11. Погромы

Погромы – массовые насильственные действия, направленные против какой-либо группы населения по религиозному, национальному или классовому признаку, – во все века сопровождали экономические и социальные конфликты. Как правило, они характеризовались уничтожением собственности, а самые жестокие из них – групповым насилием и убийствами. Страх перед погромами был едва ли не решающей причиной, отправлявшей в эмиграцию большие группы населения. В полной мере это относилось и к еврейским погромам. В России в XIX – начале ХХ века они стали основной формой этнического насилия, в результате чего само слово «погром» вошло в большинство европейских языков.

Закрепленная российским законодательством открытая дискриминация еврейского населения и юдофобская пропаганда на страницах периодической печати вольно или невольно создавали у населения ощущение вседозволенности и безнаказанности при возникновении антиеврейских беспорядков. Но именно это, как ни странно, оборачивалось для властей большой головной болью: после каждой такой вспышки этнического насилия правительство было вынуждено возвращаться к попыткам решения еврейского вопроса, и это требовало от него неизмеримо б?льших усилий, чем проблемы, связанные с любым другим из народов, населявших огромную многонациональную империю.

Первый погром евреев в Российской империи, сведения о котором сохранились, случился в 1821 году в Одессе и произошел не без «зарубежного влияния». Ему предшествовало убийство турками в Стамбуле греческого православного патриарха Григория. Тело священнослужителя привезли хоронить в Одессу. Был пущен слух, будто стамбульскую трагедию спровоцировали евреи, которые якобы подстрекали турок против тамошних местных христиан. Одного непроверяемого «заморского» слуха оказалось достаточно, чтобы похороны патриарха завершились еврейским погромом – к грекам по ходу дела присоединились легкие на подъем русские казаки, а также солдаты.

Еврейские дома были разграблены, синагога – разгромлена. Но, несмотря на силовое давление со стороны греческой общины, роль евреев в городе росла, а вместе с ней росло и социальное напряжение. Бытовые конфликты возникали то в одном, то в другом месте по самым разным поводам, и не только рыночным. Драки случались даже в зале театра, когда евреи не сходились с греками в оценке просмотренного спектакля. Поэтому неудивителен, хотя и малоизвестен, тот факт, что местные греки стали организаторами и следующих по хронологии погромов в России: в 1859 году в Одессе и в 1862 – в Аккермане (ныне Белгород-Днестровский).

Новые силы включились в погромное движение в 70-е годы XIX века. Тогда юг России серьезно пострадал от недорода зерна – основного товарного продукта. Резко упала активность торговых кругов, банки банкротились и закрывались, затих всегда неугомонный одесский порт. Но промышленные предприятия в то же время успешно работали, а основную рабочую силу на них нередко составляли именно евреи (что неудивительно для города, где еврейское население насчитывало треть жителей). Такой экономический дисбаланс послужил базой для формирования взрывной обстановки, которая разрешилась одесским погромом 1871 года.

Утром накануне православной Пасхи обнаружилось исчезновение креста с ограды греческой церкви. Правда, позднее выяснилось, что крест снял для ремонта один из ее служителей, но город уже взорвал слух: крест украли евреи. На следующий день толпа погромщиков ринулась отмечать Светлое Христово воскресенье «праведной» местью. Беспорядки длились четыре дня, были убиты шестеро евреев, два десятка ранены, разгромлено больше тысячи домов и магазинов.

Необычным в одесских событиях было появление среди вандалов, имевших по большей части вид отбросов общества, некоторого количества прилично одетых, вполне интеллигентных с виду городских обывателей. Следом подключилась и пресса, в которой авторы публикаций начали оправдывать погромщиков. Утверждалось, что их действия были эмоциональным выплеском накопившегося гнева, протестом против еврейского притеснения христиан, на котором якобы и основывался весь успех еврейских богачей. Недалеко от официальной прессы ушли и публицисты революционных организаций, которые, стоя на классовой позиции, усматривали в погромах справедливую борьбу трудящихся против эксплуататоров. Народнические публицисты видели в евреях исключительно представителей капиталистических кругов, эксплуатирующих простой народ.

Но сильнее других разжигала страсти черносотенная печать. Особое рвение в этом отношении проявляли славянофильские издания («Новое время» А. Суворина, «Русь» И. Аксакова)[71]. Они проповедовали идеи о том, что евреи вносят в русское общество разлагающее влияние западноевропейской либеральной морали, несовместимой с русским национальным менталитетом, а это губительно отражается на «русской самобытности» и противоречит характеру России, ее политическим и социальным традициям.

Поворотным пунктом в применении насилия против российского еврейства стали погромы начала 1880-х годов. К этому времени в стране сложилась политически нестабильная обстановка: достаточно сказать, что на протяжении полутора десятков лет продолжались попытки убить царя. Пытаясь найти этому удобное объяснение, патриотические круги старались (как правило, безуспешно) отыскать след инородцев в этих маниакальных попытках расправиться с главой православного государства. И неудивительно, что в условиях психологического шока, наступившего 1 марта 1881 года, после трагической гибели царя Александра II, общественное мнение усмотрело виновных именно в еврейской среде. Подтолкнуть его к этому было непросто: террористы-народовольцы представляли собой разные социальные круги: крестьян, рабочих, мещан, сыновей священников, дворян, – но были большей частью русскими, иногда поляками. И все же удалось найти в их среде еврейскую девушку, Гесю Гельфман, активную революционерку, не раз попадавшую под арест, но в данном случае лишь предоставившую свою квартиру заговорщикам (и имевшую любовную связь с одним из них). Однако этого было достаточно, чтобы гнев осиротевшего народа обратился на все еврейское население. Слухи множились, и из уст в уста передавалось известие о том, что от властей якобы исходит негласный приказ повсеместно устраивать еврейские погромы в качестве справедливого возмездия за убийство любимого народом монарха.

В том, что такое распоряжение действительно имело место и что погромщикам не грозит какое бы то ни было наказание, больше всего убеждала пассивность царской администрации на местах и частый отказ войск и полиции защищать еврейское население. Из одного города в другой переезжали отряды погромщиков, которые если и не действовали в прямом контакте с местными властями и полицией, то, во всяком случае, активно пользовались их нейтралитетом.

В 1881–1883 годах погромы в России впервые приобрели массовый характер, охватив значительную территорию на юге и юго-востоке Украины. Как правило, проходили они по одному сценарию: сначала в город прибывали банды молодых людей откровенно уголовного характера, которые начинали громить еврейские дома. Это сопровождалось избиением мужчин и подростков, насилием над женщинами и хищением ценностей. К организаторам вскоре присоединялось мещанское население города, а завершалось все тотальным грабежом, который устраивали крестьяне окружающих деревень – их обозы предусмотрительно ждали этого момента на окраинах города.

Началась эта серия погромов в одну из апрельских ночей 1881 года, перед наступлением православной Пасхи. В Елизаветграде (ныне Кировоград) было разграблено множество еврейских домов и магазинов, один еврей убит. Погром был остановлен лишь через день, и то с применением ружейного огня. Вслед за этой «пробой сил» погромы произошли в ряде окрестных деревень и местечек, а затем перекинулись на Херсонскую губернию, докатились до Киева, где привели к жестокому насилию и убийствам. Среди полусотни местечек Киевской губернии, в которых прошли беспорядки, выделяется погром в Смеле – в деревне по соседству с городом был убит семилетний еврейский мальчик, отказавшийся осенить себя крестным знамением.

Погромщики бесчинствовали и в еврейских местечках Подолии, как это было в Жмеринке, и в местах еврейских сельскохозяйственных колоний Екатеринославской и Таврической губерний. Три дня в мае 1881 года продолжался погром в Одессе. Однако здесь еврейское население уже имело опыт и сумело создать отряды самообороны, состоявшие в основном из студентов местного университета, – в некоторые кварталы города погромщики войти не смогли.

Весной 1882 года погромы возобновились сразу в нескольких населенных пунктах Подольской и Херсонской губерний. Наиболее кровавый из них разразился на православную Пасху в Балте, где к бандитам присоединились солдаты. Представители гражданских и военных властей отдали войскам приказ прекратить погром только на третий день. В результате промедления среди еврейского населения были убитые и раненые, женщины подверглись насилию, дома – разграблению.

Беспорядки, охватившие целый ряд губерний юга России, беспокоили правительство, однако решительных мер по их предотвращению предпринято не было. 22 июня 1881 года высочайшим повелением было предписано создать на территории черты оседлости особые комиссии из представителей местных сословий и обществ под председательством губернаторов для изучения экономической деятельности евреев и определения тех ее аспектов, которые «имеют вредное влияние на быт коренного населения». Такая формулировка подчеркивала, что вину за происходившие инциденты правительство возлагало на самих пострадавших – евреев. Естественным итогом такой ситуации стало возникновение эмиграционной волны. За короткий срок страну покинуло несколько десятков тысяч человек.

К началу ХХ века образ России как страны с государственным антисемитизмом в качестве официальной внутренней политики уже сложился окончательно, и погромное движение стало его зримым символом. Расширилась география этого позорного явления внутренней жизни империи. В 1880-е годы на юге страны погромы происходили в основном лишь в районах с коренным украинским населением. Бессарабию, несмотря на территориальную близость, они не захватывали. Наступление нового столетия ликвидировало это «географическое упущение».

Начало трагической эры европейского еврейства в ХХ веке было ознаменовано кровавым Кишиневским погромом, который произошел в дни православной Пасхи 6–7 апреля 1903 года и вызвал подлинный шок во всем мире. Дикость и невероятная жестокость того, что произошло в те дни в Кишиневе, поражали воображение. За два дня в не отмеченном ранее бытовыми национальными конфликтами городе были убиты 49 и ранены 586 евреев, а полторы тысячи еврейских домов и лавок – разгромлено.

В отчете прокурора, расследовавшего события, сообщалось: «В разных частях города многочисленные партии, человек в 15-20 христиан каждая, почти исключительно чернорабочих, имея впереди себя мальчиков, бросавших в окна камни и кричавших, начали сплошь громить еврейские лавки, дома и жилища, разбивая и уничтожая находящееся там имущество. Группы эти пополнялись гуляющим народом… имущество подвергалось немедленно полному уничтожению… товар частью уничтожался на месте, частью расхищался лицами, следовавшими за громилами… в еврейских молитвенных домах произведено было полное разрушение, а священные их свитки (тора) выбрасывались на улицу в изорванном виде».

Последствия этого погрома потрясли современников. Никогда еще в мире не было такого внимания к событиям в России. Создавались организации по оказанию помощи пострадавшим, акции солидарности с ними проходили и в Европе, и в Америке. С очень серьезными проблемами в результате этого резонанса столкнулась российская дипломатия, давление на которую оказали США. Честь русского народа в этой истории пытались спасти, клеймя погромщиков, многие деятели отечественной культуры, включая Толстого, Короленко, Шаляпина.

Даже эти, казалось бы, однозначные с точки зрения нравственной оценки события были тогда и остаются в наше время объектом идейной борьбы, в основе которой лежит все тот же вековечный раскол в отношении к еврейскому вопросу. Конечно, попытка тогдашних властей снять с себя ответственность перед своей страной и миром за трагедию 1903 года понятна и объяснима. Но вот высказывание нашего современника:

«Кишиневским погромом воспользовались, чтобы нарицательно и навсегда заклеймить Россию. И сегодня любая честная историческая работа на эту тему требует отличить ужасную правду о Кишиневе от коварной о нем неправды». Это слова Александра Солженицына из книги «Двести лет вместе».

Полагаем, одним из убедительных опровержений этой попытки обелить роль властей, допустивших кровавые события, является позиция самого Николая II, который не раз удостаивал личной аудиенцией человека, спровоцировавшего кишиневский погром. Речь идет о Павле Крушеване[72], литераторе, целенаправленно публиковавшем накануне тех событий многочисленные материалы с обвинением евреев в том, что они якобы совершили ритуальное убийство в Дубоссарах за пару месяцев до погрома[73]. И вот этому человеку царь выражал уважение и поддержку, хвалил патриотический характер выпускаемых им в Петербурге и Бессарабии газет, выделял из казны средства на их издание.

Не затрагивая здесь тему того, насколько личное отношение к еврейскому вопросу повлияло на позицию Николая II, обратим внимание на хронологию событий. Власть чувствовала приближение революционной волны, грозы 1905 года, и не могла удержаться от соблазна использовать для борьбы с ней националистическую карту. Отражение именно этой тенденции мы находим в высказывании Шимона Дубнова:

«Двадцатилетняя реакция в России вскормила революцию, – писал он. – Оглушенная ударом начала 80-х годов, русская революция очнулась к началу ХХ века… За участие известной части еврейской молодежи в революционном движении правительство хотело мстить всему еврейскому народу и вместе с тем устрашить его. Созрел дьявольский план: отвлечь внимание общества в сторону «инородцев» и скомпрометировать русское освободительное движение как дело еврейских рук, чуждое русскому народу. “Утопить революцию в еврейской крови” – так была сформулирована та страшная идея, что начиная с 1903 года проводилась жандармами Николая II в моменты сильнейших подъемов русского освободительного движения».

Эта политика действовала и в течение лет, последовавших за Кишиневским погромом. События повторялись с теми же подробностями, иногда приобретали новые, охватывали другие регионы. Начавшись на Украине, затронув соседнюю Бессарабию, погромное движение пришло и в Белоруссию.

Буквально через десять дней после событий в Бессарабии, 16 апреля в Пинске были распространены воззвания к христианскому населению города «следовать примеру Кишинева». В Бобруйске аналогичные призывы распространял некий «Русский союз». Погромные настроения были зафиксированы во многих уездах Могилевской губернии, в том числе и в Гомельском.

Утром 29 августа 1903 года на гомельском рынке случилась драка, ставшая прелюдией погрома. Весть о ней немедленно долетела до еврейских кварталов. Стали немедленно закрываться лавки и магазины. К тому же, наученные недавними событиями в Кишиневе, евреи Гомеля уже начали создавать свои силы самообороны и даже запасались оружием. Молодые люди из этого кружка устремились к базару, чтобы взять под защиту своих товарищей. Интересно, что в этом отряде, кроме евреев, были и русские рабочие. Сюда же подтянулись и отряды полиции, затем солдаты. Но силу и оружие они применили не против крестьян, атаковавших евреев камнями, а против отряда самообороны. А через день, несмотря на вступление в город регулярных войск, начались бесчинства. Происходил повальный грабеж еврейских лавок, озверевшая толпа избивала всех евреев, попадавшихся на ее пути. Насильники врывались в дома, били стекла и мебель, издевались над людьми.

Участники отряда самообороны пытались вмешаться в события. Вблизи вокзала путь им перекрыла рота солдат. Отряд сделал попытку прорвать цепь, и солдаты пошли буквально в штыковую атаку – они кололи без разбора и со страшным остервенением. С обеих сторон появились человеческие жертвы, но цепь была прорвана, и рабочие, добравшись до громил, после нескольких выстрелов смогли их разогнать.

Такая же тяжелая сцена разыгралась и на Конной площади. Там рабочие тоже наткнулись на солдат, под прикрытием которых бесчинствовали погромщики. По отряду самообороны был дан залп. Шесть человек погибли на месте, остальным пришлось отступить. Начались массовые аресты и изъятие оружия. Но тут, неожиданно для властей, в Гомель начали прибывать участники еврейской самообороны из других городов, и ситуация обострилась настолько, что власти наконец были вынуждены ввести военное положение.

Состоявшийся после этого «гомельский процесс» стал важнейшим из официальных событий, связанных с еврейским вопросом. Он длился целых два года – с 1904 по 1906-й. За это время изменилась ситуация в мире: Россия втягивалась в войну с Японией, началась революция, – и судебные заседания проходили в раскаленной политической атмосфере. Погромщики и евреи – участники самообороны оказались на одной скамье подсудимых. Свидетелей как со стороны обвинения, так и со стороны защиты было вызвано около тысячи. В итоге все подсудимые, и нападавшие, и защищавшиеся, получили одинаковое наказание. Суд, таким образом, официально признал равную ответственность и погромщиков, и их жертв.

Наиболее важным в «гомельском процессе» было то, что он официально, хотя и в кривом зеркале, засвидетельствовал становление еврейской самообороны как следствие урока, извлеченного евреями из погрома в Кишиневе. Подводя итоги гомельским событиям, Дубнов писал позднее: «То был второй Кишинев, хотя и меньший по размерам и без его позора пассивности… Правительство Плеве заботилось больше об аресте оборонявшихся, чем нападавших, и сулило дальнейшие расправы с евреями за участие молодежи в революции».

Одной из самых кровавых страниц в истории российского еврейства стали массовые октябрьские погромы 1905 года, охватившие практически всю страну. Еще осенью 1904 года в ряде городов и местечек черты оседлости новобранцы, призванные на русско-японскую войну, начали нападать на местных евреев. Самым жестоким был погром в городе Александрия Херсонской губернии, где толпа ворвалась в синагогу в Йом-Киппур[74] и избила молящихся, в результате чего около двух десятков человек скончались.

Первые беспорядки 1905 года произошли, как это часто бывало, весной. В апреле в Мариуполе начавшийся погром остановили участники самообороны, в которую входила и еврейская, и русская молодежь. Получив отпор, погромщики стали грабить магазины и лавки христиан. Власти, осознав, что ситуация изменилась, вызвали войска и прекратили погром. А в это время по стране распространялись слухи, которые становились поводом для следующих погромов. В Симферополе говорили, что некий еврейский мальчик якобы осквернил православную икону. В Житомире трехдневный погром, при котором было убито более 20 евреев, возник из-за провокации: было объявлено, что евреи стреляли в портрет царя.

В мае и июне солдаты и казаки открывали стрельбу по отрядам еврейской самообороны в Белоруссии: в Минске, Брест-Литовске и Белостоке. Более 10 человек были убиты и около 60 ранены. 20 июля начавшийся погром в Екатеринославе был прекращен лишь после того, как отряд сопротивления вступил в бой, в котором были жертвы с обеих сторон.

Это был тот период первой русской революции 1905–1907 годов, когда Россию парализовала всеобщая политическая стачка, вспыхивали восстания в армии и на флоте. Реакцией правительства был выпуск манифеста, даровавшего населению империи гражданские свободы, обещавшего неприкосновенность личности, свободу совести, слова, собраний и союзов. Манифест, встреченный ликованием публики, был обнародован 17 октября 1905 года, а уже на следующий день почти одновременно в целом ряде городов начались еврейские погромы. За одиннадцать последовавших дней на территории империи произошло 690 погромов, охвативших 660 населенных пунктов, причем в некоторых местах погромы происходили дважды. Точных данных о количестве жертв нет. По разным данным, во время октябрьских погромов погибло несколько тысяч человек и было около 10 тысяч раненых.

Были погромы и вне черты оседлости – считается, что их произошло более двадцати. В Керчи, к примеру, в погроме принимал участие цыганский табор, прибывший в город специально для грабежа еврейского имущества. Волна докатилась и до Сибири. В Иркутске 17 октября произошли столкновения между участниками местного митинга и черносотенцами, во время которых погибло около 20 человек. Во время погрома в Томске 21 октября черносотенной толпе было объявлено «о [якобы] полученном дозволении в течение трех дней гулять, убивать и грабить жидов, поляков и студентов». В тот же день в Красноярске у местного Народного дома произошло столкновение между участниками революционного митинга и черносотенного «Союза мира и порядка», во время которого погибло около 15 человек и более 40 были ранены.

Октябрьские нападения на евреев в 1905 году стали первыми массовыми погромами, имевшими явно политическую подоплеку. Они происходили практически по всей территории России, где жило еврейское население. Многие еврейские семьи потеряли все свое имущество и бедствовали, оказавшись без средств к существованию. Эти погромы серьезно испортили имидж Российской империи, стали мерилом ее варварства, ибо не может считаться культурным государство, которое допускает и поощряет насилие одной части населения над другой. Свидетельством слабости центральной власти стали массовые убийства, грабежи и насилие, охватившие страну, где погромщики были убеждены – и не без оснований – в своей безнаказанности.

Считается, что идея утопить русскую революцию в еврейской крови принадлежала министру внутренних дел царской России В.К. Плеве[75]. Но, как показала история, она стала его стратегической ошибкой. Возможно, Плеве недооценил силу возрождающегося национального самосознания евреев, но, так или иначе, попытка силового решения еврейского вопроса к успеху не привела. Погромы и дискриминация имели в конечном итоге два следствия: одна часть еврейства, теряя имущество и связи с родиной, устремилась в эмиграцию, другая – еще активнее присоединилась к революционному бунту.

Да, ошибочная внешняя политика, приведшая позднее к военным поражениям, представляла для государства серьезнейшую угрозу. Но погибла империя все же от внутреннего конфликта. Еврейские погромы стали еще одной, и причем немаловажной, вязанкой дров, которая, будучи подброшенной в топку национальной вражды, взорвала котел царского самодержавия. Последствием именно этого взрыва стала отмена всей системы антиеврейских законов, законов эпохи черты оседлости.

Яков Зиновьевич Басин

историк, публицист, член Международной федерации журналистов. Автор 11 книг и 56 научных работ по современной истории. Печатается в альманахах «Огни столицы», «Литературный Иерусалим» (Израиль), журнале «Лига культуры» (Одесса), сетевом портале «Заметки по еврейской истории». Постоянный автор русскоязычных еврейских газет «Альманах» (Сан-Франциско), «Еврейская панорама» (Берлин) и периодической прессы Израиля.

Погром в Киеве. Нападение на евреев в присутствии военных. Предположительно 1881 г.

Газетное сообщение о погроме в Аккермане

Геся Гельфман, революционерка, участник организации «Народная воля»

Жертвы Кишиневского погрома. 1903 г.

«Жидовский курень» (Еврейский ударный батальон Галицкой Армии). 1919 г.