18. Фамилии евреев Черты

Одним из элементов национальной, социальной и культурной идентификации человека являются его имя и фамилия. Они дают возможность, с одной стороны, отделить его от других людей, а с другой – соотнести с определенной группой. В первом случае ценится уникальность, несовпадение или, по крайней мере, не слишком частое совпадение. Во втором – наоборот, через сочетание имен и фамилий мы можем проследить родственную связь людей как в узкосемейном смысле, так и в широком, в том числе национальном.

Конкретные национальные традиции в использовании имен и фамилий можно обнаружить в культуре любых народов. Еврейский аспект этой темы весьма своеобразен и достаточно ярко проявляется на отрезке истории, пришедшемся на эпоху Черты.

К моменту начала присоединения части территорий Речи Посполитой к России у проживавших в Европе евреев не было еще единого и строгого порядка использования фамилий. Одним из первых государств, решавших эту проблему на самом высоком уровне, стала Австрийская империя, где закон об обязательности наследственных фамилий был принят в 1797 году императором Иосифом II. Следом за ней процесс охватил германские земли, а в Польше, где проживало большинство европейских евреев, государство, напротив, не видело необходимости заниматься этой проблемой. Польские евреи получали фамилии, как правило, после отторжения территорий, на которых они проживали, соседними государствами. Так, например, случилось с жителями Варшавы, попавшей сначала под власть Пруссии, где установление наследственных фамилий имело место в первые годы XIX века, с небольшим перерывом на период наполеоновских войн и недолгого восстановления государственного суверенитета.

Таким образом, в Российскую империю польские евреи попали, не имея института наследственных фамилий. Но объективная необходимость в таком инструменте учета и управления, как фамилии, была достаточно острой, и государственная власть быстро это осознала. Введение фамилий было предусмотрено уже упомянутым выше в этой книге «Положением о евреях» 1804 года. Соответствующую статью включили в раздел, описывающий обязанности евреев при записи их в определенные «состояния». Посмотрим на ее текст, чтобы понять мотив, которым руководствовалась власть.

«При сей переписи каждый еврей должен иметь или принять известную свою наследственную фамилию или прозванье, которое и должно уже быть сохраняемо во всех актах и записях без всякой перемены, с присовокуплением к оному имени, данного по вере или при рождении, мера сия необходима для лучшего устройства гражданского их состояния, для удобнейшего охранения их собственностей и для разбора тяжб между ними».

Как видим, Положение обосновывало необходимость этой меры как интересами государства, так и интересами самих подданных. Ведение учета жителей империи, запись их в сословные состояния, взимание налогов, решение имущественных споров, уголовное делопроизводство – все это было невозможно организовать без четкой идентификации граждан, чему и служило присвоение фамилий.

Не будет преувеличением сказать, что введение фамилий стало отражением политики по расширению прав еврейства, которое в соответствии с Положением 1804 года обладало как личными правами, так и правами в области владения имуществом, распоряжения собственностью, занятия профессиональной и ремесленной деятельностью, включая запись в цеха.

Но главным побудительным мотивом для государственной власти, как показывает контекст Положения, стал все же вопрос учета граждан для обеспечения задач управления и взимания налогов. Поэтому принятый через четыре года указ Сената, направленный на исполнение решения о записи евреев в одно из гражданских состояний, вновь назвал присвоение евреям фамилии или постоянного прозвания обязательным требованием.

При следующем царствовании, в эпоху Николая I, известного своим гипертрофированно внимательным отношением к проблемам кодификации, пункт о фамилиях был, естественно, включен и в Положение о евреях 1835 года, 16-й параграф которого гласил: «Каждый еврей должен навсегда сохранять известную наследственную или же на основании законов принятую фамилию или прозвание без перемены, с присовокуплением к оному имени, данного по вере или при рождении». Повтор статьи сам по себе вовсе не означает, что предписание, изданное тридцатью годами ранее, игнорировалось, однако в контексте общеизвестной ситуации с исполнением законов в России напоминание выглядит весьма красноречиво. Николай I, надо сказать, был одним из немногих, кто пытался бороться с таким положением вещей, а положение с исполнением законодательства о евреях являлось лишь частью общей неутешительной картины в правовой сфере.

Еще один шаг к более точной идентификации еврейского населения через его учет по фамильному признаку государство было вынуждено сделать в следующее десятилетие, в 1840-е годы. Причина была в том, что правительство нанесло удар по системе самоуправления еврейских общин – кагалам. Целый ряд функций, которые прежде лежали на кагалах, властям теперь приходилось осуществлять самостоятельно, поэтому фамильная идентификация вновь стала весьма актуальной. Формулировалось требование следующим образом: «Каждому еврею, главе семейства, объявляется, каким именем и прозванием он записан по ревизии, внесен в посемейный и алфавитный списки и должен именоваться в паспортах и во всяких актах…»

Вскоре меры были дополнены запретом на самовольное изменение фамилий и введением за это уголовного наказания. Если в общегражданской практике подобное можно было объяснить интересами и поддержания правопорядка, и преследования нарушителей закона через пресечение возможности для преступника скрыть свои следы, то в отношении евреев играл свою роль и национальный аспект. Отдельным законом, принятым в 1850 году, евреям запрещалось менять фамилию даже при переходе в другое вероисповедание: «Евреям, обратившимся в христианскую веру, с переменою имени при Святом Крещении, не дозволяется переменять свои фамилии, и они должны навсегда сохранять те фамилии, которые носили до принятия ими Святого Крещения». Послабление допускалось в отношении евреев, крестившихся в армии, – но их и брали туда в основном ради этой перемены: «Состоящим в военной службе евреям, обратившимся в христианскую веру, предоставляется, с соблюдением правил, изложенных в Своде военных постановлений, принимать новые фамилии, заимствованные от имен их крестных отцов».

В стране, где в условиях бытового и государственного антисемитизма принадлежность к еврейству влекла за собой совершенно конкретные последствия, желание ассимилированной части евреев не выделяться характерной фамилией среди остальных жителей империи было по-человечески понятным. Но в эпоху черты оседлости государство обычно пресекало такие попытки.

То же самое происходило и в отношении имен – еще одного инструмента идентификации (в случае с еврейскими именами – действительно иден-)[98]. Если значительное количество еврейских фамилий, в силу их ашкеназского происхождения, еще можно было «позиционировать» как немецкие, то с именами все было гораздо проще и прозрачнее. Использование, например, не измененных (Семен, Ефим), а натуральных (Шимон, Хаим) имен однозначно указывало на принадлежность к еврейству. И очевидно, что именно националистическая, а не общеадминистративная подоплека лежала в основе решения правительства запретить подобную адаптацию имен и даже ввести за нее ответственность по закону. Характерно, что ответственность эта и введена была не в эпоху царя-освободителя Александра II, а в 1893 году, при правлении Александра III, вскоре после введения очередных ограничений прав евреев, включая выдворение их из Москвы и других мест проживания вне Черты.

В одном только случае перемена имени была узаконена: как часть процедуры крещения. Но и это отнюдь не всегда приносило желанный результат. В качестве примера приведем судьбу известного ученого и политического деятеля Михаила Яковлевича Герценштейна. До крещения, на которое он согласился ради обряда бракосочетания, Герценштейн носил имя Меер. Характерная фамилия (Герц – еврейское имя, штейн – камень) при крещении была, естественно, сохранена. Впоследствии, уже будучи Михаилом, он стал активным членом партии кадетов. Князь Павел Долгоруков, пацифист и просветитель, даже уступил ему место при выборах депутатов Первой думы, где Герценштейн занял пост одного из руководителей аграрного комитета. Однако закончилось все довольно скоро и весьма трагически: в том же 1906 году Михаил Яковлевич пал от руки убийцы из «Союза русского народа» – организации, обвинявшей инородцев во всех бедах страны. Как говорится в таких случаях, национальность порой определяют «не по паспорту»…

Так или иначе, но евреи Российской империи обрели фамилии. Давайте попробуем взглянуть на них сквозь призму географии еврейского мира эпохи Черты, а также посмотрим, как отражались в фамилиях евреев их образ жизни и занятия.

Появление фамилий, имеющих топонимическую основу, характерно для тех народов и моментов истории, когда присвоение этого признака идентификации личности носило характер достаточно организованный. Евреи Российской империи оказались на рубеже XIX века именно в таком положении. Не стоит, однако, думать, что произошедшие от географических названий фамилии в первую очередь фиксировали место проживания человека. От такой фамилии было бы мало проку, ибо она была бы «назначена» большинству жителей того или иного местечка. Поэтому на практике топонимический тип фамилий отражал, скорее, предысторию семьи, ее миграцию. При всей известной замкнутости и «оседлости» жителей Черты перемещения ее обитателей были неизбежны – и локальные, обусловленные жизненными обстоятельствами или профессиональной необходимостью, и значительные – вызванные, например, политикой властей по заселению новых районов или, наоборот, запретом проживать в какой-то местности.

Евреи Российской империи были родом в основном из Центральной и Восточной Европы, и часто отражение этого можно увидеть в фамильном ряде. Например, типичная еврейская фамилия Айзенштадт совпадает с названием городка на востоке Австрии, где в XVII веке смогли поселиться бежавшие из Вены евреи. (Сейчас об их существовании напоминает лишь городской музей да старинное, много десятилетий никем не посещаемое еврейское кладбище, надгробные камни которого одни только и смогли пережить Холокост.) А вот фамилию носили потомки этих евреев в Литве и Белоруссии. Известно, например, что один из Айзенштадтов, Михаэль, проживал в Шклове и был включен в состав депутации в Петербург, когда Александр I рассматривал вопросы регулирования жизни евреев России.

Но мы в этой книге рассматриваем только те «географические» фамилии, которые отражают топонимику черты оседлости. В одних случаях они происходили от названия региона, в других – от наименования конкретного населенного пункта. Фамилии образовывались, как правило, путем прибавления к таким наименованиям суффиксов и окончаний, что подробно отражено в фундаментальном словаре А. Бейдера «A Dictionary of Jewish Surnames from the Russian Empire»[99]. Проанализировав фамилии в 11 из 15 губерний, он подсчитал, что самым распространенным приемом образования еврейских фамилий от названия местностей было прибавление состоявшего из суффикса и окончания форманта -ский. Особенно это было характерно для обладателей топонимических фамилий в Гродненской (74 %), Херсонской (76 %) и Киевской (83 %) губерниях.

Характерные примеры таких конструкций, опиравшихся на топонимику Черты, – Быховский (Быхов – местечко недалеко от Могилева), Дашевский (Дашев – местечко, располагавшееся в Винницком уезде), Хабенский (Хабно – местечко в Киевской губернии).

Вторым по частоте использования в топонимических фамилиях был суффикс -ер. В Могилеве он встречается в 22 % фамилий такого типа. Известен, например, Шмуэль Могилевер – один из основателей религиозного сионизма. Так же образовались фамилии Шкловер (от Шклова, города в Могилевской губернии, ставшего как центром раввинской учености, так и местом распространения Гаскалы), Краснер (от местечка Красное в Виленской губернии). Чаще всего топонимические фамилии с суффиксом -ер встречались в Подольской губернии (34 %).

В фамилиях Витебской губернии распространенным был суффикс -ин (14 %), и они воспринимались в русскоязычной среде абсолютно органично благодаря сходству с русскими фамилиями. Там, в частности, находилось местечко Свердлы, из которого происходит фамилия Свердлин. Интересно, что в той же губернии набрал 9,5 % суффикс -ов, гораздо менее заметный (лишь доли процента) в большинстве остальных регионов Черты.

Использовались для конструирования еврейских фамилий и другие форманты: -ец, -овой, -ич, -ович.

Наряду с добавлением суффиксов применялись и другие способы образования фамилий – например, прибавление к названию местности корня или слова, причем иноязычного происхождения. Например, ман (человек). В частности, от названия Бреста на идише (Бриск) происходили фамилии не только Брискин, но и Брискман.

Часть топонимических фамилий легко «расшифровывается», потому что названия мест их происхождения узнаваемы: Ковнер, Вильнер. Другая же читается не столь однозначно, ибо названия некоторых мест хорошо знакомы большей частью тем, кто в той или иной мере интересовался историей и культурой евреев эпохи Черты. Например, автору этих строк в бытность директором еврейской школы Мигдаль-Ор приходилось встречать учеников с фамилиями Воложин и Меджибовская.

Местечко Воложин известно в еврейском мире еще с XVI века, а в 1803 году, уже после присоединения белорусских земель к России, Хаим Воложинер основал там иешиву, ставшую одной из самых знаменитых. Впоследствии не только евреи Черты, но и власти воспринимали главу именно этой иешивы как неформального лидера и безусловного авторитета для всего российского еврейства. Руководителями ее были Нафтали Берлин, Хаим Соловейчик – люди, без которых невозможно представить развитие еврейской религиозной мысли XIX века.

В том же далеком XVI веке начиналась еврейская история украинского поселка Меджибож. А в XVIII веке там создал свою общину основатель хасидизма Баал Шем Тов – крупнейший авторитет еврейского мира. Меджибож стал резиденцией знаменитых цадиков (праведников), и название этого населенного пункта воспринимается евреями, соблюдающими традицию, с величайшим почтением.

Другие населенные пункты могли быть не столь узнаваемы, но иногда известность и славу им приносили потомки живших там людей. Вряд ли многие знают сегодня про пригород бывшего Вильно Антоколь, но именно это название послужило основой фамилии нескольких еврейских семей, давших миру великих деятелей культуры. (Об одном из них, скульпторе Марке Антокольском, уже шла речь в этой книге.) В XIX веке, однако, наименование Антоколь было узнаваемым и ассоциировалось с евреями Вильно. Именно об этом, как нам кажется, говорит эпизод из воспоминаний художника Ильи Ефимовича Репина:

«…Александр II посетил мастерскую Антокольского, где был «Иоанн Грозный». Пришел, взглянул минуту, спросил:

– Какого вероисповедания?

– Еврей.

– Откуда?

– Из Вильны, Ваше Величество.

– По месту и кличка.

И вышел из комнаты. Больше ни звука».

Этот эпизод часто комментируют как свидетельство якобы недоброжелательного отношения царя, а ведь он всего лишь проявил свою осведомленность, верно отметив происхождение фамилии скульптора.

Есть и такие фамилии, топонимическая основа которых на слух неочевидна и обнаруживается лишь в результате изысканий. Например, руководитель одной из еврейских общин в современной Москве носит фамилию Шестак. Русские словари интерпретируют ее по аналогии с фамилией Третьяк – связывают с очередностью появления сыновей в многодетной семье. Так объясняются и фамильные корни великого композитора Дмитрия Шостаковича. Но в упомянутом выше англоязычном словаре Бейдера еврейские обладатели этих и похожих фамилий связываются с местечком Шестаки на Украине, в черте оседлости.

Определенные сведения об образе жизни населения Черты дают и фамилии, произошедшие от названия профессий и занятий. Такие фамилии, как и сами названия, образовывались чаще всего при помощи суффикса -ник, что отражало общую практику русского языка. Так, фамилия Мельник могла с одинаковым успехом использоваться и в чисто русской, и в еврейской среде. Но все же многие фамилии такого рода – Мучник, Молочник, Воскобойник – постепенно стали ассоциироваться по большей части с их еврейскими носителями.

Не менее популярным стало и использование «профессиональных» фамилий с использованием суффикса -щик: Красильщик, Каменщик. Но были распространены среди евреев Российской империи и фамилии, образованные от профессий путем прибавления суффиксов из идиша и немецкого языка: Шнайдер (портной). Как правило, это происходило в том случае, если название самой профессии употреблялось на основе лексики идиша или немецкого языка.

Узнаваемые примеры из этой серии: Зильберман (ювелир или торговец серебром), Зальцман (торговец солью), Флейшер (мясник), Гербер (кожевник), Фарбер (красильщик), Глейзер (стекольщик), Крамер (торговец), Циммерман (плотник), Тышлер (столяр). Перечень этих примеров показывает, что одновременно могли существовать фамилии, образованные от названий одних и тех же профессий, но на основе корня, происходящего как из русского языка, так и из идиша или немецкого (Миллер – Мельник).

Среди «профессиональных» фамилий мы находим множество отражающих тягу евреев к образованию, к занятию квалифицированным трудом: Типограф, Друкман (печатник), Гольдшмидт (золотых дел мастер). И в то же время – массу примеров самых простых с точки зрения статуса профессий: Вассерман (водовоз), Шустер и Сандлер (сапожник, на немецком и иврите соответственно).

Конечно, зеленщиков, водовозов и сапожников можно найти среди представителей всех народов, и специфика еврейской генеалогии здесь лишь в том, что параллельно использовались наименования как местного, так и родного языка.

Но была еще одна особенность в перечне фамилий, принадлежавших именно евреям: они могли отражать занятия, профессии, специальности, связанные с собственно еврейским образом жизни. Среди них: Подрабинек (помощник раввина), Сойфер (писец священных текстов), Габай (староста в синагоге), Шульман (служка в синагоге, от наименования синагоги и школы на идише шуль).

Подводя итог, отметим: история присвоения и использования фамилий евреев Российской империи действительно отражает и географию их расселения в эпоху Черты, и профессиональную специализацию, и элементы традиционного, именно еврейского образа жизни. Конечно, спустя несколько поколений потомки евреев Черты могут относиться к происхождению своих фамилий как к занимательному казусу, никак не связанному с их нынешним образом жизни и социальным статусом. Среди наследников евреев, занимавшихся в далеком прошлом кошерным забоем скота, может оказаться один из самых талантливых адвокатов современной России – Генри Резник. Трудно представить более удивительное превращение, более масштабный путь в социальном и культурном развитии.

С другой стороны, таким же был путь и всего народа Черты, устремившегося после ее отмены к знаниям, к положению в обществе, к будущим Нобелевским премиям. Сегодня на территории, которая была когда-то ограничена чертой оседлости, евреев осталось совсем немного. Но их цивилизация не исчезла бесследно – ее представители принесли свои славные фамилии во все уголки мира, во все области культуры.

Александр Семенович Энгельс

историк, педагог. Руководитель Музея еврейского наследия и Холокоста в Мемориальной синагоге РЕК. Автор образовательного проекта «Диалог религиозных культур» (грант президента РФ). Работал директором лицея, директором еврейской школы.

Город Шклов Могилевской губернии, родина Шкловеров и Шкловских, Могилеверов и Могилевских

Еврей-столяр. Надпись на открытке – «Тышлер»

Еврей-сапожник. Вполне возможно, по фамилии Шумахер или Сандлер