3.2.1 Дж. Бройи: национализм и современное государство

Джон Бройи предпринял изучение национализма как формы политики. В работе «Подходы к исследованию национализма» он пишет о многовариантности подходов к изучению национализма как исторического феномена, оставляя за собой изучение национализма как области политики: «Именно потому, что рассмотрение национализма как доктрины, как политики и как массовых чувств предполагает постоянное расширение сферы исследования, мы имеем возможность фокусироваться, в частности, на более или менее широких аспектах современности. Кто-то сосредоточивает внимание на трансформациях, происходящих в среде элит и ведущих к созданию и восприятию националистических идей. К этой категории я отнес бы глубокий сравнительный труд Мирослава Хроха. Есть такие (например, я), кто концентрируется на трансформациях в сущности власти, ведущих к появлению и восприятию националистической политики. Другие уделяют основное внимание таким трансформациям общественных институтов, которые приводят к возникновению и распространению среди широких слоев населения националистических чувств. В эту категорию я включил бы работу Эрнеста Геллнера»[182].

Бройи поставил перед собой задачу связать национализм с проблемой завоевания или удержания государственной власти. Почему национализм стал наиболее распространенным способом достижения этой цели? Что в современной политике делает его всеобъемлющей и могущественной силой? Современное государство, на взгляд Бройи, определяет весь политический контекст, в котором национализм может осуществлять свою деятельность[183].

Бройи предлагает собственное определение национализма, причем именно политическое. Для Бройи национализм — политическое движение, стремящееся к завоеванию или удержанию политической власти от имени нации.

Бройи интегрирует в своей концепции две модели национализма — политический и этнический — и описывает взаимные переходы между ними: политический национализм доминирующей группы — ответный этнический национализм меньшинств — ответная этническая реакция доминирующей группы. Эта динамика характерна для многонациональных государств, где одна из этнических общностей ассоциируется с государством.

Гораздо более сложные проблемы возникают при последовательно политическом подходе к анализу национализма. Пока историк остается внутри политического сообщества (правители, институты государственной власти, группы, обладающие юридически закрепленными привилегиями), он может сосредоточить свое внимание на собственно политическом противостоянии. Но, как описывает Бройи, для национализма характерен выход за пределы такого сообщества, апелляция к вне- и дополитическим общностям, к этнокультурной нации. За счет мобилизации этой общности, до того не имевшей представительства во власти, оппозиция расширяет свою базу и в конечном счете добивается переустройства государства[184]. Бройи избегает внеполитических объяснений национализма, особенно из области экономики или культуры. В результате он действительно характеризует национализм как форму политики.

Классификацию подходов к исследованию национализма Дж. Бройи завершает рассмотрением современного подхода. Согласно Бройи, современный подход сам по себе тоже неоднороден и требует систематизации.

В качестве основания деления ученый использует триаду: доктрина, чувства, политика. Собственный научный интерес Бройи лежит в области политического национализма — национализма как политики, политического направления, и он неоднократно заявляет об этом. Вернемся к работе «Подходы к изучению национализма», в которой он продолжает исследование национализма как политического направления.

Как полагает Бройи, политические движения, с одной стороны, могут быть связаны с политическими доктринами. (Каковы источники тех идей, что используются националистическими движениями?) С другой стороны, они также могут быть связаны с чувствами, которые разделяют широкие массы. (В какой мере националистические движения способны обеспечивать себе базу широкой поддержки и какую роль играет в этой мобилизации их обращение к национальному чувству?) В отдельных случаях эта связь является негативной. Националистическое движение порой игнорирует националистов-интеллектуалов и черпает стимулы из сферы религиозных ценностей; порой оно достигает большего успеха благодаря контактам с элитой общества и связям с правительством, чем рассчитывая на массовую поддержку. Наконец, такая мобилизация масс, которая подчас действительно происходит, может быть связана скорее с его апелляцией к групповым интересам или ценностям порядка, нежели с националистическими пропагандой и деятельностью.

Бройи обращается к вопросу о развитии современного государства. Изначально современное государство развивалось в либеральной форме, что предполагало концентрацию «общественных» полномочий в специализированных государственных институтах (парламенты, бюрократия). При этом множество «частных» полномочий оставалось в ведении неполитических институтов (свободного рынка, частных фирм, семьи и т.д.). Стало быть, речь шла о двойном преобразовании прежнего государственного правления: такие институты, как монархия, утрачивали свои «частные» права (например, на принципиальный источник дохода от королевских земель, предоставление монополий или владение ими); другие институты, как, например, церковь, гильдии и поместья, лишались своих «общественных» полномочий управления. Так вырабатывалась и, по-видимому, получала некоторое влияние на дальнейший ход вещей ясная и отчетливая идея государства как «общественной», а гражданского общества — как «частной» сферы.

Эту идею закрепили соответствующие перемены в отношениях между государствами. Во-первых, определенную связь с современной идеей суверенитета имело становление четкой идеи государства как единственного источника политических функций. Все силы принуждения должны быть сосредоточены внутри государства. Это, в свою очередь, требовало более ясного, чем прежде, определения границ государства, особенно потому, что процесс формирования современного государства в Европе происходил в условиях противостояния государств. Например, интересно, что одним из спорных вопросов в период, когда разразилась война между Францией и государствами ancien regime[185], был источник власти над теми анклавами в рамках Франции, которые все еще считались вассалами Священной Римской империи. Современная концепция Франции как строго ограниченного пространства, в пределах которого французское государство оказывалось суверенным, противоречила старой концепции власти как варьируемого комплекса привилегий по отношению к различным группам и территориям. Ясные и отчетливые понятия государства как единственного источника суверенитета и как ограниченной территории являются отличительным признаком государства современного.

Разрушение корпоративных связей означало, что внутри как государства, так и гражданского общества появился новый взгляд на людей — прежде всего как на индивидов, а не членов группы. И для тех, кто в таких ситуациях желал восстановления строгого политического порядка, и для тех, кто пытался достичь его понимания, основная проблема состояла в том, как построить связь между государством и обществом; как поддерживать определенную гармонию между общественными интересами граждан и частными интересами самостоятельных индивидов (или семей). Националистические идеи могли быть связаны с любой из двух главных форм, которые принимали попытки решить эту проблему: в первом случае обществу предлагались идеалы гражданства, в другом — государству предлагалось учитывать интересы (индивида или класса), существующие в рамках гражданского общества.

Итак, первым политическим решением было гражданство. Общество индивидов одновременно определялось как государство граждан. Ощущение своих обязательств перед государством развивалось у человека в процессе его участия в либеральных и демократических институтах. «Нация» в этом смысле означала не более чем объединение граждан. Для так называемых граждан значение имели политические права, а не культурная идентификация. Именно такая идея национальности лежала в основе программ патриотов в XVIII в. Она могла показывать важность политического участия и культивирования политической порядочности. В самых крайних формах (из тех, что предлагались Руссо или реализовывались Робеспьером) идея национальности была чревата стиранием смысла «свободы» как достояния частного лица, а не государства, ибо свобода здесь определялась исключительно как участие в реализации «общей воли».

Второе решение состояло в выделении коллективной сущности общества. В первую очередь это был принципиальный аргумент политических элит, стоящих и перед интеллектуальной проблемой (как придать государственному действию законный статус?), и перед политической (как апеллировать к социальным группам, чтобы обрести поддержку для своей политики?). Часто и «культура» между делом и чисто случайно, тоже достигала в современном обществе высокой стандартизации, пронизывая разные социальные группы. Теперь на развитие чувства идентичности уже могли работать аргументы национализма, вытеснив социальные критерии (особенно связанные с привилегиями), используемые в корпоративном обществе.

Либерализму — первой серьезной политической доктрине современности — было нелегко «ужиться» с понятием об интересах коллектива или сообщества, которым надлежит быть политически признанными. Однако многие группы также не могли примириться с абстрактным, рациональным характером либерализма, особенно если под формальными правами политического участия скрывалось реальное, социально структурированное неравенство. Такие группы, возможно, привлек бы либерализм, способный сделать культурную идентичность своей политической программой. Кроме того, в новых условиях стало возможным и необходимым развитие политических языков и движений, которые были бы целенаправленно обращены к группам, занимающим определенную территорию, а это было по силам именно национализму. Логически два понятия нации (как объединения граждан и как культурного сообщества), полагает Бройи, противоречат друг другу. На практике же национализм — это такая ловкая идеология, которая пытается эти идеи соединить.

В силу своей ловкости, а также политической нейтральности культурной идентичности, к которой апеллирует национализм (это значит, что она годится для многообразного политического применения), национализм в истории принимал разные формы. «Чтобы от этого очень общего исходного пункта перейти к изучению отдельных националистических движений, — пишет Бройи, — нам потребуется типология, а также несколько понятий, которые помогут нам сосредоточить внимание на разных функциях, осуществляемых националистической политикой»[186].

Во-первых, Бройи связывает тезисы о государстве как объединении граждан или как политическом выражении сообщества с развитием политических движений. В мире, где политическая легитимность прежде никогда не основывалась на национальности, такие движения с самого начала были оппозиционными. Только на более позднем этапе правительства, сформированные националистической оппозицией либо взявшие на вооружение идеи таких оппозиций, сами делали националистические аргументы основой своих претензий на законный статус.

Во-вторых, Бройи рассматривает различия между следующими случаями: 1) когда нация, от имени которой намерена выступать оппозиция, понимается как образующая всего лишь часть территории данного государства; 2) когда нация совпадает с этой территорией и 3) когда она выходит за пределы территории государства. Из этого различения вытекают три основные политические стратегии: сепарация, реформа и унификация.

В-третьих, Бройи выделяет три функции, ради которых могут использоваться националистические идеи: координации, мобилизации и легитимации. Под координацией он имел в виду использование националистических идей для внедрения в ряде элит понятия об общих интересах, ибо иначе эти элиты будут преследовать разные интересы в своем противостоянии государству. Под мобилизацией понимал применение националистических идей для обеспечения поддержки политическому движению среди тех широких слоев, которые прежде были выключены из политического процесса. Под легитимацией подразумевал использование националистических идей для оправдания целей политического движения как перед лицом государства, которому оно оппонирует, так и перед влиятельными внешними силами, например иностранными государствами и их общественным мнением.

Итак, согласно концепции Дж. Бройи:

1. Национализм следует рассматривать как нечто специфически современное. Подходы к национализму, по сути не опирающемуся на какую-либо теорию современности, не способны вскрыть эту ключевую черту национализма.

2. Национализм нуждается в ясном определении.

3. Это определение должно охватывать: доктрины, политику и чувства.

4. У политики есть особые преимущества для того, чтобы быть в центре внимания.

5. Если центром внимания является националистическая политика, то теория современности должна быть сосредоточена на вопросах политической модернизации.

6. Основная черта политической модернизации есть развитие суверенного государства со своими границами как части системы конкурирующих государств. Это, в свою очередь, является частью более широкой тенденции движения к таким обществам, в которых главные функции (политические, экономические, культурные) концентрируются в специальных институтах.

7. Правильнее было бы понимать националистическую политику как изначально один из видов оппозиционной реакции на политическую модернизацию. Чтобы охарактеризовать эту реакцию, необходимо выделить разные стратегии националистической оппозиции (сепарация, реформа, унификация) и различные функции националистических идей внутри этих оппозиций (координация, мобилизация, легитимация).

Предложенная Бройи структура позволяет сравнивать и противопоставлять различные виды национализма. Подобные сравнения показывают: чем сильнее развит процесс политической модернизации, тем сильнее развита националистическая оппозиция[187].