23. Евреи в Петербурге

Поскольку до первого раздела Польши (1772) въезд евреев (то есть лиц, исповедовавших иудаизм) на территорию России был официально воспрещен, евреев в Петербурге вплоть до царствования Екатерины II практически не было. Только в самом конце XVIII века в столицу империи начинают прибывать богатые еврейские купцы, преимущественно из Белоруссии, а также ходатаи по делам различных еврейских общин. Тогда же в российском законодательстве формируется представление о черте еврейской оседлости. Соответственно, в Петербурге евреи могли проживать легально только временно, приезжая сюда по торговым делам или для ведения судебных разбирательств в Сенате. Тем не менее, все больше евреев начинало жить в столице подолгу, иногда годами. Вслед за купцами и ходатаями по делам потянулись врачи и квалифицированные ремесленники.

Русские евреи стали подданными России в петербургский период ее истории. Оценки города на Неве разными кругами еврейского общества разнились в очень широком диапазоне. Для поборников просвещения столица была центром и проводником европейской культуры; в то же время мистически настроенные хасиды именовали Петербург «Иерусалимом Скорлупы», то есть «Иерусалимом Сил Зла», что очень близко к старообрядческим представлениям о граде Антихристовом. Петербург, будучи центром империи, неблагосклонно настроенной по отношению к своим еврейским подданным, и оставаясь до Февральской революции городом, закрытым для свободного поселения евреев, тем не менее, обладал для них огромной притягательной силой.

Петербургская община представляла собой центр формирования нового, русскоязычного еврейского мира. Столица была точкой сосредоточения общероссийских еврейских организаций, местом развития российской семитологии, гебраистики и иудаики, городом, в библиотеках которого хранились (и хранятся до сих пор) крупнейшие в мире коллекции еврейских книг, рукописей и других памятников еврейской культуры. В Петербурге – центре административной, законодательной и судебной власти – принимались решения, определявшие судьбы российского еврейства. Можно смело сказать, что, хотя в XIX – начале XX века евреи занимали в жизни Петербурга не очень существенное место, Петербург занимал огромное место в их жизни и сознании.

Многие российские деятели еврейского происхождения внесли значительный вклад в экономическую, общественную и культурную жизнь Санкт-Петербурга. Среди живших здесь еврейских писателей, ученых, художников и политиков были и те, чья деятельность оказалась связана исключительно с национальной культурой, и те, чья активность в равной степени развивалась и на еврейском, и на общероссийском поприще, и те, кто прочно связал себя с русской культурной и общественной жизнью.

Вот только несколько примеров. Среди первых, упомянутых нами выше, – историк, литературный критик и политический деятель Шимон Дубнов; ярчайший представитель вторых – также историк, один из создателей Еврейского историко-этнографического общества, но одновременно видный деятель «Партии народной свободы» (кадет) и депутат Государственной думы от Петербурга Максим Винавер; в числе третьих – крупнейший русский скульптор второй половины XIX века Марк Антокольский. Среди видных фигур петербургской культурной жизни были и такие, кто, как Аким Волынский (Флексер), начинал свой творческий путь в еврейской печати, а продолжил в общероссийской. Надо, однако, заметить, что существовало специфическое отличие петербургской еврейской культурной жизни от культурной жизни других больших городов с еврейским населением (например Вильно, Одессы и Варшавы) – культурная жизнь в Петербурге протекала преимущественно на русском языке. Петербург быстро сглаживал этнокультурные различия своих обитателей, а они, в свою очередь, сами к этому всячески стремились.

В 1802 году, по соглашению с лютеранской общиной, евреи получили участок в лютеранской части Волковского кладбища (этот участок не сохранился). Акт от 1 апреля 1802 года об открытии еврейского кладбища содержится в пинкосе – книге общинных записей, которая была заведена по этому случаю. Эту дату можно считать формальным началом существования еврейской общины в Петербурге.

К началу царствования Николая I еврейское население столицы насчитывало всего 370 человек. Абсолютное большинство составляли выходцы из Белоруссии (Могилевской и Витебской губерний), Курляндии и Литвы. Характерно, что на протяжении XIX–XX веков в Петербурге сохранялась тенденция к преобладанию белорусских евреев – литваков.

При Николае I антиеврейские репрессии по его личному распоряжению были резко усилены, особенно в Петербурге. В 1826 году большинство евреев (свыше 200) были высланы из столицы, остальным же было продлено всего лишь право временного проживания. Меры по удалению евреев из города предпринимались в царствование Николая I неоднократно и сопровождались высылкой по этапу и отдачей в солдаты. Право постоянного проживания в Петербурге получили только три еврейских семейства – их главы были зубными врачами, причем один – зубным врачом государя. Но, вопреки репрессивным мерам, еврейское население Петербурга продолжало увеличиваться, в первую очередь за счет солдат и членов их семей, поскольку начиная с 1827 года на евреев распространили рекрутскую повинность. В результате, несмотря на политику государя, еврейское население Петербурга хоть и незначительно, но выросло и к 1858 году насчитывало уже 552 человека.

Появление заметного по численности еврейского населения, обладавшего развитыми общинными, культурными и образовательными институтами, прямо связано с эпохой реформ Александра II. В конце 1850-х и в 1860-х годах было последовательно дано право жительства вне черты оседлости следующим категориям евреев: купцам 1-й гильдии, евреям – иностранным подданным, еврейским купцам из Царства Польского, дипломированным ремесленникам, обладателям высшего образования и отставным солдатам-«николаевцам», то есть служившим в русской армии по рекрутскому набору. В первое десятилетие реформ именно последняя категория преобладала в еврейском населении Петербурга, составляя 40 % общей его численности. Одной из первых петербургских синагог была солдатская молельня, в которой обязанности раввина исполнял нижний чин полицейской команды, бывший солдат-«николаевец».

Начиная с 1860-х годов еврейская община столицы стремительно растет. К 1869 году ее численность составляет уже 6,7 тысячи человек (1 % всего населения города), то есть всего за десять лет увеличивается в 13 раз. Вспоминая 1860-е годы, современник иронически восклицает: «Что такое был Петербург раньше – пустыня, чем он стал нынче – Бердичевым». В 1890 году в Петербурге проживают 15 тысяч, а в 1910 – уже 35 тысяч евреев. Еврейское население в этот период приближается к 2 % общей численности горожан. Надо при этом помнить, что данные по численности еврейского населения всегда занижены, так как множество евреев проживало в Петербурге неофициально, не имея права жительства. Полиция за взятки охотно закрывала глаза на присутствие таких нелегалов. А во время Первой мировой войны еврейское население столицы увеличилось за счет беженцев до 50 тысяч человек.

В отличие от других городов Российской империи, здесь никогда не было еврейских погромов. Это вполне можно объяснить как дисперсным расселением евреев, так и стремлением царской администрации поддерживать порядок в столице – «витрине» империи. В 1860-е годы еврейское население Петербурга в языковом и социальном отношении было достаточно похоже на население черты оседлости: почти 100 % называли родным языком идиш; среди евреев преобладали мелкие торговцы и ремесленники, а среди последних – портные. Однако в последующие десятилетия картина непрерывно менялась: еврейская община Петербурга все дальше отрывалась от традиций еврейского населения Западного края. К 1910 году доля петербургских евреев, называвших идиш родным языком, снизилась до 55 %. Среди ремесленников появилось множество представителей квалифицированных, «новых» профессий: часовщиков, ювелиров, граверов, печатников, фармацевтов, фотографов. В то же время в среде заводского пролетариата Петербурга евреи почти не были представлены.

Высшее образование давало право жительства, и это вызвало резкий скачок численности обладателей «интеллигентных» профессий среди еврейского населения Петербурга. Но государственная служба была для евреев практически закрыта – в многочисленном столичном чиновничестве евреи не были представлены вовсе, – а в армии и полиции еврей мог дослужиться только до унтер-офицерского звания (такие случаи были достаточно частыми). Исключением были военные врачи – выпускники Военно-медицинской академии (в царствование Александра III евреев перестали допускать в число ее слушателей), а в гражданской сфере – сотрудники Императорской публичной библиотеки и некоторых других учреждений. Запрет на государственную службу приводил к тому, что выпускники университетов из числа евреев пополняли список лиц «свободных профессий»: это были в основном адвокаты, врачи, инженеры на частных заводах. В 1913 году евреи, доля которых в населении Петербурга была всего 2 %, составляли 22 % присяжных поверенных, 44 % помощников присяжных поверенных, 17 % врачей и 52 % дантистов.

Еврейские банкиры, финансисты и подрядчики играли огромную роль в жизни Петербурга как финансовой столицы империи. Они же, как правило, были лидерами местной еврейской общины, ходатаями перед властями по делам всего российского еврейства и основными спонсорами городских и общероссийских еврейских организаций. Очень небольшое число евреев, либо по выслуге соответствующего чина (например, востоковед Абрам Гаркави), либо представленные к орденам за значительные благотворительные пожертвования (например, Поляковы), могли получить личное и даже потомственное дворянство[118]. Именно богатые и очень богатые семьи были создателями и основными жертвователями большинства еврейских благотворительных организаций Петербурга; еврейские филантропы славились тем, что жертвовали деньги не только на национальные, но и на общероссийские благотворительные организации.

Все перечисленные выше ограничения на проживание и профессию не распространялись, естественно, на крестившихся евреев. И хотя, несмотря на очевидную материальную выгоду крещения, большинство евреев, даже из числа далеких от религии либеральных интеллигентов, не спешили перейти в христианство, выкрестов в столице было довольно много. В частности – бывшие кантонисты, крещеные еще в армии, детьми, и дослужившиеся до офицерских и даже до генеральских чинов. Многие индифферентные к религии евреи из карьерных побуждений крестились в лютеранство – этот акт был существенно более формальным, чем переход в православие, и не предполагал для нового христианина серьезного духовного надзора. После Февральской революции часть крещеной еврейской интеллигенции демонстративно вернулась к иудаизму.

Поскольку, в отличие от городов черты оседлости, условием проживания евреев в Петербурге было наличие имущественного или образовательного ценза, их процент среди обитателей городского «дна» был весьма невелик. Единственным исключением были еврейки-проститутки, составлявшие вторую после русских по численности группу в этом сообществе. Следует заметить, что в большинстве своем они были крещеными, то есть потерявшими связь с семьей и традиционной средой.

В Петербурге никогда не было еврейского квартала, но были районы, в которых евреи предпочитали селиться. Например, часть Коломны вдоль Садовой улицы за Сенной площадью и за Мариинским театром, где процент еврейского населения был в четыре раза выше среднего по городу, считалась районом еврейской бедноты, мелких ремесленников и торговцев. Поскольку он прилегал к синагоге, здесь была сосредоточена наиболее традиционная часть еврейской общины. Конечно, в Петербурге не могло быть и речи о ношении традиционного платья, но, судя по воспоминаниям, в середине XIX века в Коломне еще можно было встретить евреев, идущих из синагоги, не снимая талесов[119], как в патриархальных местечках Западного края. В конце XIX века здесь проживала половина, а в 1910 году уже не более четверти всего еврейского населения города, но именно в Коломне процент тех, кто называл идиш родным языком, был самым высоким. На Садовой, на Екатерингофском проспекте (ныне проспект Римского-Корсакова) и на Екатерининском канале (ныне канал Грибоедова) размещались десятки кошерных кухмистерских, ресторанов, лавок, которые невозможно было встретить в других районах города. В начале ХХ века новым местом компактного еврейского расселения стали улицы, прилегавшие к Николаевскому (ныне Московскому) вокзалу.

Первый в Петербурге еврейский молитвенный дом открылся в 1830 году, но вскоре был закрыт. Около 1850 года в районе Английской набережной появилась Солдатская молельня, а в 1860 году там же – Купеческая. В 1868 году состоялось открытие первой хоральной синагоги на Вознесенском проспекте, а спустя всего три года в столице было уже четыре синагоги и три молитвенных дома. В 1886–1893 годах на Лермонтовском проспекте был возведен комплекс из Малой и Большой хоральной синагог – и все остальные синагоги и молитвенные дома в городе были, по решению властей, закрыты. Новые синагоги стали легально возникать в разных районах города только после революции 1905 года, и в 1910-е годы их уже насчитывалось более десяти. Наконец, в 1874 году на вновь заложенном Преображенском кладбище еврейская община получила участок для еврейского кладбища.

Формирование еврейского населения на территории Санкт-Петербургской губернии и великого княжества Финляндского происходило приблизительно так же, как и в Петербурге, с той только разницей, что «солдатский элемент» играл здесь еще более заметную роль. К концу XIX века в губернии проживало около 4 тысяч евреев и еще около 600 в Выборге, а перед революцией еврейские общины, располагавшие своими молитвенными домами и кладбищами, были в Выборге, Новой Ладоге, Кронштадте, Луге, Шлиссельбурге, Колпине, Ораниенбауме, Царском Селе, Сестрорецке. Дачные места Карельского перешейка были популярны у еврейской интеллигенции – так же, как и в среде петербургской интеллигенции в целом.

Что касается системы образования, то к 1887 году она вполне испытала на себе сворачивание реформ Александра II. В средних и высших учебных заведениях была введена трехпроцентная норма для евреев. Исключение было сделано для консерватории, но зато Военно-медицинская академия, Институт путей сообщения и Электротехнический были для еврейских студентов закрыты вовсе.

Тем не менее, большинство еврейских детей получали образование в городских школах и гимназиях. Процентная норма помешать этому не могла, поскольку еврейское население составляло менее 2 %. Существовала и национальная система среднего образования: еще в 1864–1866 годах было открыто Еврейское училище Бермана с шестилетним курсом для мальчиков и трехлетним для девочек, которое давало, наряду с общим образованием, начала ремесел. Кроме того, процентная норма не распространялась на частные гимназии. Это обстоятельство, так же как либеральные взгляды большинства петербургской еврейской интеллигенции, приводило еврейскую молодежь в стены частных гимназий, таких как Тенишевское училище или гимназия Мая. В 1906 году на Театральной площади была открыта частная еврейская гимназия И.Г. Эйзенбета. И, наконец, созданные в 1908 году курсы востоковедения барона Д.Г. Гинцбурга (Высшая школа еврейских знаний) стали, по существу, первым частным еврейским высшим учебным заведением в России.

Петербург, таким образом, представлял собой центр нового светского образования для всего российского еврейства. Здесь были созданы и работали крупнейшие еврейские образовательные организации: Общество по распространению просвещения между евреями в России (ОПЕ, 1863–1930) и Общество ремесленного и земледельческого труда среди евреев России (ОРТ, 1880–1929).

В Петербурге бурно развивается иудаика – в начале ХХ века столица становится одним из ее главных центров. Это и старая «официальная» наука (традиционная гебраистика и библеистика, собирание рукописей и редких книг), центрами которой становятся Императорская публичная библиотека, Азиатский музей, Академия наук и университет. Это и новая наука (новая и новейшая история евреев, этнография и фольклористика), которую развивают негосударственные организации – Еврейское историко-этнографическое общество (1908–1929) и др. Историко-этнографическое общество, объединившее лучшие силы еврейской науки, издавало журнал «Еврейская старина» и сборники «Пережитое», организовало Еврейский историко-этнографический музей. Венцом этой активности стал выход в 1908–1913 годах в издательстве «Брокгауз и Ефрон» 16-томной Еврейской энциклопедии, которая не потеряла своего значения и до сегодняшнего дня.

Наряду с научными в Петербурге существовали и многочисленные культурные еврейские общества. Столица стала крупнейшим центром еврейской периодики. Здесь издавались первые в мире ежедневные газеты на иврите «Га-Йом» («Сегодня», 1886–1888) и «Га-Мелиц» («Заступник», 1860–1873, 1878–1904), первая в России ежедневная газета на идише «Дер Фрайнд» («Друг», 1903–1909). Из 39 еврейских журналов и газет, выходивших на русском языке до революции, 21 издание печаталось в Петербурге, в том числе крупнейший русско-еврейский «толстый» журнал «Восход» (1881–1906).

К началу ХХ века Петербург по количеству еврейских религиозных, культурных, образовательных, благотворительных, политических организаций и печатных изданий превосходил любой другой город империи. Здесь проводили съезды многие общероссийские еврейские общественные движения и партии. Именно в столице в 1905 году была создана первая в России легальная еврейская политическая организация – Союз для достижения полноправия еврейского народа в России.

Зажиточное, образованное и оппозиционное по отношению к царизму уже в силу одного только политического бесправия, еврейское население Петербурга поддерживало преимущественно либеральные партии: кадетов и близкую к ним Народную партию («Фолкспартей»). Почти полное отсутствие в столице еврейского пролетариата привело к тому, что еврейские социалистические партии развернули свою работу в Петрограде только после Февральской революции, которая позволила отменить все правовые ограничения, включая и законы о черте оседлости. Евреи Петрограда, принадлежавшие в основном к буржуазно-либеральным кругам, еврейские партии и периодические издания горячо приветствовали Февральскую революцию.

Но последовавшие за ней октябрьские события резко изменили картину бывшего еврейского Петербурга. В 1920-е годы не только были постепенно закрыты все еврейские культурные и общественные организации и учреждения, но и поменялось само еврейское население. Зажиточные и либерально настроенные в большинстве своем петербургские евреи покинули город, став частью эмиграции, а их место заняла волна новых мигрантов из городов и местечек бывшей черты оседлости. Продолжавшийся уже полтора столетия процесс взаимовлияния мира местечкового еврейства и еврейства столиц вступил в новую эпоху.

Валерий Аронович Дымшиц

доктор наук, переводчик стихов и прозы с идиша, английского и немецкого. Научный сотрудник Межфакультетского центра «Петербургская иудаика» в ЕУ СПб. Профессор факультета свободных искусств и наук СПбГУ. Член редколлегии журнала «Народ Книги в мире книг».

Хоральная синагога С-Петербурга. Конец XIX века

Литография «Посещение Александром I синагоги в С.-Петербурге в Шабос»

Авраам Гаркави. Востоковед, историк, один из основателей семитологии в России. В конце 1890-х годов был произведен в потомственное дворянство

Санкт-Петербург. Сенная площадь

Дачи и синагога в Сестрорецке. Около 1910 г.