Годы и люди, которых забыть нельзя
Годы и люди, которых забыть нельзя
Вице-адмирал В. С. ЧЕРОКОВ
В годы войны В. С. Чероков командовал Краснознаменной Ладожской военной флотилией.
Виктор Сергеевич Чероков пришел на флот в 1926 году по путевке ЦК комсомола. За его плечами путь от курсанта до вице-адмирала.
В настоящее время он начальник одной из кафедр Военной академии Генерального штаба, доцент.
Вот тебе и озеро!
9 октября 1941 года меня вызвали в Смольный. В октябре семнадцатого здесь располагался штаб революции. Отсюда великий Ленин руководил штурмом старого мира. И вот снова в грозные для страны дни Смольный стал боевым штабом — штабом обороны Ленинграда.
В это время я командовал отрядом кораблей реки Невы. Для балтийских моряков это были трудные дни. После ожесточенных боев пришлось оставить Либаву, Ригу, Таллин. На всю жизнь запомнился мне таллинский переход. Почти полторы сотни кораблей и судов с войсками и эвакуированным населением шли среди минных полей, под непрерывными бомбежками с воздуха. Многих друзей мы тогда потеряли. Но дошли. Ядро флота и десятки тысяч людей были спасены. Эти корабли и эти люди включились в оборону Ленинграда.
Наш отряд — два эсминца, канонерские лодки, сторожевики, тральщики, бронекатера, «морские охотники», торпедные катера — был сосредоточен в районе Усть-Ижоры. Мы поддерживали огнем своих кораблей сухопутные войска. Бон с каждым днем становились ожесточеннее. Враг перерезал последнюю железную дорогу, связывавшую город со страной. Фашисты заняли Шлиссельбург…
В Смольном деловито и спокойно. Большинство в военной форме. Непоколебимая уверенность господствует в этом старом, овеянном ветрами революции здании.
Меня принял адмирал Иван Степанович Исаков, заместитель наркома Военно-Морского Флота и заместитель главнокомандующего Северо-Западным направлением. Он сказал мне:
— Вы назначаетесь командующим Ладожской флотилией.
Коротко знакомит с обстановкой. Положение тяжелое. Город в кольце блокады. Единственный путь, по которому можно доставлять в Ленинград продовольствие, подкрепление, боеприпасы, — Ладожское озеро. Обеспечение перевозок и будет главной задачей флотилии. Работы предстоит много. Потеря Шлиссельбурга, где раньше располагалась главная база флотилии, усложнила и без того напряженную обстановку на озере.
В заключение адмирал предложил не терять времени. Каждый час дорог.
Я побывал в штабе флота (флотилия входила в состав Краснознаменного Балтийского флота), в областном комитете партии. Командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц уточнил задачи флотилии.
На машине добираюсь до Осиновца, который стал перевалочной базой: сюда доставляются грузы с восточного берега озера. Мое ожидание увидеть крупный населенный пункт не сбылось. Здесь лишь маяк — высокая башня, разрисованная для приметности широкими белыми и красными полосами, несколько полуразрушенных домиков и недостроенный причал — гряда камней, на ней настил из бревен и досок.
Погода жуткая — дождь, ветер. С возвышенности у маяка всматриваюсь в водную гладь. Лохматые, пенистые волны с шумом обрушиваются на берег. Только что подошедшие к причалу небольшие баржи неистово раскачивает. Но люди не обращают внимания ни на ледяные брызги, ни на пронизывающий ветер. Вереницей движутся они по причалу с тяжелыми мешками на плечах. Скорее, скорее! Ленинграду нужен хлеб!
Беседуем с капитаном 1-го ранга Н. Ю. Авраамовым, заместителем командующего флотилией. Он хмур, подавлен. На днях отсюда отправлялись корабли с десантом в Шлиссельбург. Потеряли много людей, а выбить врага не смогли. И по части организации перевозок не все ладно. Надо срочно построить порт. Но не хватает рабочих рук, материалов. Саперы и водолазы ЭПРОНа трудятся без сна и отдыха.
Катер «морской охотник» не смог выйти в Новую Ладогу из-за шторма. Вот тебе и озеро! Авраамов предложил мне переночевать на его командном пункте — в небольшой землянке возле маячного здания. Николай Юрьевич разговорился, немного повеселел. Вспомнили друзей. За разговором незаметно подошла ночь.
К утру дождь стих. Но шторм не унимался. Выход снова пришлось отложить.
Разгрузка барж не прекращалась. К причалу подкатывали грузовики. Их быстро нагружали, и они тотчас же отправлялись в путь — везли зерно в Ленинград.
В полдень в пасмурном небе появились самолеты. Наперехват им ринулся один-единственный наш истребитель. Дерзко и отчаянно он наскакивал на врага. Но что мог сделать один «ястребок»? «Юнкерсы» развернулись и начали бомбить причал. Все потонуло в грохоте. Матросы и солдаты попрятались в щели, в землянки. Наконец самолеты улетели. Мы с Авраамовым кинулись к причалу. Николай Юрьевич призвал к спокойствию немного растерявшихся людей, быстро расставил их снова по местам.
В результате бомбежки причал местами разрушен. Саперы и эпроновцы тотчас приступили к ремонту настила. Бомба попала в одну из барж, и она села на грунт, благо глубина небольшая. Облачившись в водолазные скафандры, матросы-эпроновцы извлекали из полузатопленных трюмов мокрые мешки и подавали их на причал. Смельчаков то и дело с головой накрывало волной.
Из Осиновца наш катер вышел только на следующий день. Шторм не утихал, но для моряков такая погода привычна. В отличие от Балтики, где волны пологие, хотя случается и достигают нескольких метров высоты, здесь на мелководье волны ниже, зато очень крутые и кажутся особенно злыми. «Морской охотник» с трудом преодолевает их.
Да, такое озеро и морю не уступит. Огромное оно — 112 миль в длину, наибольшая ширина — 75 миль (морская миля — 1,85 километра). На севере озеро довольно глубокое, а в южной части много отмелей и преобладают небольшие глубины.
Город Новая Ладога. Устье реки Волхова.
Когда мы подходили к восточному берегу, шторм немного стих. Командир убавил ход. Входим в Волховскую губу. Надо преодолеть бар — песчаную прибрежную отмель, намытую с одной стороны течением реки, с другой — волнами озера. Идем по узкому мелководному фарватеру, который постоянно заносит песком. Поэтому корабли и суда покрупнее в порт не заходят, их грузят на рейде.
Новая Ладога — небольшой старинный город, довольно патриархальный с виду. Типично русские рубленые избы. Только в центре расположены каменные двухэтажные дома. Жили в городе речники и рыбаки. В устье реки — несколько небольших причалов. Основное назначение города — обеспечение судоходства по каналам. В мирное время суда редко ходили по мелководной, к тому же и штормовой южной части озера, а огибали ее по Новоладожскому каналу, прорытому еще в давние времена вдоль берега. Гитлеровцы, захватив Шлиссельбург, прервали этот удобный путь, который прямиком связывал Ленинград с речными магистралями всей Европейской части страны. Теперь путь грузов сложен. Ближайшая от Новой Ладоги железнодорожная станция Волхов в 25 километрах. Из перевалочной базы Гостинополье грузы на мелкосидящих баржах спускаются по реке к Новой Ладоге, здесь, на Волховском рейде, они перегружаются на озерные баржи, которые уже и буксируются на западный берег.
Штаб флотилии разместился в двухэтажном каменном доме. Меня встретили начальник штаба флотилии капитан 1-го ранга С. В. Кудрявцев, комиссар флотилии бригадный комиссар Ф.Т. Кадушкин, начальник оперативного отдела штаба капитан 2-го ранга Г. А. Визель. Кудрявцева и Визеля я хорошо знал по совместной службе на Балтике. Это опытные, знающие моряки. Меня радовала перспектива работы с ними.
Контр-адмирал С. В. Кудрявцев.
На следующий день я принял дела у своего предшественника контр-адмирала Б. В. Хорошхина, которого тоже знал по Балтике. Отважный моряк. Я с удовольствием выполнил поручение командующего флотом и вручил ему орден Красного Знамени, которым он был награжден за минные постановки и высадку десанта в Рижском заливе.
Борис Владимирович покидал Ладогу в связи с новым назначением. За несколько месяцев на флотилии сменилось шесть командующих…
Товарищи ввели меня в курс дел. Силы флотилии невелики. Два дивизиона канонерских лодок (по три корабля в каждом), дивизион сторожевых кораблей (два корабля) и отряд транспортов (пять судов). В охране водного района (ОВР) — дивизион сторожевых катеров (восемь «морских охотников» и два бронекатера), дивизион тральщиков из 16 вымпелов и еще десятка два малых кораблей разных типов. Флотилия располагала несколькими береговыми батареями, немногочисленными подразделениями морской пехоты, строительным батальоном. Главное богатство — люди. Балтийский флот по тем трудным временам щедро поделился своими кадрами, прислал на Ладогу опытных офицеров, старшин и матросов, уже побывавших в боях.
Капитан 1-го ранга Ф. Т. Кадушкин.
Сергей Валентинович Кудрявцев пригласил меня к карте. Дела неважные. Большая часть побережья занята врагом. В нашем распоряжении нет ни оборудованных портов, ни хороших подъездных путей. Движение кораблей почти повсюду осуществляется на виду у противника. На побережье не затихают бои. Флотилия взаимодействует с войсками армий трех фронтов — Ленинградского, Карельского, Волховского. В их штабах находятся наши офицеры связи. Пехотинцы то и дело просят помощи. Флотилия охотно идет навстречу, но сил маловато. Да и самим приходится отбиваться от ударов. Ведь все время находимся под прицелом врага.
Кудрявцев — выше среднего роста, круглолицый, вечно улыбающийся. Кажется немного рассеянным. На самом деле аккуратный и точный. За его плечами большой опыт службы: командовал миноносцем, потом работал в штабах. Сейчас на лице Кудрявцева задумчивость и усталость. Всем трудно. А начальнику штаба особенно. Ведь, по существу, все управление надо создавать заново. Части разбросаны по побережью. С кораблями нет почти никакой связи. Нет ни топливных, ни ремонтных баз, а ведь без них корабли не могут плавать.
Ф. Т. Кадушкин рассказывает мне о людях. Тяжкие испытания выпали им уже в первые месяцы войны.
В июле враг прорвал нашу оборону и в районе Питкяранта вышел к берегу озера. Кровопролитные бои шли в районе Сортавала, Кексгольм. Наши войска с трудом сдерживали натиск противника. 10 августа было решено их эвакуировать. Несколько дней под вражеским огнем корабли флотилии пробивались к берегу и принимали на борт части трех дивизий со всей их техникой и тылами. Другие корабли в это время вели огонь по противнику, высаживали небольшие десанты, чтобы удержать плацдармы, с которых эвакуировались войска. Кадушкин показывает мне письмо командира стрелкового полка Героя Советского Союза майора Краснокутова:
«Дорогие товарищи краснофлотцы! Наша часть, оказавшаяся в тяжелом положении, героически сражалась с превосходящим противником, отражая его атаки в течение 15 суток.
Бойцы, командиры и политработники с честью выполнили свой долг перед Родиной. Мы нанесли противнику огромный урон. Но слишком неравные были силы. Настал час, когда казалось, что спасения нам нет. И тогда подоспели вы. Мы особенно восхищены моряками флагманского корабля «Пурга». Под сильным огнем противника этот корабль подошел к берегу и принял на борт сотни наших бойцов. В бухту прорывались и другие корабли, залпами пушек они сдержали врага и смогли вывезти всех нас.
Сердечное спасибо, товарищи краснофлотцы, командиры и политработники, от ваших боевых друзей пехотинцев».
— Кто шел старшим на «Пурге?» — поинтересовался я.
— Командир дивизиона сторожевых кораблей капитан-лейтенант Балакирев.
Комиссар называет многих, проявивших мужество и мастерство в те трудные дни: офицеров Н. Ю. Озаровского, М. П. Рупышева, А. И. Федотова, П. И. Турыгина, П. С. Колесника, П. К. Каргина, краснофлотца В. П. Кардаша, капитанов транспортов и буксиров И. В. Дудникова, Н. Д. Бабошина, И. Д. Ерофеева, И. А. Мишенькина. Женщины, входившие в команды судов Северо-Западного речного пароходства, подчас не уступали в отваге мужчинам.
С огромным интересом я выслушал рассказ комиссара о защитниках Орешка.
Заняв Шлиссельбург, немцы пытались овладеть крепостью, построенной на острове Ореховом еще при Петре I. Орешек отделяла от противника полоса воды шириной всего 180 метров, однако гитлеровцы так и не смогли одолеть это препятствие.
Защитники Орешка не отступили ни на шаг. Фашисты выпустили по крепости около 100 тысяч снарядов и мин. Все сооружения были разрушены, но гарнизон, насчитывавший три сотни пехотинцев и полсотни моряков-артиллеристов, выстоял.
Бывали дни, когда в строю оставалась только одна 45-миллиметровая пушка, да и та со сбитым прицелом. Но артиллеристы быстро восстанавливали орудия и снова вели огонь по врагу. Шесть раз матрос К. Л. Шкляр под непрекращавшимся обстрелом поднимал над крепостью сбитый снарядами советский флаг. Возглавляли мужественных моряков-артиллеристов капитан П. Н. Кочаненков, в прошлом учитель, и политрук А. Г. Морозов.
Плавать до последней возможности
13 октября, на другой день по прибытии в Новую Ладогу, я вступил в командование флотилией.
Командир батареи П. Н. Кочаненков.
Время не ждало. Ленинград уже испытывал трудности с продовольствием. Помочь городу могли только мы, ладожцы. Весь поток продовольствия, оружия, боеприпасов, медикаментов и множество других грузов теперь шло через озеро.
Для перевозок было мобилизовано все: и транспорты, и баржи, и боевые корабли. Плечом к плечу с военными моряками трудились речники Северо-Западного пароходства, которое оперативно было подчинено командованию флотилии.
Перевозки грузов осуществлялись по трассе: Гостинополье — река Волхов — Новая Ладога — Морье или Осиновец (так называемая большая трасса). Протяженность ее — 150 километров. Малая трасса, связывавшая Кобону с Осиновцом или бухтой Гольсмана, много короче — 29 километров. Незначительная протяженность ее, позволявшая увеличить оборачиваемость транспортных средств, а также наличие в составе флотилии в основном мелкосидящих судов определили значение этой трассы как основного пути для перевозок по Ладоге. В мирное время здесь вообще не было судоходства. Пришлось срочно начать дноуглубительные работы. Выполнялись они в основном Балттехфлотом, возглавляемым опытным руководителем А. С. Гребенщиковым. В таком же спешном порядке сооружались порты в Осиповне и Кобоне. Эта задача возлагалась на инженерные и строительные части Ленфронта и Балтийского флота.
Вскоре я получил телеграмму от командующего Карельским фронтом генерала армии К. А. Мерецкова с просьбой прибыть к нему. На автомашине в сопровождении бессменного адъютанта Николая Андреевича Кузьмина, ставшего в годы войны одним из дорогих мне людей, я выехал в Лодейное Поле. На самом левом фланге фронта, в поселке Свирица, оборону держала бригада морской пехоты. Оба берега устья реки Свири находились в наших руках. Командир бригады, к которому я по пути заглянул, доложив обстановку на его участке, попросил не отзывать отсюда канонерскую лодку «Лахта» (командир В. Л. Ротин) и бронекатер. Командира бригады можно было понять: своей пусть и недостаточно мощной артиллерией эти корабли, возглавляемые командиром дивизиона канлодок В. С. Сиротинским, поддерживали пехотинцев, еще не успевших как следует закрепиться на рубеже. Хотя кораблям требовался профилактический ремонт, пришлось все же выполнить просьбу морских пехотинцев. Канлодке и бронекатеру было отдано приказание оставаться на их позициях, а сюда, в Свирицу, были вызваны работники технического и артиллерийского отделов тыла флотилии. Они сумели так организовать дело, что ремонт не отразился на боеспособности кораблей.
На командном пункте фронта Кирилл Афанасьевич Мерецков коротко познакомил меня с состоянием войск, пожаловался на недостаток оружия, а потом вдруг сказал:
— Выручайте. С секретарем городского комитета партии товарищем Кузнецовым я уже переговорил. Он обещал помочь. Но перевезти оружие можете только вы, моряки.
Вместе с офицерами штаба фронта в Ленинград отправились представители флотилии. Им удалось получить на ленинградских заводах минометы и автоматы. Для переброски драгоценного груза была выделена канонерская лодка. Трудно описать радость, с какой армейцы в Свирице разгружали корабль.
В середине октября положение еще более обострилось. Враг начал наступление на Тихвин и Волхов. Мы получили приказ срочно перебросить с западного на восточный берег озера 44-ю и 191-ю стрелковые дивизии и 6-ю отдельную бригаду морской пехоты. Для руководства перевозками с группой офицеров штаба я перебрался в Осиновец, где был развернут выносной пункт управления.
Враг шел на все, чтобы помешать нам. Его авиация бомбила места сосредоточения войск. А погрузка затягивалась: не хватало кораблей и судов. Как назло грянули штормы. Только 24 октября первые суда с войсками отправились в Новую Ладогу.
Вскоре мы столкнулись с новой бедой: ударили морозы, у берегов появился лед. Чтобы ускорить перевозки, решили направлять корабли в район Леднева (неподалеку от Кобоны). Причалов здесь не было, войска высаживались в ледяную воду, в шугу. Но ледовая кромка у берега все росла. Вскоре к Кобоне корабли уже не могли пробиться. Снова стали возить войска к Новой Ладоге. К 8 ноября флотилия доставила на восточный берег озера 20334 бойца, 123 орудия, более сотни танков, автомашин, тракторов и около тысячи лошадей. Войска, сойдя на берег, немедленно шли на передовую и с ходу вводились в бой, чтобы любой ценой остановить врага.
Одновременно с перевозками войск корабли флотилии своей артиллерией подавляли опорные пункты противника на южном берегу озера перед фронтом 54-й армии, наносили удары по скоплениям войск в Шлиссельбурге, в районе поселка № 5 и Синявина.
В ноябре 1941 года противник вклинился в стык 54-й и 4-й армий и вплотную приблизился к городу Волхову, от которого до Новой Ладоги оставалось 25 километров. Падение Волхова означало бы потерю последней железной дороги, по которой поступали грузы из глубины страны. В этом случае вражеское кольцо вокруг города Ленина замкнулось бы окончательно, а флотилия оказалась бы в исключительно тяжелом положении.
Непосредственная угроза нависла над Новой Ладогой. Дело дошло до того, что мне пришлось пригласить командиров и военкомов и приказать подготовить к уничтожению склады, здания, причалы, мосты и ставшие на зимовку корабли. На глазах у многих стояли слезы, но все понимали необходимость этой крайней меры. Через несколько часов стали поступать доклады о выполнении задания. Огромная работа была проделана комендантом гарнизона капитаном 3-го ранга А. И. Ачкасовым.
В эти тревожные дни к нам прибыл уполномоченный Государственного Комитета Обороны по снабжению Ленинграда Д. В. Павлов. Этот неутомимый труженик и умелый организатор очень много сделал для своевременного поступления продовольствия, предназначенного осажденному городу. Узнав, что я собираюсь поехать к генералу И. И. Федюнинскому для уточнения обстановки на фронте, Дмитрий Васильевич присоединился ко мне. Его беспокоила судьба грузов, скопившихся на восточном берегу озера.
Когда в маленькой тесной землянке мы разговаривали с командующим 54-й армией, его вызвала по прямому проводу Москва. Вернувшись, Иван Иванович Федюнинский сообщил нам, что просьба его удовлетворена, армия усиливается частями, переданными с Волховского фронта, и на нее возлагается оборона города Волхова. Командарм посетовал, что в частях не хватает стрелкового оружия, и он надеется на помощь моряков. Обстановка требовала немедленных действий. Я приказал снять часть пулеметов с кораблей и судов и передать пехотинцам. Конечно, трудно было принимать такое решение — ведь мы тем самым снижали огневую мощь кораблей. Но пошли на это, чтобы помочь армии остановить противника.
Со своей стороны мы тоже принимали меры, чтобы не допустить врага до Новой Ладоги. Прибывший к нам на должность помощника командующего флотилией по сухопутной части генерал-майор Г. С. Зашихин мобилизовал все силы для расширения фронта оборонительных работ. Новую Ладогу опоясали окопы и минные заграждения. Сотни моряков с кораблей, из частей и учреждений флотилии были сведены в отряды для сухопутной обороны города. Специальный план предусматривал порядок перехода кораблей и плавсредств из Новой Ладоги к западному берегу озера. В Осиновец для руководства подготовкой к приему их на необорудованном побережье отбыл капитан 2-го ранга Г. А. Визель
17 ноября из Новой Ладоги вышел первый эшелон кораблей. Он состоял из канонерской лодки «Селемджа», буксировавшей сторожевые катера МО-175 и МО-216, канонерской лодки «Бурея» с бронекатерами БКА-99 и БКА-100 на буксире и сторожевого корабля «Пурга». Четверо суток корабли преодолевали во льду 60-мильную трассу. На подходах к бухте Морье был раздавлен льдом МО-216. Личный состав и оружие с него успели снять на канонерскую лодку. БКА-99 получил большую пробоину в машинном отсеке, но был спасен.
На третьи сутки боев на подступах к Волхову противник был сломлен и отказался от дальнейшего наступления. Новая Ладога была спасена. Взрывать нам ничего не понадобилось.
Корабли флотилии продолжали перевозить грузы Ленинграду, хотя с каждым днем плавать становилось все труднее. Шторм и лед мешали перевозкам. К концу ноября ледовый припай достиг местами нескольких километров. А ледокольных судов у нас не было. Между тем осажденный Ленинград голодал. Военный Совет Ленинградского фронта прислал телеграмму:
«Продолжать до последней возможности перевозки грузов канлодками и транспортами из Новой Ладоги в Осиновец и обратно.
Рейсы организовывать совместными распоряжениями начальника тыла фронта генерал-майора интендантской службы тов. Логунова и командующего КБФ вице-адмирала тов. Трибуца.
Командующий войсками Ленинградского фронта Хозин
Член Военного совета Секретарь ЦК ВКП(б) Жданов».
Да и сами ладожцы понимали, что останавливать перевозки нельзя. На лед с пилами, пешнями и взрывчаткой вышли моряки, пехотинцы и все население Новой Ладоги. С огромным трудом они пробивали во льду каналы, чтобы по ним могли пойти суда.
Но мороз делал свое дело. Многие корабли так и не смогли подойти к причалам. Вмерзнув в лед, они остались зимовать на рейдах. Так в открытом озере, на расстоянии от 5 до 13 миль от Новой Ладоги затерло льдами канонерские лодки «Лахта» и «Шексна», штабной корабль связи «Связист», спасательный корабль «Сталинец», тральщик ТЩ-63, транспорты «Ханси» и «Стенсо». С 5 декабря на эти корабли продовольствие и топливо доставлялись по льду, на машинах.
Первая военная кампания на озере подошла к концу. К этому времени корабли Ладожской военной флотилии и суда Северо-Западного речного пароходства доставили на западный берег свыше 60 тысяч тонн различных грузов. Оценивая напряженный труд ладожцев, «Правда» писала: «Ни налеты фашистских разбойников, ни артиллерийские обстрелы, ничто не могло остановить движение судов. Что нужно, поставлялось в любых условиях».
В ледовом плену
С поломанными винтами, помятыми корпусами корабли застывали там, где их застиг ледостав.
Вмерзшие в лед корабли превратились в неподвижную мишень для вражеской авиации. Правда, ладожцы постарались побыстрее замаскировать их. Окружали корабли глыбами льда, надстройки покрыли белой краской, засыпали снегом. Теперь их трудно отличить от торосов. Чтобы легче переносить холод, моряки утеплили корабли. На палубы насыпали шлак, поверх — слой снега. От корабля к кораблю протянулись шланги и трубы — по ним подавался пар для обогрева кают и кубриков. Система паропроводов позволяла держать под парами котел только одного корабля, а котлы остальных кораблей в это время чистить и ремонтировать.
Капитан 1-го ранга П. С. Касьянчук.
Военком флотилии Ф. Т. Кадушкин в любую метель, в лютый мороз добирался пешком до зимующих кораблей, беседовал с матросами и офицерами, пытался хоть как-нибудь облегчить их житье-бытье. Надо было ободрить людей, укрепить их моральный дух. Комиссар знакомил моряков с событиями в стране и на фронте, призывал к постоянной бдительности и боевой готовности. Чуть выдавалось время, отправлялся и я на корабли, зимовавшие во льду. Чаще всего бывал на канлодках в Осиновце. Теперь еще ближе смог ознакомиться с ними и их людьми. Прямо скажем, сегодняшний военный моряк с трудом признал бы в этих посудинах боевые корабли. Раньше это были простые шаланды, которые отвозили грунт, поднятый со дна землечерпалками. Их наспех переоборудовали. Шлюзы в днище, раскрывавшиеся, когда надо было выбросить песок, наглухо закрепили электросваркой, сверху сделали настил. Установили два 130-миллиметровых орудия с миноносцев, четыре зенитные пушки, пулеметы. Две небольшие паровые машины позволяли развивать ход, редко превышающий 10 узлов (18,5 километра в час). И все-таки это были настоящие боевые корабли. Воевали они отлично, вызывая восхищение наших друзей — пехотинцев. Большая грузоподъемность давала возможность использовать канлодки и для перевозки значительного количества грузов. В случае нужды канлодки превращались в буксиры и тащили за собой тяжелые баржи.
Сейчас канлодки ремонтировались. Машинные от деления были загромождены деталями разобранных механизмов. При тусклом свете электрических лампочек — нам удалось подвести к кораблям кабели, по которым с берега поступал ток, — матросы приводили в порядок свое заведование. Верхняя команда с титаническим терпением трудилась в выморозках. Вокруг корабля осторожно, тонкими слоями скалывался лед. Под образовавшимися выемками намерзал снизу новый слой льда. День за днем такие ледяные чаши углублялись, обнажая борт ниже ватерлинии, руль, винт. Матросы получали возможность устранять повреждения подводной части корабля.
Инженер-капитан П. И. Струмпе.
Штаб и политотдел флотилии провели расширенное совещание, на котором обсуждались вопросы ремонта кораблей. Флагманский механик инженер-капитан 2-го ранга П. С. Касьянчук нарисовал картину, заставившую всех глубоко задуматься. Работы предстояло страшно много. Но Касьянчук был полон оптимизма: справимся, с нашим народом ничего не страшно. С деловыми предложениями выступили дивизионный механик канонерских лодок инженер-капитан 3-го ранга П. С. Парфенков, командир электромеханической боевой части канонерской лодки «Бира» воентехник 1-го ранга Т. И. Лобуко, главный инженер судоремонтных мастерских инженер-капитан П. И. Струмпе и многие другие. Участники совещания единодушно заявили: с ремонтом уложимся в срок.
Капитан 2-го ранга М. А. Нефедов.
Работы было невпроворот. Приходилось не только восстанавливать изрядно изношенные механизмы и корпуса судов, но и строить мастерские, передвижные электростанции и электросварочные агрегаты. В Кобоне и Осиновце мастерские располагались в землянках. Корабли, вмерзшие в лед, обслуживались передвижными техническими станциями, смонтированными на автофургонах. Оборудованием они располагали примитивным — токарный и сверлильный станки, переносные горны. Но и этому моряки были рады. Люди трудились от подъема до отбоя. А надо было не только ремонтировать корабли, но и защищать их от вражеской авиации, заботиться об обороне стоянок. В окопах, вырубленных во льду, день и ночь дежурили дозоры. Прибавьте к этому недоедание. Продовольствия не хватало, люди слабели. Но все знали: ленинградцам еще труднее. В политотдел, в нашу флотильскую газету «За Родину» стали поступать письма моряков. Они предлагали из своего и без того скудного пайка отчислять часть продуктов для ленинградских детей. Предложения были подхвачены всеми ладожцами. И мне не раз довелось видеть, с каким волнением матросы рассматривали рисунки, сделанные детскими ручонками, читали письма из детских домов и садов. Ребята благодарили моряков. И люди забывали про холод и усталость. Знали, что трудятся для спасения этих ребят, для спасения Ленинграда. А Ленинград, в свою очередь, помогал нам — присылал нам станки и материалы. В промерзших, обстреливаемых цехах ленинградские рабочие и работницы, еле державшиеся на ногах от голода, строили для Ладоги баржи (они доставлялись к нам в разобранном виде) и тендеры — небольшие самоходные суда, которые так пригодились здесь с началом навигации.
Мы проклинали лед, сковавший наши корабли. И вместе с тем с нетерпением ждали, когда он окрепнет. Лед на Ладоге из врага превращался в союзника Ленинграда. Моряки гидрографического отделения флотилии пристально следили за ледоставом. Лейтенант Е. П. Чуров (ныне он инженер-капитан 1-го ранга, профессор, доктор технических наук) в сопровождении старшего лейтенанта Б. Н. Васильева со своими помощниками первыми пошли по льду с одного берега на другой. За собой они тащили санки с вехами, обозначая дорогу. Так была проложена трасса, по которой через несколько дней двинулся нескончаемый поток грузовиков. Знаменитая ледовая «Дорога жизни» стала действовать.
Начальником ледовой дороги был назначен опытный энергичный моряк капитан 2-го ранга М. А. Нефедов.
Я не раз проезжал по ледовой трассе. Это было незабываемое зрелище. По заснеженной равнине, в которую превратилось озеро, шли десятки, сотни, тысячи машин. Они двигались по нескольким параллельным маршрутам, то сближались, то удалялись друг от друга, то строго прямо, то кружным путем, объезжая полыньи и воронки от вражеских бомб и снарядов. Здесь же на льду несли свою службу зенитчики, прикрывавшие огнем ледовую трассу. В продуваемых всеми ветрами палатках работали врачи, оказывая первую помощь раненым и обмороженным шоферам и дорожникам. В хмуром зимнем небе барражировали наши «ястребки», то и дело вступая в бой с вражескими самолетами.
Зенитная артиллерия флотилии вошла составной частью в общую систему противовоздушной обороны трассы. Наши береговые артиллеристы вели борьбу с вражескими батареями, обстреливавшими «Дорогу жизни».
На берегах озера полным ходом шло строительство портов и причалов, устанавливались погрузочно-разгрузочные механизмы, подводились железнодорожные и автомобильные пути. По решению Военного совета КБФ в Осиновце создавалась военно-морская база (командиром ее назначили капитана 1-го ранга Н. Ю. Авраамова). Преображалась Кобона, превращаясь в полноценный порт. Строить здесь было особенно трудно: район находился под обстрелом вражеской артиллерии, систематически сюда налетали фашистские бомбардировщики. Только что созданные сооружения подчас разрушались так, что их приходилось возводить заново.
Порты, возникшие на берегу озера, и зимой не бездействовали. Они стали перевалочным пунктом ледовой дороги.
Зима близилась к концу, повеяло весной. Не только мы, ладожцы, но и вся страна, особенно многострадальный Ленинград, с нетерпением ожидали начала навигации на озере. У нас появились новые заботы. Подвижка льда грозила бедой кораблям, зимовавшим на рейдах и в открытом озере. Чтобы спасти их, был создан специальный отряд во главе с начальником штаба флотилии капитаном 1-го ранг» С. В. Кудрявцевым. Походный штаб отряда возглавлял капитан 2-го ранга А. В. Соколов. Сотни моряков вооружились пешнями и взрывчаткой. Тяжелая и опасная работа дала свои плоды — ни один корабль не пострадал от подвижки и сжатия льдов.
Вторая военная навигация
Для планирования перевозок, руководства ими и контроля за движением кораблей и судов по озеру была создана специальная оперативная группа во главе с заместителем командующего флотилией по перевозкам капитаном 1-го ранга А. И. Эйстом. Он работал рука об руку с заместителем начальника пароходства А. Н. Новоселовым, которому непосредственно подчинялись речники. Огромная ответственность легла на главного диспетчера пароходства Л. Г. Разина с группой его помощников, наблюдавших за движением судов, на офицеров отделения перевозок штаба флотилии.
Противник зорко следил за нашими приготовлениями к навигации. Кораблям и судам вместе с береговой зенитной артиллерией все чаше приходилось отражать воздушные налеты. Для прикрытия кораблей с воздуха командование ПВО Ленинградского фронта по просьбе флотилии усилило охрану рейда и гавани в районе Морье.
22 мая 1942 года с группой офицеров штаба флотилии и представителями Северо-Западного речного пароходства я прибыл на новые причалы в Кобоне, чтобы встретить ледокольный буксир Балттехфлота «Гидротехник», совершавший первый рейс по малой трассе. Судно вел опытный капитан Ф. М. Вялков. Помогал ему флагманский штурман флотилии капитан-лейтенант Ю. П. Ковель.
Ломая торосы, прокладывая путь взрывчаткой и пешнями, команда буксира пробивалась от западного берега озера к восточному почти сутки (по чистой воде судно прошло бы расстояние около 30 километров менее чем за 2 часа). Трудно было преодолеть нагромождение льдов в мелководном районе, но люди с честью выполнили свой долг, проложив путь Осиновец — Кобона. Навигация 1942 года открыта. С чувством огромной радости встретили мы судно. Вскоре команда «Гидротехника» получила поздравительные телеграммы от секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Жданова, командующего Ленинградским фронтом генерал-лейтенанта Л. А. Говорова и от Военного совета Краснознаменного Балтийского флота, внимательно следивших за переходом.
Спустя несколько дней в Кобону, раздвигая крупный битый лед, прибыли под флагом начальника штаба флотилии капитана 1-го ранга С. В. Кудрявцева канонерские лодки «Селемджа», «Бира» и «Нора», пять тральщиков и транспорт «Вилсанди». Хотя над озером стоял сплошной туман, суда одно за другим отходили от причалов. На их борту сотни тонн продовольствия. На палубах тесно от людей: на западный берег направлялись бойцы и командиры — пополнение для Ленинградского фронта и Балтийского флота. 28 мая Осиновец — это был уже порт, располагавший причалами и необходимым оборудованием, — принял первый караван самоходных и несамоходных судов с грузами для Ленинграда.
Через три дня туман над озером рассеялся, и начались налеты вражеской авиации на наши порты.
С прибывшим в Кобону командующим КБФ вице-адмиралом В. Ф. Трибуцем мы находились у диспетчерской, когда над портом появилось 70 бомбардировщиков и 24 истребителя противника. Я имел возможность убедиться, что командиры кораблей и судов действовали по тревоге грамотно и четко.
Зенитчики базы и кораблей вступили в тяжелый бой. Метким огнем они заставили многие самолеты свернуть с боевого курса. Корабли, маневрируя, уклонялись от бомб. И все же врагу удалось разрушить два пирса, отдельные корабли и буксиры получили повреждения. Погиб артиллерист канонерской лодки «Нора» капитан-лейтенант В. А. Жуков. Наиболее сильно в результате прямого попадания бомбы пострадала «Бира». Команда понесла потери. Тяжело ранило командира корабля капитан-лейтенанта А. И. Дудника, отличного храброго офицера. Получил ранение командир дивизиона капитан 2-го ранга Н. Ю. Озаровский. Но он не покинул корабль и привел его на ремонт в Новую Ладогу. Самоотверженно руководил борьбой за спасение корабля командир электромеханической боевой части воентехник 1-го ранга Т. И. Лобуко, позднее возглавлявший ремонт канлодки. Через некоторое время «Бира» снова вступила в строй действующих кораблей.
Нападение фашистской авиации не осталось безнаказанным для врага: наши летчики-истребители, корабельные и береговые зенитчики сбили несколько самолетов.
На другой день фашисты повторили налеты. О стремлении противника любой ценой помешать перевозкам через озеро свидетельствует хотя бы тот факт, что в течение трех дней вражеская авиация совершила около 500 самолето-вылетов. Но даже массированные удары не принесли успеха противнику, и в дальнейшем он отказался от них. Стервятники стали действовать поодиночке или небольшими группами. Только в отдельные дни на озере появлялись группы до двадцати бомбардировщиков.
Понимая, что одна авиация не в силах помешать перевозкам, враг сосредоточил на Ладоге свои корабли. Гитлеровцы перебросили сюда 6 минных заградителей и 30 больших и малых десантных барж, ранее предназначавшихся для высадки десанта в Англию. Муссолини направил на Ладогу 4 торпедных катера. Финское командование — несколько транспортов и катеров различных типов. Так на Ладожском озере образовалась объединенная неприятельская флотилия, имевшая на вооружении, кроме кораблей, большое количество самолетов.
Все это заставляло нас усилить бдительность, быть готовыми к любым неожиданностям.
А на Ладоге кипела жизнь. По углубленным фарватерам между Кобоной и Осиновцом двигались транспорты и тендеры. Буксиры и тральщики тянули тяжелые груженые баржи. Крупные суда направлялись по большой трассе.
Темп перевозок непрерывно нарастал. Ладожцы работали круглые сутки. На обоих берегах озера ни на минуту не прекращались погрузочно-разгрузочные работы. Ленинград все в больших количествах получал все необходимое для жизни и борьбы. Обратным рейсом корабли и суда везли тысячи женщин, стариков и детей, оборудование эвакуируемых фабрик и заводов.
Между Кобоной и Осиновцом курсировали десятки тендеров. Теперь мы по достоинству оценили эти небольшие суда, присланные на Ладогу рабочими Ленинграда. Снабженные обычными автомобильными двигателями, тендеры поднимали 15–25 тонн груза. Обслуживались они командой из двух-трех человек. Это были самоотверженные и неутомимые люди. Отдыхали они урывками, пока шли погрузочно-разгрузочные работы. Днем и ночью ходили эти суденышки без охранения. За ними часто охотились вражеские самолеты. Нередко после того, как судно подходило к причалу, мы узнавали, что среди моряков есть тяжелораненые. Истекая кровью, старшина тендера не выпускал руля из рук. Люди не думали о своей жизни, думали только о том, чтобы доставить грузы и пассажиров по назначению.
Командовал отрядом тендеров капитан 1-го ранга Ф. Л. Юрковский. Людей не хватало. Часто в команды тендеров назначались совсем не подготовленные, только что призванные матросы. Юрковский терпеливо обучал и воспитывал их.
Между экипажами тендеров развернулось соревнование: кто больше совершит рейсов. Юрковский всячески поддерживал и поощрял отличившихся, добивался, чтобы их опыт стал достоянием всех. Много времени на тендерах проводили и работники политотдела во главе с военкомом флотилии бригадным комиссаром Л. В. Серебренниковым.
Вообще мы, руководители флотилии, взяли за правило — обязательно бывать там, где всего труднее, где важнее всего ободрить, поддержать людей. Правда, таких трудных участков у нас всегда оказывалось слишком много, побывать на каждом из них не хватало ни сил, ни времени. Мы стремились сосредоточить на этих участках внимание наших политработников, партийных и комсомольских активистов, флотильской газеты. О героических подвигах ладожцев, выполнявших наиболее сложные задачи, рассказывалось в листовках. Мы посылали письма родителям и близким отличившихся матросов и старшин. Ответные письма тружеников тыла зачитывались на собраниях и перед строем моряков, их успешно использовали агитаторы в своих беседах.
Трудная задача выпала на долю офицеров отделения перевозок во главе с капитаном 1-го ранга А. И. Эйстом. Работая рука об руку с представителями Северо-Западного речного пароходства, они планировали подачу кораблей и судов под погрузку и разгрузку и их движение по трассам. Случалось, что в портах скапливалось огромное количество срочных грузов. Тогда на помощь армейским подразделениям, выделенным для погрузочных работ, приходили экипажи кораблей. Часами они трудились с величайшим напряжением, а затем их ждала не менее тяжелая работа в походе.
Все жили одним желанием: как можно больше грузов и быстрее доставить в Ленинград. Самоотверженно работали моряки нашего отряда транспортов (командир капитан 3-го ранга В. П. Беляков). Эти тихоходные и слабо вооруженные суда чаще всего оказывались объектом атак вражеских самолетов. И все-таки зенитчики транспортов бесстрашно вступали в бой. Начальник штаба отряда старший лейтенант В. С. Лупач рассказал мне о том, как во время рейса из Осиновца в Кобону транспорт «Ханси», атакованный несколькими фашистскими бомбардировщиками, героически отбивался от стервятников. В этом бою погиб командир судна старший лейтенант Г. П. Коркин, получил тяжелое ранение военком старший политрук Богданов. Командование принял на себя старшина 1-й статьи А. В. Седов, который тоже был ранен. С залитым кровью лицом, он стоял у штурвала и все же привел судно к причалу. Пассажиры транспорта — сотни ленинградских детей — были спасены.
Не могу хотя бы несколько слов не сказать о политработнике «Ханси» Богданове. После излечения в госпитале его признали негодным для дальнейшей службы. Но он упросил оставить его на флотилии. Стал работать в политотделе. И по-прежнему был энергичен и отважен. Однажды на шлюпке пошел на отдаленную зенитную батарею, чтобы вручить партбилеты принятым в партию морякам. Одинокую шлюпку атаковал вражеский самолет. Богданов погиб.
С восхищением военные моряки отзывались о своих боевых соратниках — речниках Северо-Западного пароходства. Эти гражданские люди в мужестве и отваге не уступали закаленным воинам. Озерные буксиры «Буй» и «Морской лев» под командой капитанов А. И. Патрашкина и В. Е. Ишеева ходили в туман и шторм, ведя за собой по две-три, а иногда и четыре баржи. Тихоходные караваны часто подвергались вражеским обстрелам и бомбежкам. Но ничто не могло помешать этим смелым людям довести суда до порта назначения.
Однажды на Осиновец налетели вражеские самолеты. У причала стояла баржа с боеприпасами. Первое же попадание в нее могло вызвать взрыв, который нанес бы огромный ущерб всей базе. В критический момент к барже подошел речной буксир «Ростов». Капитан И. П. Копкин спокойно распоряжался на мостике. Матросы, выполняя его команды, быстро закрепили на барже трос, и буксир, искусно маневрируя, чтобы не попасть под бомбы, потащил баржу от причала. Все это делалось с величайшей невозмутимостью. А ведь вода кругом кипела от взрывов, и осколки со свистом летели над самой палубой парохода.
В другой раз я видел, как буксир «Никулясы» (капитан И. А. Мишенькин) тащил за собой несколько барж. «Воз», как говорили речники, растянулся на добрых полкилометра. Над ним с ревом проносились фашистские бомбардировщики. Буксир продолжал идти своим курсом. На мостике стояла женщина. Сдержанно, без всякого видимого волнения она подавала команду рулевому и в машинное отделение, словно и не было над головой никаких самолетов. Позже я спросил о ней. Мне сказали, что это второй помощник капитана Антонина Киселева, прошлую навигацию плавала матросом, а теперь на капитанском мостике…
— Ох и смела! — проговорил мой собеседник, старый ладожский лоцман. — Любому мужику позавидовать!
Старшина 1-й статьи А. В. Седов.
Да, флотилия очень многим была обязана этим замечательным людям! Чтобы ускорить вывоз из Ленинграда необходимого стране промышленного оборудования и подвижного железнодорожного состава, судостроители в короткий срок создали специальные баржи-паромы с рельсами на палубе. По ним подавались с пирса паровозы и вагоны. Тральщики и буксиры доставляли эти баржи в Кобону. Там паровозы сходили на причалы, подцепляли вагоны, и составы отправлялись в глубь страны.
Такое нововведение значительно облегчило дело, исключая перевалку грузов в портах. Но паромов не хватало. Помогла находчивость речников. Они предложили цистерны перевозить без паромов. Попробовали. По наклонному полотну — слипу — цистерны скатывались в воду. У них оказался достаточный запас плавучести, цистерны отлично держались на поверхности. И их буксировали, как обычные баржи.
А перед нами ставили все новые задачи. Поступило задание доставить в Ленинград лес. Тысячи бревен, связанные в огромные плоты, тащили по озеру буксиры, а иногда и тральщики, это было нелегкое дело, особенно в свежую погоду.
Летом эпроновцы КБФ под командованием инженер-капитана 1-го ранга М. Н. Чернецкого стали прокладывать по дну озера кабель и трубопровод. В этой сложной работе приняла участие и флотилия. Водолазы спускались на дно в любую погоду, нередко под воздействием противника с воздуха. Не обошлось без жертв. При прокладке четвертой нитки кабеля (всего их было протянуто пять) осколком бомбы смертельно ранило капитан-лейтенанта П. Т. Ивановского, руководившего работами.
Но приказ был выполнен. В блокадный город по подводному кабелю пошел ток с Волховской ГЭС. В Ленинграде ожили трамваи, заработали машины и станки на предприятиях, в квартирах ленинградцев загорелся свет. По трубопроводу, проложенному по дну озера, потекли в осажденный город нефть и бензин.
Конец вражеской флотилии
Перевозки по озеру были для нас наиглавнейшим делом. Но флотилии приходилось заниматься не только ими. Она вела и боевые действия, подчас очень тяжелые. Летчики взаимодействующей с нами авиации КБФ, наши зенитчики вместе с зенитчиками Ленинградского фронта отбивали атаки вражеских самолетов. Корабли несли дозорную службу, вели разведку, поддерживали огнем приозерные фланги сухопутных войск. Сформированные нами отряды морской пехоты участвовали в боях в районе Мги, Синявинских высот и Малой Дубровки.
Сторожевые катера — «морские охотники», начиная с августа 1942 года, вели разведку вблизи занятого врагом побережья, чтобы достать «языка», уточнить силы и намерения противника. Успешные действия авиационной и корабельной разведки помогли командованию флотилии выяснить состав сил противника на озере.
В сентябре 1942 года немецко-фашистское командование вновь предприняло попытку захватить Ленинград. Оно стягивало сюда войска из Крыма, из-под Волхова. Однако командование Ленинградского фронта своевременно вскрыло вражеские замыслы и на ряде участков во взаимодействии с войсками Волховского фронта, провело наступательные бои. Созданная гитлеровцами группировка была обескровлена в боях, и враг был вынужден отказаться от своего намерения.