5.1.1 Сущность и основные проявления процесса глобализации

Самое простое определение глобализации можно сформулировать следующим образом: это процесс объединения или интеграции человеческой деятельности в масштабах всего земного шара. При этом речь идет о возникновении принципиально нового структурного уровня социальной реальности, по отношению к которому классические, имеющие длительную историю социальные целостности (цивилизационные, конфессиональные, этнонациональные, классовые, профессиональные и т.д.) выступают в качестве реальностей более низкого, подчиненного структурного уровня.

Подчиненность в данном случае не означает «автоматического подчинения». Напротив, события, произошедшие и происходящие на международной арене на рубеже XX—XXI вв., свидетельствуют о нежелании ряда «старых» социальных форм сдавать без боя свои позиции и встраиваться в формирующийся мировой порядок. В этой перспективе, например, следует рассматривать новейшие конфликты на этнической и религиозной почве, международный исламский терроризм (кульминацией которого стали теракты 11 сентября 2001 г. в США) и т.п. Однако глобализация как главная, ведущая тенденция мирового развития неуклонно пробивает себе путь сквозь культурные и политические «дебри», унаследованные от прошлого. Эта тенденция постепенно преодолевает и преобразует старые формы социальных связей, которые необратимо подрываются и если и не исчезают полностью, то начинают по-новому функционировать в глобальном социокультурном контексте.

Таким образом, глобализация представляет собой развертывающийся во многих измерениях (информационном, финансовом, социально-экономическом, демографическом, технологическом, военно-стратегическом и т.д.) процесс расширения и углубления устойчивых функциональных взаимосвязей между социальными акторами или субъектами разного типа и уровня вне зависимости от их географического местопребывания. Можно сказать, что глобализация стирает все и всяческие границы и как бы ликвидирует физическое пространство.

На практике глобализация протекает как комплексный, системный процесс, в котором сложным образом переплетаются и взаимодействуют между собой множественные факторы, относящиеся ко всем сферам общественной жизни (политической, экономической, культурной и социальной)[342].

Стержневым, или ключевым, компонентом всего процесса выступает глобализация хозяйственных отношений. Она подразумевает формирование единого планетарного рынка капиталов, товаров, услуг, рабочей силы, технологий и т.п. Этот рынок обладает собственной логикой функционирования и развития, которая весьма отличается от классической логики национальной экономики.

В рамках нового экономического порядка радикально меняются качество и масштаб деятельности основных экономических субъектов. Если до второй половины XX в. мировая экономика представляла собой поле, на котором действовали суверенные государства и отдельные сверхкрупные национальные корпорации, то теперь она превращается в своего рода самостоятельный субъект, действующий в собственных интересах на поле национальных государств.

Американский специалист в области социальной истории Пол Кеннеди отмечал в связи с этим: «Мысль о том, что мы вступаем в эру, когда не будет национальной технологии, национальных компаний и национального промышленного производства, повергает в замешательство всех традиционно мыслящих людей. В США, в частности, экономика которых в течение долгого времени была гораздо более замкнута на саму себя, чем, например, экономика Нидерландов или Англии, таким людям невыносимо было бы слышать, что “поскольку почти любой фактор производства — деньги, технология, фабрики, оборудование — беспрепятственно пересекает границы, то сама идея американской экономики становится бессмысленной, как и понятия американской корпорации, американского капитала, американской продукции и американской технологии”. Если продукция более не является “американской”, тогда какой смысл (к примеру. — Авт.) пытаться измерить экспортно-импортный торговый баланс или дисбаланс в американо-японской торговле высокими технологиями?»[343].

В ходе глобализации система пересечения национальных хозяйственных организмов (мировая экономика) преобразуется в единый хозяйственный организм планеты (глобальная экономика), основными структурными ячейками которого выступают уже не экономики отдельных государств, а транснациональные корпорации (ТНК)[344]. Производство и продажа продукции компании такого типа не ограничивается страной, где базируется ее штаб-квартира, а осуществляется в любой точке земного шара в зависимости от технических условий и рыночной конъюнктуры. Соответственно ТНК (такие, например, как IBM, Intel, Ford, Exxon, Coca-Cola, Toyota и т.д.) являются ведущей силой и символом экономической глобализации. Об их экономическом весе и влиянии свидетельствует тот факт, что доля подобных компаний в совокупном мировом промышленном производстве во второй половине 1990-х гг. стабильно превышала 40 %.

Как и все основные социальные процессы современности, процесс становления глобальной экономики теснейшим образом связан с совершенствованием и распространением технологий сбора, переработки и передачи информации. В качестве синонима для глобальной экономики часто используется термин «информационная экономика».

Известный испано-американский социолог Мануэль Кастельс так описывает связь между экономикой новейшего типа и глобальной системой массовых коммуникаций: «Глобальная экономика... это экономика, способная работать как единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты. Капиталистический способ производства неустанно развивался, пытаясь преодолеть границы времени и пространства, но только в конце XX в. мировая экономика смогла стать по-настоящему глобальной на основе новой инфраструктуры, основанной на информационных и коммуникационных технологиях. Глобальность присутствует во всех основных процессах и элементах экономической системы. Впервые в истории управление капиталом осуществляется непрерывно на глобальных финансовых рынках, работающих в режиме реального времени: каждую секунду в электронном режиме по всему миру осуществляются сделки на миллиарды долларов...»[345].

Новые технологии позволяют за очень короткое время переводить капитал из одной экономики в другую, так что капитал, а следовательно, сбережения и инвестиции взаимосвязаны по всему миру — от банков и пенсионных фондов до фондовых и валютных бирж. А так как валюты взаимозависимы, то и экономики стран тоже взаимосвязаны между собой. Несмотря на то что основные корпоративные центры предоставляют персонал и оборудование для управления постоянно усложняющейся финансовой сетью, на самом деле именно в информационных сетях, соединяющих эти центры, реально проходят операции, связанные с капиталом. Потоки капиталов становятся глобальными и в то же время все более независимыми от функционирования отдельной экономики.

Экономическая глобализация не сводится к переменам, пусть и кардинальным, в рамках отдельной, обособленной социальной подсистемы. Существенные трансформации происходят в самом иерархическом соотношении различных сфер общественной жизни — экономики, политики и культуры. Бывший премьер-министр Казахстана К. Токаев писал в связи с этим, что «происходит радикальный сдвиг в типологии мировых координат, привычных способах проекции власти: из области военно-политической — в сферу политэкономическую. Экономика начинает проявлять себя не только как способ хозяйствования, но и как политика и даже как идеология новой эпохи»[346].

Процесс глобализации сопровождается смещением фокуса общественного внимания из сферы политики и идеологии (что было характерно для эпохи «холодной войны» и более ранних исторических периодов) в сферу экономики и проникновением экономического дискурса (построенного на категориях рационального выбора, максимизации прибыли, калькуляции издержек, рисков и т.п.) в традиционно «неэкономические» предметные области, такие, как политика, наука, искусство, даже мораль. Характерной чертой формирующегося глобального сообщества становится экономоцентризм.

Экономическая глобализация сопровождается крупномасштабными изменениями всего контекста человеческого существования на Земле. Именно во второй половине XX в. проблемы глобальной экологии и демографии из сферы достаточно отвлеченных академических исследований перешли в плоскость реальной, практической политики.

В сознании ученых и представителей общественности все яснее стали вырисовываться негативные последствия свойственного модерну «индустриального оптимизма», ведущего к безудержному росту производства товаров и услуг, исчерпанию невозобновимых природных ресурсов, эксплуатации в коммерческих целях заповедных регионов биосферы, загрязнению окружающей среды промышленными отходами и т.п.

Многие современные экологические проблемы принципиально не связаны с конкретной страной или регионом планеты, т.е. имеют транснациональный или трансграничный характер. Вспомним о феномене озоновых дыр и парниковом эффекте (ведущем к общему потеплению атмосферы на Земле, поднятию уровня мирового океана, затоплению прибрежных территорий), радиоактивных облаках, возникающих в результате испытаний ядерного оружия на самых отдаленных участках Земли, но достигающих столиц государств «первого мира», кислотных дождях в Европе и Северной Америке, не признающих национальных границ, гигантских нефтяных пятнах, мигрирующих в океанах, и т.п.

Эти и многие другие подобные им ситуации и процессы, складываясь в общую картину, демонстрируют разрушительное, деградирующее воздействие созданной человеком техносферы на биосферу, исходную для всего живого. По этому поводу Пол Кеннеди писал: «Стремлением человечества к повышению уровня жизни мы, очевидно, подвергаем нашу экосистему большему давлению, чем она в состоянии выдержать; однако, проявляя все больше признаков стресса, она, в свою очередь, угрожает нам — богатым и бедным — последствиями слишком большого пренебрежения тонким слоем земной оболочки»[347].

Экологические проблемы, таким образом, представляют собой оборотную сторону, негативную «изнанку» технико-технологического прогресса и в условиях экономической глобализации также приобретают глобальный статус. Отдельные национальные государства в принципе не способны справиться с подобными проблемами. Их решение возможно только на основе широкого международного сотрудничества и объединения ресурсов как правительственных, так и неправительственных (общественных и коммерческих) организаций.

Демографический взрыв в государствах «третьего мира», последовавший за деколонизацией 1950—1960-х гг. и ставший в значительной мере результатом общего улучшения условий жизни в странах Африки, Азии и Латинской Америки (при сохранении традиционных моделей воспроизводства потомства в семьях)[348], привел к парадоксальным последствиям: темпы роста населения опередили и как бы «поглотили» темпы экономического роста. В результате показатели уровня жизни во многих странах незападного ареала на протяжении 1990-х гг. упали не только в относительном, но и абсолютном исчислении. Например, в некоторых странах Тропической Африки среднедушевые экономические показатели опустились до уровня 1950-х гг.

Резкое изменение демографического баланса и экономический кризис, поразивший многие страны «третьего мира» в последние десятилетия XX в., стали источниками долговременной социально-политической дестабилизации в этих регионах планеты[349]. Периодически в тех или иных подобных государствах происходили военные перевороты, отделялись мятежные провинции, вспыхивали гражданские войны на религиозной, межплеменной и межэтнической основе (в связи с этим можно назвать такие страны, как Афганистан, Таджикистан, Колумбия, Сомали, Конго, Нигерия, Руанда и т.д.).

Образовавшееся избыточное народонаселение как бы «выдавливалось» из таких дестабилизированных регионов, создавая дополнительный компонент в глобальном потоке миграции. К потоку гастарбайтеров[350] из стран «третьего мира», ищущих в развитых странах Запада лучших экономических условий для работы и жизни, добавился поток политических беженцев из впавших в системный кризис государств Африки, Азии и Латинской Америки[351]. «Бесчисленные локальные войны и конфликты — от Венгрии до Тибета, от Чехословакии, Вьетнама, Чили, Шри Ланки вплоть до бывшей Югославии — привели к появлению большого количества беженцев, в результате чего в Европу прибывали люди со всех континентов»[352].

Пол Кеннеди так комментирует эту ситуацию: «В настоящее время уже 15 млн мужчин, женщин и детей живут в лагерях в Центральной Европе и Юго-Восточной Азии, надеясь переселиться в Западную Европу. Эти обитатели лагерей, как и те, кто уже отправился в путь через Мексику и Турцию, еще столкнутся с массой препятствий, но многим из них удастся их преодолеть, поскольку часто им помогают и предоставляют кров уже переселившиеся родственники. Их порыв постоянно стимулирует... информационная революция, благодаря которой “сейчас даже жители самых бедных стран мира знают, как живут люди в других его частях”, и пытаются добраться туда по земле, по воде или по воздуху»[353].

Демографическая ситуация в развитых странах Северной Америки, Европы и Австралии, выступающих «конечным пунктом» для потоков глобальной миграции, в рассматриваемый нами период характеризовалась прямо противоположными тенденциями. В процессе так называемого демографического перехода[354] собственное население этих стран стало постепенно сокращаться. Поэтому из соображений экономической целесообразности эти страны не могли не принимать мигрантов. Тем более что большинство въехавших в страну иностранных рабочих занимали непрестижные и самые низкооплачиваемые рабочие места на «грязных» заводских производствах, стройках, общественном транспорте и в коммунальных службах (таких, как канализация, вывоз мусора и т.п.).

Итак, объективные демографические ситуации в странах «мирового Севера» и «мирового Юга» образуют как бы два полюса, между которыми протекает поток глобальной миграции. Результатом подобной демографической глобализации является этническое и культурное размывание «старых» национальных государств Запада. «Когда благополучные семьи Северного полушария добровольно решают ограничиться одним или, самое большее, двумя детьми, они не могут не понимать, что ступают на путь, который освобождает будущее многоплановое пространство (рабочие места, районы городов, проценты в мировом населении, преимущественное положение на рынках) для быстро растущих этнических групп как вовне, так и внутри их национальных границ. Однако именно это, в сущности, они и делают»[355].

Демографическая глобализация дополняет и придает дополнительную энергию рассмотренным выше компонентам процесса глобализации (информационным, культурным, экономическим и даже экологическим[356]). При этом никогда не следует упускать из виду сложной взаимообусловленности, неоднозначности и противоречивости всех этих мегасоциальных тенденций. Теперь перейдем к тем последствиям, которые глобализация во всех своих проявлениях несет классическим национальным государствам. С ними в большой мере связана наблюдаемая в последней четверти XX в. волна политического национализма во всех его модификациях. Другими словами, мы рассмотрим политические аспекты глобализации.