются еще в житии св. Иоанна Нового Сочавского – первого молдавского святого, жившего в XIV веке. Жили евреи и на остальной территории Молдавского княжества.

К концу XVIII века территория между Прутом, Днестром и Черным морем была поделена на три зоны влияния: одна часть принадлежала Молдавскому княжеству, другая – Османской империи, а земли, населенные ногайскими татарами, управлялись крымским ханом. С XIX века топоним Бессарабия был распространен на все междуречье Прута и Днестра, то есть на бывшую восточную часть Молдавского княжества. Бывшую – потому что в 1812 году, в результате очередной русско-турецкой войны (1806–1812) и заключенного Кутузовым буквально за месяц до вторжения Наполеона Бухарестского мира, Бессарабия перешла под юрисдикцию Российской империи, сначала в качестве самостоятельной Бессарабской области, а с 1828 года – в составе Новороссийского генерал-губернаторства. В 1873 году область была преобразована в губернию.

В 1820-е годы Пушкин, сосланный в Бессарабию, писал: «Сия пустынная страна священна для души поэта». Сегодня эта строка удивляет любого гостя Молдовы: невооруженным глазом видно, что следующее село здесь начинается едва ли не за околицей предыдущего. И действительно, во второй половине XX века Молдавия была одной из самых густонаселенных республик СССР. Но в 1820-е годы эта земля была истощена многолетними и многократными войнами и перекройкой границ. Ревизия населения, проведенная в Бессарабии российским правительством в 1817 году, показала, что всего в крае проживали 282 063 человека, из которых евреев было 19 013, то есть около 7 %. Сохранились также отчеты местных чиновников, согласно которым в Бессарабии насчитывалось до 5 тысяч еврейских семей.

Надо, однако, заметить, что еврейское население края непрерывно росло, как в абсолютных цифрах, так и в процентном отношении. По данным 8-й ревизии населения, в 30-е годы XIX века численность евреев в Бессарабии составляла уже 42,3 тысячи человек. Свою лепту в этот процесс вносили и новые переселенцы. Законом 1828 года миграция евреев из Царства Польского была запрещена, но в Бессарабию продолжали стекаться евреи из Украины и Белоруссии. Во второй четверти XIX столетия этому способствовало, в частности, то, что в Бессарабии не проводились наборы рекрутов. Такое послабление, впрочем, было вызвано не заботой о местных евреях, а стремлением государства хоть как-то компенсировать низкую численность населения в крае.

К концу XIX века, как свидетельствуют данные переписи 1897 года, евреи составляли в Бессарабии уже 11,8 % населения. Особенно был заметен рост в городах, где число евреев было поистине внушительным – 37 %, а в отдельных городах и более того. Еврейские общины составляли половину жителей Кишинева, Бельц, Оргеева, Хотина, Сорок. В 1909 году «Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона» в статье «Бессарабия» сообщала о 228 тысячах евреев.

Бессарабское еврейство было, вероятно, наиболее бедным и экономически неустроенным среди всех жителей Черты. Анализ распределения занятий по результатам переписи 1897 года показывает, что только около 30 % еврейского населения губернии самостоятельно зарабатывали себе на жизнь, а среди женщин этот показатель сводился к малозаметной цифре в 10 %.

Спецификой региона, если сравнивать его с землями Западного края, отторгнутыми от Польши, можно считать более широкое распространение в еврейской среде занятий сельскохозяйственным трудом. Казалось бы, в этом не было ничего удивительного для аграрной губернии. Но надо вспомнить, насколько противоречивой и часто непоследовательной была политика властей, когда дело касалось еврейского вопроса. Достаточно упомянуть, что сами основы законодательства о Черте во многом были обусловлены стремлением избавить коренное население аграрной страны – Российской империи – от конкуренции со стороны иноверцев. Регулярно происходившие изгнания евреев из сельских мест были для них тяжелым ударом, лишали средств к существованию.

В то же самое время стоявшая перед государством задача приобщения евреев к традиционному для России образу жизни предполагала, кроме прочего, и приобщение их к распространенным видам производительного труда. Именно этим объяснялась, в частности, политика Николая I, предусмотревшего в Положении 1835 года возможность для евреев арендовать или получать в пользование на иных условиях казенные земли для занятия сельскохозяйственным трудом. Очевидно, что, принимая такое решение, император руководствовался и экономическими мотивами, и идеей ассимиляции евреев. Не отказываясь в целом от первоначального курса на их изоляцию в пределах черты оседлости, Николай определил конкретные районы, где создание еврейских земледельческих поселений разрешалось. Речь шла о местах с плодородными черноземными почвами и благоприятными природными условиями, но недостаточно населенных.

В число таких регионов вошла и Бессарабия, где было в результате создано 17 земледельческих поселений. В отличие от ряда других областей Черты, казенную землю евреям здесь не выдавали, и колонии создавались на территории частных владений. Жители этих поселений занимались выращиванием зерна, кукурузы, подсолнечника, сои – тех культур, которым благоприятствовал местный климат. И хотя он был, конечно, одинаковым для всех крестьян Бессарабии, без различия национальности и вероисповедания, определенные особенности именно еврейского земледелия существовали. Возделывая бескрайние поля подсолнечника, жители еврейских поселений производили кошерное масло – продукт, востребованный в стране, где проживало около половины всех евреев мира. Понятно, что такая специализация естественным образом вытекала из приверженности большинства евреев своему традиционному образу жизни. Но и в других сельскохозяйственных отраслях еврейские поселенцы – уже из чисто экономических интересов – добивались ощутимых результатов. Одни, например, освоили эффективные приемы выращивания табака и вскоре стали составлять до 90 % числа всех занятых в табаководстве жителей края. Другие преуспели в виноградарстве, что позволило им заняться традиционным для данных мест виноделием.

Пример еврейских сельскохозяйственных поселений в Бессарабии показывал, что распространенное в России мнение о непригодности инородцев к производительному труду не имело под собой ничего, кроме антисемитизма. Экономическая эффективность созданных на новом месте хозяйств была несомненной. Несмотря на это (а может быть, именно в силу этого), впоследствии царская власть отказалась от этого эксперимента. Сначала, уже в период реформ, Александр II наложил запрет на аренду евреями новых сельскохозяйственных земель, а затем Александр III печально известными «Правилами» 1882 года и вовсе запретил продлевать евреям аренду после окончания ее срока. Так государство своими руками уничтожало не только эффективные сельскохозяйственные структуры, но и лишало евреев Бессарабии практически единственного занятия, которое в тех местах могло дать стабильный доход и вывести из нужды.

В результате евреи Бессарабии, как и их соплеменники в других районах Черты, продолжали оставаться по большей части жителями местечек. Сохранились до сегодняшнего дня сведения об их занятиях. Самыми распространенными видами заработка были портняжное ремесло и поденный труд, причем портные почти всегда были семейными людьми, с большим числом иждивенцев, а поденным наемным трудом больше занимались одинокие. В целом примерно треть еврейского населения этих мест кормилась от ремесленничества, мелкой торговли, в том числе вразнос, извоза и т. д. А вот представителей «чистых» профессий среди еврейского населения Бессарабии было совсем мало – буквально пара процентов, включая учителей, врачей. В определенной степени к категории интеллигенции среди еврейского населения можно отнести и религиозных деятелей, раввинов, большинство которых отличалось бедностью – в той же мере, в какой все бессарабские евреи отличались от белорусских, литовских…

Несколько благополучнее картина выглядела в Кишиневе, где еврейской общине удалось добиться уровня жизни относительно высокого по сравнению со всем остальным регионом. В городе существовали еврейские больницы, работало более полутора десятка еврейских учебных заведений всех типов – от иешив до казенных училищ, строились каменные синагоги. Самой большой стала построенная незадолго до Первой мировой войны Хоральная синагога – огромное здание в мавританском стиле, считавшимся особо изысканным в еврейской среде. Его богатый декор мог составить славу синагоге любой европейской столицы.

Источником финансирования такого строительства, как, впрочем, и существования любой другой формы общинной жизни, могла быть только система благотворительности – неотъемлемого элемента еврейского религиозного образа жизни. В Кишиневе к тому времени было уже немало тех, кто занимался, и достаточно стабильно, предпринимательской деятельностью, кто мог поддерживать поэтому нормальное функционирование еврейской общины. Согласно статистическим данным того времени, в Кишиневе евреями было построено шесть паровых мельниц из семи, пять табачных фабрик из семи.

Среди других более или менее процветающих центров можно отметить Бельцы – город, расположенный в северной части Бессарабии, на пересечении торговых путей. Рост его наметился после того, как через город прошла железная дорога. И наоборот, из-за того что она прошла в стороне, начал приходить в упадок один из прежде густонаселенных еврейских городков – Хотин. Некогда преуспевавший уездный город, пользовавшийся торговыми привилегиями, он буквально замер в своем развитии. Еврейское население проживало здесь в основном в тесных кварталах, на извилистых узких улочках, которые современники сравнивали с бедными районами Стамбула.

На рубеже XIX – ХХ веков начался довольно активный процесс оттока еврейского населения из Бессарабии. И связан он был не с переселением во внутренние губернии империи, где было, конечно, больше возможностей для предпринимательства во всех его формах, а с началом еврейской эмиграции. Теоретически ее всплеск можно было бы связать с двумя факторами: тяжелейшей экономической ситуацией и крайним усилением антисемитизма. На практике же решающую роль сыграл второй фактор – «исход» евреев из Бессарабии был ответом на волны погромов.

Трагической кульминацией нараставших антисемитских настроений стали погромы 1903–1905 годов. Самый известный из них – кишиневский 1903 года – был не первым, а скорее наоборот, одним из замыкавших целую череду погромов, начавшихся в этих краях еще в первой половине XIX века и возобновившихся после убийства Александра II в 1881 году. Однако Кишиневский погром стал в буквальном смысле одним из символов антисемитизма. Именно после этих событий слово pogrom вошло в европейские языки. Впервые тогда жестокое нападение на еврейскую общину вызвало мощный отклик и у российской либеральной интеллигенции, для которой погром в Кишиневе стал основанием возвысить голос, осуждая антисемитскую политику имперских властей. Еще более четко выраженной была реакция за рубежом: в странах Европы и в США организовывались митинги и сбор средств в пользу пострадавших от погрома (российские власти не только не защитили кишиневских евреев, но и возложили на них налоговое бремя для восстановления разрушенных зданий!). Особую роль в привлечении внимания общества к кишиневским событиям сыграла зарубежная пресса, которая сделала все, чтобы правда о трагедии не была скрыта (российские газеты писали в это время, что беспорядки были вызваны бытовым конфликтом, а среди жертв его – не только евреи).

Вероятно, очень многие в мире тогда, в начале ХХ века, именно из этих публикаций узнали о том, что существует такая область – Бессарабия. В Кишинев отправились корреспонденты зарубежных изданий – они брали интервью у потерпевших, фиксировали произошедшее в фотографиях.

Вскоре начала выходить серия почтовых открыток с картинами Кишиневского погрома. Факт их широкого распространения может показаться достаточно необычным, спорным, даже недопустимым: что могло толкать людей на использование жутких изображений жертв в частной переписке, посвященной, может быть, совсем другим темам, личным взаимоотношениям? Ответ мог быть только один: столь необычным образом тысячи и тысячи людей пытались солидаризироваться с жертвами крайнего антисемитизма, внести свой вклад в борьбу с ним, в данном случае – распространяя в России и в других странах правду о кишиневских событиях. После них, образно говоря, мир уже не мог быть прежним. Особенно еврейский мир.

Осознав уроки Кишинева, еврейское население Бессарабии, а затем и других регионов стало создавать силы самообороны. Серьезно выросла популярность еврейских партий – Бунда, «Поалей Цион». Часть еврейской молодежи активно устремилась и в другие революционные организации, в том числе готовые к более решительным действиям против государственной власти. В отличие от предыдущего поколения революционной молодежи, примыкавшего к народническому движению, евреи, вступавшие на путь политической борьбы после кишиневской трагедии, уже четко осознавали, что у них есть свой особый счет к царизму, к тем, кто проводит антиеврейскую политику словом и делом. Показателен в этом смысле пример Пинхаса Дашевского, молодого человека, отправившегося в Петербург для того, чтобы лично совершить теракт и отомстить Павлу Крушевану, вдохновителю кишиневских событий[117]. Пример Дашевского был с восторгом встречен еврейской молодежью, осознавшей личную ответственность и причастность к делу защиты своего народа.

Один из основателей сионизма, Владимир Жаботинский в своих воспоминаниях отмечал, что именно Кишиневский погром пробудил в нем чувство национального самосознания, и это могли сказать о себе очень многие лидеры сионизма. Состоявшийся вскоре, в 1903 году, VI Сионистский конгресс, проходивший в Базеле под знаком солидарности с евреями Кишинева, сыграл важную роль в истории этого движения. В ожесточенных спорах о том, допустимо ли после кровавых погромов соглашаться на другие места для возрождения государства, самую решительную позицию заняли именно российские делегаты, отстаивавшие, несмотря на ситуацию в своей стране, верность исторической родине евреев.

А их соплеменники, совершавшие в это время алию из Бессарабии в Эрец Исраэль, создавали там сельскохозяйственные поселения и селились в кибуцах. Таким образом, в появлении нынешнего процветающего Израиля есть доля заслуг и бессарабских евреев, выходцев из черты оседлости, своим трудом создававших на берегу Средиземноморья очаг еврейской жизни.

Ирина Эммануиловна Шихова

доктор филологии (PhD), культуролог, этнолог. Автор монографий и статей о мировой, русской и еврейской литературе, о еврейской истории и культуре. Куратор многочисленных выставок по истории и культуре евреев Молдовы. Старший научный сотрудник Центра этнологии Института культурного наследия Академии наук РМ (группа еврейской этнологии). Хранитель, автор концепции и музеограф Музея еврейского наследия Молдовы при ЕКЦ КЕДЕМ Молдовы.

Еврейское местечко в Бессарабии (Западная Украина), конец XIX в.

Еврей-сапожник на улице Кишинева. 1901 г.

Еврейские старейшины на площади местечка

Хоральная синагога в Кишиневе. Начало ХХ века