Анастасия Артёмовна ДОМАНСКАЯ (КУРЛЯНДЧИК), Конструктор
Анастасия Артёмовна ДОМАНСКАЯ (КУРЛЯНДЧИК),
Конструктор
Новый, 1969 год, я встречала в Москве. Мы, группа студентов Белорусского политехнического института, проходили преддипломную практику на ЗИЛе.
Я, без пяти минут молодой специалист, практиковалась в бюро, которое занималось проектированием коробок передач для правительственных автомобилей ЗИЛ. Бюро было небольшим и руководил им очень интеллигентный, очень спокойный и очень уверенный в себе пожилой (как мне тогда казалось) человек.
Всё было тогда для меня таким загадочным и непонятным, что порой волнение охватывало душу и даже трудно становилось дышать.
Всё время не давала покоя мысль, которая на протяжении всей учёбы в институте, как воспалившаяся заноза, нет-нет да и всплывала в голове: «Справлюсь ли?». В институте, в обществе, как только узнавали, что я учусь в политехническом институте, смеялись: «Женщина-конструктор? Понятия несовместимые!»
И вот, сидя в КБ ЗИЛа, наблюдая со стороны за его работой, я мысленно была вместе с ними, я была сотрудником этого бюро, как бы пытаясь проверить себя: «Справлюсь ли?».
Вот пришёл начальник бюро, положил на стол небольшую деталь и попросил всех (в том числе и меня) подойти к нему. Когда все собрались вокруг него, он повернул деталь и стал объяснять проблему.
Я смотрела во все глаза и ничего не слышала. Передо мной лежала небольшая деталь, с огромным количеством открытых каналов, похожих на лабиринт, с таким же огромным количеством меленьких, средних и побольше дырочек в них. Их было так много, и они так хитро сбегались, разбегались и переплетались, и были так стройны, строги и красивы, что мне показалось, что это кружево. Кружево, застывшее в металле.
К действительности вернула мысль-заноза: «Нет, с такой работой мне никогда не справиться! Такое может вычертить либо сумасшедший конструктор, либо гениальный!». Стала слушать, что говорит начальник бюро:
— Молодой человек, Ваша идея хороша для чистого листа, например, для ВАЗа (если они, конечно, будут ставить на свои машины автоматические коробки передач). А у нас налаженное производство и нужна более реальная идея!
ВАЗ? Про УАЗ, ГАЗ слышала. А что такое ВАЗ? Через несколько дней здесь же, в КБ, услышала, что ВАЗ — ещё и комсомольская стройка, и что все желающие могут поехать туда работать.
Причём, далеко ехать не надо. Достаточно обратиться в московскую дирекцию и тебя примут на работу.
Вернувшись после практики в Минск, в списках распределения на работу, наряду с МАЗом, БелАЗом, Миассом и РАФом, я увидела: «ВАЗ — три места».
Надо сказать, что в институте на весь поток (45 чел.) специальности «Автомобили и тракторы» было нас всего три девушки. И мы решили: «Всё, распределяемся на ВАЗ! Подальше от мам! Начинаем с чистого листа! Так, глядишь, чему-нибудь и научимся!».
Накануне распределения услышали, что прибыл купец с ВАЗа (так в вузах называют тех, кто приезжает на распределение за специалистами для своего завода). Однако, встретиться с нами — девушками — он наотрез отказался, объяснив что тем, что ему нужны только мужчины-специалисты.
Среди девушек я распределялась первая и с вазовским купцом встретилась только на распределении (как я потом узнала, это был Слава Жданов, начальник бюро доводки тормозов, впоследствии трагически погибший).
Распределение — «судный» день для молодого специалиста. Огромная комната, длинный стол, во главе которого — председатель комиссии, зав. кафедрой «Автомобили и тракторы», профессор Игорь Сергеевич Цитович. С противоположной стороны — два молодых специалиста, а слева и справа — члены комиссии и купцы, купцы, купцы…
— Хочу работать на ВАЗе! — заявила я комиссии.
Тут же вскочил Жданов. Среднего роста, худощавый. Солнечные лучи светили ему в спину и он показался мне рыжим-рыжим.
— Как представитель Волжского автозавода категорически возражаю против распределения на наш завод женщины. Нам нужны специалисты — мужчины-испытатели. Это — не женская работа!
И здесь началась настоящая торговля! Я настаивала, Жданов убедительно и очень настойчиво возражал. Мне стали наперебой предлагать другие места, но я продолжала настаивать на ВАЗе, а Жданов по-прежнему был против.
Конец этому положил И. С. Цитонич:
— Хватит! Уважаемая Анастасия Артёмовна! Решением распределительной комиссии мы направляем Вас на Волжский автозавод. В направлении мы Вам запишем, что направляетесь на работу с предоставлением отдельного жилья. Вы приедете на завод, и увидев, что там идёт стройка и ничего больше нет, потребуете предоставить квартиру. Её Вам, конечно, никто не даст. Тогда Вы возьмёте открепительный талон, вернётесь в Минск и мы Вас перераспределим.
На том порешили и расстались, уверенные, что так всё и будет. Две другие девушки так и не смогли распределиться на ВАЗ. Вместо них поехали Володя Мухин (он до сих пор работает в бюро мехиспытаний) и Вася Бекаревич (несколько лет поработал конструктором в группе рулевого управления, но потом у него начались проблемы со здоровьем и он вернулся в Белоруссию).
Когда брала билет на самолёт, то в кассе Аэрофлота долго искали город Тольятти, а потом сказали, что надо лететь до Куйбышева, а дальше — автобусом. Так и получилось.
Рано утром 13 августа самолёт приземлился в Курумоче. Большинство пассажиров сразу же сели в автобусы на Куйбышев (те уже стояли наготове). А несколько человек, в том числе и я, встали в очередь к окошку деревянной будочки за билетами на автобус. Я слышала, как у окошка спрашивали билеты до Ставрополя, а когда подошла моя очередь, попросила билет до Тольятти. Каково же было моё удивление, когда увидела, что мы все садимся в один автобус.
Я решила, что эти города — по пути. И только на конечной остановке узнала, что Ставрополь на Волге и только что рождённый город Тольятти — это одно и то же.
Дирекция ВАЗа в августе 1969 года находилась на улице Белорусской, почти рядом с автостанцией (автовокзала ещё не было).
ОГК тогда занимал большую комнату на третьем этаже, где располагались и кадры, и канцелярия, и конструкторские бюро. Начальник бюро кадров Валентина Петровна Куйгина, посмотрев моё направление и расспросив о дипломном проекте, направила меня к начальнику бюро трансмиссии Альберту Леонидовичу Зильперту.
Тот, поговорив со мной, сказал, что женщины не нужны и отправил к начальнику бюро общей компоновки Льву Петровичу Шувалову. Тот, расспросив меня обо всём, что его интересовало, отправил меня к Жданову. Жданов несказанно мне «обрадовался»:
— Я Вас предупреждал! Женщины нам не нужны!
И отправил меня туда, откуда приехала. Круг замкнулся. Я вернулась в комнату В. П. Куйгиной, молча села на стул и решила — не уйду, пока не возьмут на работу! К концу дня подошла Валентина Петровна, протянула бумажку и сказала:
— Не расстраивайтесь! Вот направление в общежитие. Рабочий день закончился. Сейчас езжайте в Новый город, устраивайтесь. А завтра приходите, что-нибудь придумаем.
Проходя по коридору, встретила Володю Мухина и мы вместе уехали в Новый город.
Общежитием оказался 9-этажный жилой дом на улице Свердлова, где для этой цели было выделено несколько трёхкомнатных квартир. В одну из них поселили и меня.
Две маленькие комнаты уже занимали специалистки из Запорожья, две Валентины — Матюх и Нога. В большой проходной комнате стояла кровать и на ней сидела Людочка Рохлина (теперь Нужнова), молодой специалист из проектного управления. В этом же общежитии жили Серёжа Деркач, Витя Матюх и Саша Нога.
Общежитие оказалось «сборным», для всех производств ВАЗа. Спустя полтора года меня переселили в общежитие УГК, где уже жили Оля Онькова из отдела двигателей, а из мужской половины — Герасим Эммануилович Ионтель, Григорий Яковлевич Литвин.
Новый город в то время был понятием относительным. Горы развороченной земли, из которых выглядывали несколько пяти — и девятиэтажек вдоль улиц Свердлова и Революционной. А к ним — тропинки и тропочки. На пустыре за будущим кинотеатром «Сатурн» — длинный барак, который оказался столовой, в которой долгое время завтракали, обедали и ужинали строители Автограда и работники ВАЗа.
На следующий день Куйгина оформила меня на работу в конструкторское бюро трансмиссии, в группу коробок передач. По-видимому, сыграло свою роль тогдашнее «право на труд». Наверное, помогло и то, что темой моего дипломного проекта была автоматическая коробка передач. А может, сама судьба распорядилась обстоятельствами. В общем, начался новый этап моей жизни под названием ВАЗ.
В тот же день меня познакомили с сотрудниками. Начальник бюро — уже знакомый мне А. Л. Зильперт, руководитель группы — Олег Евгеньевич Антонов, конструктор — Валерий Леонидович Москаленко. В группе сцеплений — конструктор Николай Иванович Савченко. Были и женщины (а мне-то говорили, что их здесь и быть не может): в бюро компоновки — Маша Попкова, в группе подвески и рулевого управления — Мальвина Авдесняк.
Какое-то время спустя захожу в бюро и вижу — какой-то рыжий-рыжий человек, заправив руки в карманы, внимательно рассматривает все кульманы с обратной стороны. Спрашиваю:
— Вы что-то ищете?
— Да, свой кульман!
— А Вы кто?
— А я — Иванов Евгений Иванович, руководитель группы задних мостов.
Ещё позже вернулся из отпуска Валентин Евгеньевич Демидов.
На столах, на полу, на стульях — стопки конструкторской документации на русском и итальянском языках. Мне предложили всё это разобрать, систематизировать, выявить недостающее, выписать из чертежей и создать полный комплект норм, технических условий и таблиц для КБ трансмиссии.
В течение нескольких месяцев всё было разобрано и архив создан. Да на таком уровне, что начальник бюро ТУ и стандартов М. И. Смирнов часто обращался ко мне за недостающей в их бюро документацией. Архив существует и по сей день, до сих пор являясь ценным рабочим и справочным материалом.
В. Жданов искренне полагал, что мужчины — умнее
«Вас к телефону, шеф!» (О. Антонов и Л. Курляндчик, 1969 год)
Февраль 1970 года. Конструкторы с ФИАТом у дирекции на Белорусской (В. Матюх, А. Матяш, М. Попкова. А. Курляндчик и А. Даценко). В газете только что появилась большая статья о ВАЗе
Молодой специалист — лучшая тягловая сила на стройке
1978 год. В аквариуме бюро 4x4 корпуса 50 — осмотр автомобиля Austin Allegro (С. Давыдов, С. Пономарёв, А. Курляндчик, Л. Сычёв)
В декабре 1969 года меня направили на стажировку на ГАЗ, поставив такие задачи:
— научиться рассчитывать шестерни, подшипники, пружины;
— привезти на ВАЗ методики расчётов, используемые на ГАЗе.
Конечно, всему этому учили и в институте. Но крылатая шутка о том, что на рабочем месте нужно забыть всё то, чему учили в институте, имеет глубокий смысл.
На рабочем месте появляется столько технических тонкостей, о которых в институте порой и не подозревают. И поэтому хочу сказать спасибо моим горьковским учителям — начальнику бюро коробок передач Кальмансону и руководителю группы Слите, которые меня многому научили и помогли собрать методики по расчётам.
Этими методиками я успешно пользовалась до тех пор, пока в 1974 году в группу расчётов не пришёл работать В. Г. Сурнов, который и стал всё считать. Позже появились программы расчёта шестерён и валов фирмы «Порше», выполненные для ЭВМ.
После трёхмесячной стажировки на ГАЗе началась настоящая моя конструкторская работа в КБ трансмиссии. Именно в начале 70-х гг. началась работа по проектированию автомобилей и узлов, которая сделала ВАЗ знаменитым во всём мире.
В том числе началось проектирование коробки передач для переднеприводного автомобиля малого класса (проект 1101). Прототипом послужила коробка передач автомобиля FIAT-850. Чертежи коробки выполняло всё бюро, а мне нужно было выполнить геометрический расчёт шестерён. Вот где пригодились знания и методики, полученные на ГАЗе!
Помню, что за выполненный расчёт я очень переживала. Ведь результаты расчётов были внесены в чертежи и переданы в цех для изготовления. Альберт Леонидович утешал:
— Не переживай! Ошибки в детали не попадут — выявятся при проектировании зуборезного инструмента.
Так и случилось. Кое-что пришлось пересчитывать и исправлять чертежи. Но не из-за ошибок, а из-за того, что приходилось ориентироваться на готовый существующий инструмент.
Забавным было то, что считать приходилось до седьмого знака после запятой. Расчёты выполнялись на механической счётной машине Robotron. На ней набиралось необходимое количество чисел, выбиралось действие, нажималась кнопка и машина начинала считать. По всему бюро очень громко, как автоматная очередь, раздавалось: «та-та-та-та-та!»
Через пару часов такой работы кто-нибудь непременно начинал кричать:
— Курляндчик, выключите свою «тарахтелку», нет сил её слушать!
Так и считала зубчатые зацепления на все три серии КП Э1101, да ещё и на классическую коробку передач 2103 приходилось делать расчёты. За это в отделе главного конструктора проектирования инструментов меня прозвали «зуборезной дамой».
А чертежи коробки передач, которые выполняли всем бюро, велено было сложить мне на стол и руководитель группы О. Е. Антонов сказал:
— Они — твои дети и ты за них отвечаешь. Нужно откорректировать их по замечаниям и выдавать задание в цех.
Надо отметить, что Антонов был большой шутник и «приколист». Он часто подшучивал над нами, молодыми специалистами. Шутки были не злые, но очень поучительные.
Так, на чертежах КП Э1101 было много замечаний руководителя группы, начальника бюро. Я, не задумываясь, быстро исправила все замечания, как того хотелось начальникам и положила вместе с заданием на изготовление Антонову. Он пришёл в ужас:
— Ты что наделала?
— Исправила чертежи — ответила я гордо.
— А зачем?
— Как зачем? По замечаниям на чертежах!
— Замечания написали, чтобы ты подумала — может, здесь следует сделать иначе, а здесь оставить, как есть; а здесь, может, нужно изменить допуск. Нужно продумать каждый размер и не ставить его с потолка!
Пришлось большую часть размеров исправлять и возвращать в первоначальное состояние. А Антонов ходил по бюро и говорил:
— Смотрите, смотрите! У Анастасии Артёмовны дым из-под резинки валит!
Все смеялись и я вместе со всеми! Ничего не поделаешь!
Так учили думать над тем, что делаешь, ответственно подходить к любому размеру, чертежу.
Жаль, что этот маленький симпатичный автомобиль, который кто-то ласково прозвал «Чебурашкой», не пошёл дальше третьей серии образцов.
Но надо отметить, что польза для всех — конструкторов, технологов, изготовителей и испытателей — была огромная. Это ведь был первый самостоятельный опыт работы.
На этом автомобиле отрабатывались и опробовались новые идеи, новые методики и новые знания, полученные на ФИАТе и привезённые с других заводов. Проверялась оперативность работы и взаимоотношения между производствами. От чертежа до готовой детали проходили буквально месяцы!
Сроки, которые ставились перед конструкторами, изготовителями и испытателями, неукоснительно выполнялись. И если происходил срыв, то это было настоящим ЧП.
Технологи Витя Малюгин, Гена Шахов, потом Анатолий Петрунин и Костя Бурцев, если выявляли несоответствия в чертежах, обязательно звонили. И конструктор приходил в цех, вносил соответствующие изменения в чертёж и расписывался рядом с изменением. И этого было достаточно.
Это сегодня для исправления ошибки надо выдавать задание — к большой радости изготовителя! Ведь он ещё и не приступал к изготовлению, но вслух-то об этом сказать не может! Вот и машет перед всеми вышестоящими начальниками заданием на исправление ошибки и требует корректировки и сроков, и трудоёмкости, а заодно — и повышения зарплаты.
Автомобиль 1101 был школой и трамплином для дальнейших моделей ВАЗа. Объём работы по этому проекту был большой и все часто оставались после работы. Так у меня, рядового исполнителя, и произошла вcтреча с главным конструктором Владимиром Сергеевичем Соловьёвым.
На ул. Белорусской комната, в которой мы работали, находилась рядом с кабинетом главного конструктора (вместе с нами сидел и Б. С. Поспелов). Однажды, оставшись после работы, я чертила на кульмане. В комнате было тихо, но мне показалось, что я слышу шаги. Прислушалась — вроде никого нет. И вдруг надо мной голос:
— Что Вы здесь делаете?
Поднимаю голову и вижу — передо мной стоит главный конструктор. Мне показалось, что чувствует себя он очень неловко. Руки засуетились, на щеках вспыхнул румянец, словно это он остался после работы и его «застукали».
— Работаю!
— Над чем Вы работаете?
Заглянул в чертежи, внимательно, молча посмотрел, а потом и говорит:
— Да идите Вы домой. Все уже давно дома!
— Сделаю, и пойду…
— Ну-ну!
Резко повернулся и ушёл. Ну, думаю, завтра мне сделают выговор. Но ничего, всё обошлось.
На следующий день мне объяснили, что он любит после работы пройтись по кульманам и посмотреть, чем заняты конструкторы.
Параллельно шли работы по приёмке деталей КП 2101 и их модернизации. Тогда же начались работы по проектированию и изготовлению коробки передач и раздаточной коробки для автомобиля 2121 («крокодила Гены»), пятиступенчатой КП для «классики», четырёх — и пятиступенчатой коробки передач для будущих автомобилей ВАЗ-2108 и 2109.
Весь этот огромный задел был выполнен при В. С. Соловьёве. Но постановка на конвейер многих моделей проходила уже без него.
Работать было легко и радостно, на «корзину» не работали, почти всё шло в дело. А получалось так потому, что руководили нами специалисты высокого класса, люди с высоким чувством долга и ответственности.
Помню такой случай. Разработкой раздаточной коробки 2121 занимался Владлен Николаевич Купцов, а рабочие чертежи делали сообща, всем бюро.
И вот в цехе начали контрольную сборку раздаточной коробки.
Вдруг меня вызывают в цех — крышка, выполненная по моему чертежу, не собирается с картером. Посмотрев на крышку, я сразу же увидела, что крышка изготовлена неверно (зеркально) и поэтому отверстия на крышке не совпадают со шпильками на картере.
Но какой же я испытала ужас, когда, развернув чертёж, увидела, что и у меня в чертеже неверно! Пришлось вызывать в цех и Антонова, и Купцова. Пока разбирались, в чём дело, вижу, Олег Евгеньевич к крышке зачем-то верёвочку привязывает.
Решили, что я срочно исправлю чертёж и во вторую смену сделают новую крышку. После этого Антонов надевает мне на шею эту крышку на верёвочке и говорит:
— Это Вам на память о том, как не надо делать чертежи!
Слава богу, этим всё и кончилось — «украшением» у меня на шее. Во вторую смену сделали новую деталь и контрольная сборка прошла в срок.
Так учили отвечать за своё дело. И надо отметить, что ошибки в чертежах были редкостью. Без контрольных компоновок (сборочные чертежи изготавливались по размерам только что выполненных чертежей) и без расчёта размерных цепей детали на изготовление никогда не выдавались.
Так потихоньку моя мечта детства — стать конструктором — сбывалась. Мысль о том, справлюсь ли я, меня уже не посещала. ВАЗ стал моей судьбой, частью моей жизни.