Записки флагманского артиллериста

Записки флагманского артиллериста

Контр-адмирал в отставке Г. Н. СЛИЗКОЙ

Григорий Николаевич Слизкой в начале войны был командиром артиллерийской боевой части тяжелого крейсера „Петропавловск". Вскоре его назначили флагманским артиллеристом отряда кораблей охраны реки Невы. С октября 1941 года и до конца боевых действий на Ладоге являлся флагманским артиллеристом Ладожской военной флотилии.

На Неве

Трудно сохранить в памяти события двадцатипятилетней давности. Многое из пережитого в годы войны частично или полностью забыто. Но есть эпизоды, которые оставили в душе глубокий след.

Вспоминая наиболее тяжелый начальный период обороны Ленинграда, я невольно переношусь сознанием в один из августовских дней 1941 года, когда командование Балтийского флота срочно вызвало в здание Адмиралтейства на совещание командира и военкома отряда строящихся кораблей.

Командир отряда капитан 2-го ранга Эйст и военком полковой комиссар Отмахов предусмотрительно явились на это совещание со всем своим штабом.

Пока совещалось начальство, собравшиеся в вестибюле офицеры строили всякие догадки относительно повестки дня совещания, вполне понимая, что вызвано оно было той тяжелой, угрожающей обстановкой, которая сложилась в этот период под Ленинградом. Своды роскошного, облицованного белым мрамором вестибюля оглашались гомоном взволнованных голосов.

Говорили о том, что волновало всех: о внезапности войны, о первых неудачах в боевых действиях и, главным образом, о той огромной угрозе, которая нависла над любимым городом.

Совещание закончилось сравнительно быстро, и его участники стали расходиться.

Впереди в окружении офицеров штаба шел командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц. Спускаясь по лестнице вестибюля, он о чем-то разговаривал с капитаном 1-го ранга В. С. Чероковым.

Окинув взглядом группу офицеров и заметив меня, Трибуц коротко бросил:

— Слизкой, пойдете к Черокову!

— Есть, — ответил я, приложив руку к козырьку фуражки.

В тот момент я не предполагал, что судьба надолго свяжет меня с Чероковым, что поступаю в его подчинение на весь длительный период войны, вплоть до ее победоносного конца.

С Виктором Сергеевичем Чероковым мы знакомы давно: мы были однокурсниками в Военно-морском училище. По окончании училища наши пути разошлись. В мирное время мы не встречались, хотя и служили оба на Балтике.

Приходилось слышать много хороших отзывов о Викторе Сергеевиче и как о командире, и как о человеке.

На совещании командующий флотом огласил приказ о срочном сформировании отряда кораблей охраны реки Невы. Совместно с нашими сухопутными войсками, оборонявшимися, на левом берегу реки Тосны, отряд должен воспрепятствовать прорыву немецко-фашистских войск в этом районе.

В отряд входили: эскадренные миноносцы «Стройный» и «Строгий»; канонерские лодки «Красное знамя», «Ока», «Сестрорецк» и «Зея»; посыльное судно «Вирсайтис» и несколько мелких судов.

Кораблям этого отряда предписывалось занять позиции у Ивановских порогов, буквально на переднем крае обороны наших войск.

В командование отрядом кораблей охраны реки Невы вступил капитан 1-го ранга В. С. Чероков. Я назначался флагманским артиллеристом отряда. Штабной корабль «Банга», на борт которого мы поднялись в тот же день, стоял у пристани Усть-Ижоры.

Штаб отряда кораблей возглавлял энергичный офицер — капитан 3-го ранга П. И. Барабан. В предельно сжатые сроки он ввел корабли в сферу их боевой деятельности, организовал связь и взаимодействие с 4-й дивизией народного ополчения, которая сдерживала противника на рубеже реки Тосны.

Командир отряда, заслушав мой доклад о готовности артиллерии кораблей к боевой работе, приказал мне срочно отбыть на командный пункт 4-й дивизии народного ополчения (там находился командующий морской обороной Ленинграда контр-адмирал Ф. И. Челпанов).

Контр-адмирал Челпанов принял меня в одном из небольших домиков, расположенных недалеко от командного пункта дивизии, в районе станции Саперная. Помимо командующего в домике находились офицеры штаба морской обороны Ленинграда — начальник связи Шварцберг и артиллерист Рябов. У телефонов сидел старшина с посыльного судна «Вирсайтис».

Ф. И. Челпанов познакомил меня с обстановкой на участке дивизии и сообщил, что временное его пребывание здесь — с целью организовать взаимодействие сухопутных войск с отрядом кораблей — несколько затянулось. Более того, ему пришлось принять на себя осуществление ряда практических мероприятий этого взаимодействия. Вот почему он и держал при себе связиста и артиллериста.

В заключение, указывая на телефониста и вручая мне карту обстановки, Челпанов сказал:

— Вот тебе связь, вот тебе карта, там в углу ведро с картошкой, хлеб и консервы. Сейчас пойдем на «капэ», я тебя представлю командиру дивизии, и ты останешься здесь выполнять то, что делали мы!

Участок побережья Невы, от места стоянки кораблей до командного пункта дивизии, подвергался непрерывным огневым налетам противника, поэтому КП дивизии размещался на обочине дороги, в орудийном капонире. Амбразура капонира была зашита досками.

Челпанов познакомил меня с командиром дивизии — худощавым, очень усталым на вид офицером, кажется, в звании майора. Он с трудом передвигался, опираясь на палку, из-за ранения, полученного еще где-то в боях под Кингисеппом.

На КП царило оживление, сновали офицеры связи — летчики, танкисты и представители полков дивизии. Среди присутствующих заметно выделялся помощник командующего войсками Ленокруга генерал-майор В. Н. Зайцев, солидный усатый мужчина.

Попрощавшись с командиром дивизии и пожелав мне успеха, Челпанов со своими офицерами отбыл в Ленинград. Я стал входить в курс дела.

Отсутствие в то время должного боевого опыта по взаимодействию корабельной артиллерии с сухопутными войсками создавало массу трудностей. По принятой схеме вызов огня кораблей по заявкам сухопутных частей осуществлялся командиром дивизии непосредственно через меня. Но одновременно с этим поступали приказания об открытии огня и от командира отряда Черокова, на КП которого также поступали заявки от частей.

Специальное наставление по взаимодействию кораблей с сухопутными войсками было создано позже, после приобретения некоторого опыта. А в те памятные сентябрьские дни огонь кораблей вызывали все. Каждый считал свой участок и свое направление наиболее угрожаемым и важным.

В этой сложной, напряженной, быстро меняющейся обстановке со всей полнотой раскрылись те прекрасные боевые качества Черокова, о которых приходилось слышать раньше. С ним было удивительно легко работать и решать сложные боевые задачи. Прежде всего это, видимо, объяснялось особыми чертами его характера и высокой воинской выучкой. Будучи исключительно скромным, простым и доступным, он всегда во всем отличался личной примерностью, дисциплинированностью, вдумчивостью, собранностью и высокой выдержкой.

Между тем фашисты с невероятным упорством и бешенством стремились прорвать заслон, созданный ополченцами 4-й дивизии. Намного уступая по численности войск кадровой дивизии, поддерживаемая нами дивизия народного ополчения не только успешно отражала яростный натиск превосходящих сил противника, но своими контратаками наносила ему существенный урон.

В памяти всплывает изнуренная, но полная неугасимой энергии фигура раненого командира дивизии, с трудом передвигавшегося в сопровождении вооруженного ординарца по переднему краю среди ополченцев (генерал-майор Зайцев любовно называл их ратниками). Командир дивизии своим появлением среди бойцов вселял в них бодрость, спокойствие и уверенность в успехе.

В одном из ожесточенных боев дивизии удалось потеснить противника, и ее полк (командир полка Чугунов) даже форсировал реку Тосну. Однако, встретив сильное сопротивление гитлеровцев, этот полк вынужден был вести тяжелые бои в окружении.

В разгар боя из Смольного позвонил главком Северо-Западного направления К. Е. Ворошилов и приказал соединить его с командиром полка Чугуновым. Радио и телефонная связь с этим полком не была прервана. Выслушав доклад Чугунова, маршал Ворошилов поздравил его с награждением орденом Ленина и отдал приказ — вывести полк из окружения.

В этот критический момент командир 4-й дивизии народного ополчения, не располагая резервами, бросил на передний край всех, кто мог владеть оружием. Всем офицерам, находившимся на командном пункте, было приказано получить ручные гранаты и быть готовыми к самообороне, так как охрана командного пункта и другие обеспечивающие подразделения штаба дивизии также отправились на передний край.

Обеспечивающий связь с кораблями отличный специалист, старшина с посыльного судна «Вирсайтис» (фамилию его, к сожалению, не помню), чуть ли не после каждого мощного огневого налета противника устранял повреждения в линиях связи. В один из таких налетов старшина был убит осколком близко разорвавшегося снаряда.

Среди стойких бойцов дивизии на ее переднем крае сражался и батальон рабочих Ижорского завода. Этот завод находился в четырех километрах от переднего края. Завод и город Колпино стали фронтом. В то время как батальон ижорцев дрался в рядах дивизии, его соратники на заводе не прекращали работу, ремонтируя поврежденную боевую технику и выполняя другие важные заказы фронтовиков.

Когда на смену героическим ополченцам прибыли кадровые части Красной Армии, противник после понесенных им больших потерь заметно снизил свою активность. Пришло время и мне отправиться в штаб морской обороны Ленинграда, чтобы получить новое назначение.

С невольной грустью расставался я с товарищами из 4-й дивизии, с которыми в трудные для Ленинграда дни довелось разделить тяжесть неудач и радости успехов.

В то время было не до наград, но для каждого из нас наивысшей наградой являлась та честь, которой мы удостоились, оказывая всемерную поддержку нашим славным рабочим-ополченцам, вставшим грудью на защиту города Ленина в столь трудный для Родины час.

Мысленно возвращаясь к событиям тех дней, ставшим теперь историей, нельзя не воздать должное командирам — Кабату, Голеншину, Быкову, Стеценко и всему личному составу кораблей, артиллеристам, связистам, корректировщикам, успешно выполнившим приказ командования флотом.

В Осиновце

В сентябре 1941 года в Ленинграде было еще по-летнему тепло и зелено, но никто не замечал красот ранней осени. Каждый ленинградец сознавал, насколько велика угроза, нависшая над любимым городом. Гнев и ненависть к фашистским варварам наполняли сердца людей.

К вечеру я добрался до Адмиралтейства. На правом берегу Невы, за Петропавловской крепостью, были слышны частые разрывы вражеских снарядов. Вели огонь и наши корабли, стоявшие в устье Невы.

В приемной командующего морской обороной Ленинграда было пусто, и я сразу прошел в кабинет Челпанова. Контрадмирал сидел за большим письменным столом.

Выслушав мой доклад о прибытии и задав несколько вопросов о положении на участке 4-й дивизии народного ополчения, Челпанов приказал мне с первой же оказией направиться в штаб Ладожской военной флотилии в распоряжение члена Военного совета фронта адмирала Исакова.

— Штаб Ладожской военной флотилии, — добавил он, — находится на западном берегу озера, в районе Осиновецкого маяка.

Затем, после некоторого раздумья, контр-адмирал позвонил распорядительному дежурному и приказал дать мне автомашину.

Итак, на следующий день я подъезжал к району Осиновца. По мере приближения к озеру все чаще попадались скопления людей, боевой техники, различного заводского оборудования и транспорта. Непрерывно сновали автомашины с грузами и людьми. Под кронами высоких сосен, вблизи маяка, у землянок и щелей группами располагались покидавшие город жители Ленинграда. В воздухе ревели моторы истребителей прикрытия.

В районе мыса Осиновец. 1941 г.

Все это напоминало огромный муравейник. На первый взгляд казалось, что огромной массой людей никто не руководит. Но это только на первый взгляд…

В невиданно короткий срок советские люди создали на необорудованном побережье порт, который жил полнокровной фронтовой жизнью. Несмотря на непрерывные налеты и бомбежки вражеских самолетов, буксирные пароходы с баржами и транспорты с людьми и грузами шли через озеро. Боевые корабли флотилии отражали воздушные атаки противника, конвоировали караваны судов и сами включались в перевозки, принимая на борт людей и грузы.

Работой этого вновь созданного порта руководил капитан 1-го ранга Н. Ю. Авраамов, высокий мужчина с большими баками на худом энергичном лице.

Представители различных заводов, сопровождавшие важнейшие виды оборудования и грузов, наперебой осаждали Авраамова, требуя эвакуации их в первую очередь. Все стремились побыстрее переправиться на Большую землю. Людей надо было укрыть от бомб, обеспечить им какой-то отдых, посадить на суда. Прибывающие грузы — выгрузить, рассредоточить, замаскировать…

Поражало, как Авраамов успевал в нужные моменты быть среди грузчиков, среди эвакуируемых, инструктировать капитанов плавсредств, отвечать на массу вопросов и запросов, вникать в дела, связанные с продолжавшимся строительством порта, и т. д.

Пробираясь с трудом через заторы машин, я наконец разыскал штаб Ладожской военной флотилии, помещавшийся в одном из маячных домиков. Командующий флотилией капитан 1-го ранга Б. В. Хорошхин и большинство офицеров штаба находились на кораблях, выполнявших воинские перевозки, поэтому домик пустовал.

Капитан 1-го ранга Н. Ю. Авраамов.

У оперативного дежурного по штабу непрерывно звонили телефоны — потоком сыпались всевозможные донесения, запросы, доклады. Однако оперативный дежурный капитан 2-го ранга А. В. Соколов нашел возможность уделить внимание и мне. Он положил трубку на стол и спросил:

— Вы по какому вопросу?

Узнав, что я прибыл в распоряжение адмирала Исакова, он попросил меня подождать и ушел в следующую комнату. Вернувшись, он сказал, что адмирал может меня принять.

Когда я вошел в кабинет Исакова, маячный домик содрогнулся, стекла в окнах задребезжали. Это начинался очередной налет вражеской авиации.

За столом над картой и бумагами сидел адмирал Исаков и спокойно что-то читал. Дождавшись установления относительной тишины, Исаков поздоровался со мной и указал на стул.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил он и продолжал: — Как видите, противник непрерывно бомбит корабли на рейде. Часть транспортов не имеет никакого вооружения. Я вызвал вас сюда как артиллериста, способного возглавить работы по установке артиллерии на безоружные транспорты. Все для этого подготовлено. Материальная часть уже доставлена, рабочие прибыли, и личный состав для обслуживания артиллерии тоже есть.

В заключение адмирал назвал те транспорты, которые надлежало вооружить, — «Вилсанди», «Ханси», «Стенсо», «Илга» и другие…

— Ну, как дела? — спросил меня капитан 2-го ранга Соколов, как только я вышел из кабинета.

Соколов (артиллерист по специальности) исполнял должность начальника отдела боевой подготовки. До войны работал в артиллерийском научно-исследовательском институте. В связи с этим у нас сразу обнаружились общие интересы. Он сообщил мне, что флагманским артиллеристом флотилии был мой однокурсник по Военно-морскому училищу капитан 3-го ранга Н. И. Федосов.

Узнав о задании, которое я получил от адмирала Исакова, Соколов оживился. Оказывается, к нему уже неоднократно обращались по этому вопросу представители артиллерийских мастерских, завода, а также офицер, доставивший команду для укомплектования вооружаемых транспортов. Он указал, где их можно найти.

И вот я шагаю по запруженной людьми территории, прилегающей к маяку, и вглядываюсь в лица встречных моряков в надежде увидеть кого-нибудь знакомого. К моему огорчению, среди многих встречающихся морских офицеров знакомых долго не попадается.

Каковы же были мои удивление и радость, когда я наконец встречаюсь с идущим в сопровождении двух офицеров капитаном 2-го ранга Н. Ю. Озаровским, моим старым сослуживцем по линейному кораблю «Марат».

Есть люди, вспоминая которых ощущаешь какое-то особенно приятное чувство, чувство глубокой признательности и благодарности к ним за их душевную красоту, человечность, трудолюбие, честность. Именно к такой категории людей принадлежал Николай Юрьевич Озаровский.

Невольно вспомнились годы флотской молодости. Во время дежурств по кораблю, в глубокую ночь, при обходах палуб линкора часто можно было видеть свет в каюте помощника командира и фигуру Николая Юрьевича, склоненную над столом. А утром, еще до общей побудки, он уже с бодрым, веселым видом хлопотал на верхней палубе…

На Ладожской флотилии Николай Юрьевич вначале командовал канонерской лодкой, а затем дивизионом канонерских лодок.

В тот же день я встретился с рабочими, прибывшими для вооружения транспортов. Кстати, они уже давно прибыли в Осиновец с материальной частью и хотели как можно скорее приняться за дело. В суматохе на них никто не обращал внимания, поэтому они очень обрадовались, узнав, что у них появился руководитель работ.

Прежде всего пришлось заняться вопросами размещения и питания рабочих. С помощью капитана 1-го ранга Авраамова это быстро уладили. Затем без промедления приступили к выполнению задания.

Условия, в которых пришлось вооружать транспорты, были весьма сложными. Все работы приходилось производить в спешке, без отрыва кораблей от перевозок. Мы буквально караулили каждый транспорт в момент его появления на осиновецком рейде. Тут же на него срочно подавалась в разобранном виде материальная часть артиллерийских систем. Бригады рабочих за время разгрузки и погрузки транспорта быстро выполняли необходимый перечень корпусных работ (установка дополнительных креплений палубных настилов и переходных барабанов под основания орудий). Рабочие артиллерийских мастерских проводили сборку, установку и регулировку самих орудий.

Частые налеты авиации противника создавали массу дополнительных трудностей. С появлением фашистских самолетов все суда на рейде снимались с якоря и маневрировали, уклоняясь от бомб. В такие моменты катера и баркасы с рабочими и техникой вынуждены были болтаться по рейду в ожидании подхода транспортов.

Каким-то чудом нашим плавсредствам удавалось оставаться целыми и невредимыми, несмотря на интенсивные бомбежки и обстрелы рейда с воздуха. Иногда часть рабочих была вынуждена совершать на транспорте плавание из Осиновца в Новую Ладогу и обратно.

Вместе с материальной частью на транспорты сразу же подавались и боеприпасы. Частенько, буквально в ходе работ, приходилось вести огонь по вражеским самолетам из наспех закрепленных орудий. В таких случаях рабочие бросали свои инструменты и превращались в подносчиков снарядов, наводчиков или заряжающих и вместе с комендорами активно участвовали в отражении воздушных атак (многие из рабочих артиллерийских мастерских в свое время проходили действительную службу на флоте и являлись опытными комендорами). Эти скромные труженики были подлинными носителями боевого и трудового подвига.

Однажды, возвращаясь с рейда, я неожиданно встретил на пирсе еще одного моего бывшего наставника и сослуживца капитана 2-го ранга Г. А. Визеля. Судя по всему, Глеб Александрович был рад нашей встрече. После взаимных приветствий он стал расспрашивать, как я попал в Осиновец и чем здесь занимаюсь. Лицо его показалось мне исхудалым и побледневшим.

В то время на флотилии велась ускоренная подготовка к высадке десанта в район Шлиссельбурга. Предназначенные к десантированию 148-я кадровая рота флотилии и моряки из учебного отряда подводного плавания уже прибыли и в течение нескольких дней ожидали посадки на десантные суда.

Узнав, что я занят выполнением задания адмирала Исакова, Визель, по старой памяти, попросил меня помочь ему проверить состояние десантных судов, прибывших из Ленинграда. Хотя я и не располагал временем, но товарищу решил помочь и тотчас же направился к небольшой заводи у пирсов, где спустили на воду доставленные по железной дороге баркасы, полубаркасы и другие шлюпки. На шлюпках были дневальные из матросов-подводников.

Все эти гребные суда, видимо, готовили и отправляли второпях, без должного контроля. Многие не имели в комплекте табельного вооружения — недоставало уключин, весел; рангоут и такелаж вовсе отсутствовали.

Недалеко от места стоянки шлюпок, в береговых зарослях, укрылись десантники. Среди офицеров 148-й роты нашлись старые знакомые, с которыми мне довелось познакомиться в период советско-финляндской войны. Эта рота в то время охраняла бухту Саунаниеми, на которую базировались вмерзшие в лед корабли Ладожской военной флотилии (командовал ею капитан 1-го ранга П. А. Трайнин). Командиром роты по-прежнему был Дмитриев, а политруком Лапин.

Разумеется, десантники меня спрашивали, когда и куда их намерены высаживать. Но даже при желании я не мог бы ответить на этот вопрос, так как не знал, в какой связи находился этот десант с развитием боевых действий в районе Шлиссельбурга.

Спустя некоторое время я имел возможность наблюдать с верхней площадки семидесятиметровой башни Осиновецкого маяка отдельные эпизоды, связанные с высадкой этого десанта.

Когда, запыхавшись, я поднялся на маячную башню, там уже находились офицеры порта. В артиллерийский бинокль было хорошо видно все происходившее в Шлиссельбургской губе.

…Под прикрытием огня канонерской лодки «Бурея», сторожевого корабля «Пурга» и транспортов большое количество шлюпок, катеров двигалось к берегу, занятому врагом. Транспорты также вели огонь. Отдельные шлюпки и катера уже достигли обширной прибрежной отмели. С их бортов прыгали в воду десантники. Темные столбы воды и грунта в местах падения вражеских снарядов, как свечи, вставали среди десантных судов и людей, двигавшихся к берегу. Слышался непрерывный отдаленный гул артиллерийской канонады.

В момент, когда основная масса десантников по пояс в воде продвигалась к берегу, неожиданно стали налетать и пикировать немецкие самолеты Ю-87, сбрасывая бомбы и расстреливая десант из пушек. Мы увидели, как один из транспортов (это был «Щорс»), объятый пламенем, выбросился на мель. Вскоре весь берег заволокло дымом…

Как известно, в этой операции не удалось добиться успеха.

В тот день я впервые увидел командующего Ладожской военной флотилией капитана 1-го ранга Б. В. Хорошхина. Он шел от пристани усталый, с головы до ног забрызганный засохшей грязью. Участники боя рассказывали о том, как он на открытом катере ЗИС появлялся в критические минуты боя в самых опасных местах. О личной беззаветной храбрости и отваге этого замечательного офицера, участника гражданской войны, позднее узнали все не только на Балтике, но и под Сталинградом, на Волге, где Хорошхин погиб, защищая нашу любимую Родину.

Между тем работа по вооружению транспортов приближалась к концу. Настал день, когда я отправился в тот же маячный домик с докладом о выполнении задания.

Меня не покидала надежда вернуться на Неву, в условия размеренной, строго регламентированной уставами и наставлениями корабельной жизни. Но, увы, эта надежда не сбылась.

Выслушав мой доклад и задав несколько вопросов, адмирал Исаков поблагодарил меня за выполнение задания и сказал:

— Ввиду некоторых перемещений товарищ Федосов назначается на другую должность, вы же назначаетесь флагманским артиллеристом флотилии.

На столе лежал подписанный адмиралом приказ…

Итак, с 10 октября 1941 года я стал флагманским артиллеристом флотилии.

Остаюсь на Ладоге

Новое назначение оказалось для меня неожиданным и в буквальном смысле новым, несмотря на то что в период советско-финляндской войны я был флагманским артиллеристом Ладожской военной флотилии (тогда из-за ранней суровой зимы не пришлось досконально изучить этот театр).

Совершенно по-иному складывалась обстановка для Ладожской военной флотилии в войне с немецко-фашистскими захватчиками. События развивались весьма быстро и на первых порах неблагоприятно для нас.

Мне запомнилось экстренное совещание офицеров штаба, на котором командующий флотилией капитан 1-го ранга Хорошхин поставил присутствовавших в известность о срочном перебазировании штаба из Осиновца в Новую Ладогу. Для многих, и особенно для начальника медицинской службы Ивана Николаевича Томилина, названные командующим весьма сжатые сроки перебазирования казались нереальными, но Хорошхин был неумолим, и через 2–3 дня сторожевой корабль «Пурга» со штабом совершил переход в Новую Ладогу.

Вскоре последовали значительные изменения в командовании флотилией.

В начале октября начальника штаба флотилии капитана 1-го ранга В. П. Боголепова сменил капитан 1-го ранга С. В. Кудрявцев, а вскоре прибыл и вновь назначенный на должность командующего флотилией капитан 1-го ранга В. С. Чероков.

Противник, стремясь парализовать наши перевозки, усилил удары с воздуха по кораблям, прибрежным населенным пунктам, пристаням и железнодорожным станциям. Частым бомбежкам подвергались корабли на Волховском рейде.

Днем и ночью фашистские самолеты бомбили станцию Волхов так, что даже в Новой Ладоге от взрывов бомб дрожала земля и дребезжали стекла. Ночью всюду пылали зарева пожаров.

Обстановка, сложившаяся в Ленинграде, требовала расширения перевозок. А боевые корабли и значительная часть других плавучих средств нуждались в предупредительном и других видах ремонта. К тому же ощущался недостаток топлива. В довершение ко всему в октябре гитлеровцы начали крупное наступление в районе Тихвина, стремясь соединиться с финскими войсками и замкнуть Ленинград вторым кольцом блокады.

И вновь я предстал перед В. С. Чероковым. После краткой и обстоятельной информации об угрозе, которая создалась для нашей базы, Виктор Сергеевич потребовал разработать и представить на утверждение документы, касающиеся боевого использования корабельной и других видов артиллерии в обороне Новой Ладоги.

С лихорадочной поспешностью мы провели рекогносцировку прилегающих к городу районов. Здесь создавалась сеть наблюдательных и корректировочных постов, отрабатывалась связь с ними. Были определены районы огневых позиций и ответственные секторы огня для кораблей, базировавшихся на Новую Ладогу, развернут артиллерийский командный пункт, установлены дежурства артиллеристов и т. п.

Все усложнялось еще тем, что одновременно с указанными мероприятиями необходимо было знакомиться с кораблями, их артиллеристами и состоянием боевой подготовки артиллерийских боевых частей, с которыми я встречался впервые. Часто приходилось выезжать на места развертывания наблюдательных пунктов и корректировочных постов, проверять их готовность, то есть взбираться на колокольни старинных церквей и на верхушки ветхих триангуляционных знаков в поисках точек с наибольшими секторами обзора.

К счастью, Новую Ладогу не постигли та участь и те трудные испытания, которые явились уделом некоторых военно-морских баз, атакованных противником с суши.

Героическими усилиями войск Ленинградского и Волховского фронтов противник в районе Тихвина был разгромлен. Обстановка несколько разрядилась. Появилась возможность уделить больше времени и внимания детальному изучению кораблей и их личного состава.

Главные силы флотилии — соединение артиллерийских кораблей — состояли из двух дивизионов канонерских лодок. Эти корабли не отличались стройностью осанки, не обладали строгими формами обводов корпусов или красотой и стремительностью общего их вида. Большинство из них были тихоходными, неуклюжими, с низкими маневренными качествами судами вспомогательного гражданского флота.

Однако после укомплектования канонерок моряками-балтийцами и установки на их палубах хороших морских артиллерийских орудий эти корабли в руках опытных командиров превратились в грозную для врага силу. Тезис о том, что «сражаются не корабли, а люди», нашел свое полное подтверждение в боевой деятельности этого соединения неказистых с виду кораблей.

На ходовые мостики канлодок поднялись опытные командиры, командовавшие в свое время совершенными боевыми кораблями. Они заставили канонерки искусно маневрировать на огневых позициях при ведении боя с батареями противника, четко осуществлять маневр по уклонению от воздушных атак. Благодаря их умению и опыту эти корабли преодолевали массу трудностей при плавании в сложных ледовых и штормовых условиях.

С героическими делами Ладоги неразрывно связаны имена первых командиров ее боевых кораблей: капитана 2-го ранга Н. Ю. Озаровского (канлодка «Бурея»), капитана 3-го ранга П. И. Турыгина (канлодка «Нора»), капитана 3-го ранга М. И. Антонова (канлодка «Селемджа»), капитана 3-го ранга А. И. Дудника (канлодка «Бира»), капитана 3-го ранга В. Л. Ротина (канлодка «Лахта») и других. В дальнейшем за время войны, в силу различных перемещений, произошла полная замена командиров канонерских лодок. Но заслуги первых командиров трудно переоценить. Ими проделана огромная работа, они вооружали эти корабли, укомплектовывали их личным составом, проводили боевую подготовку и участвовали в тяжелых боях начального периода войны.

Уже первое мое знакомство с командирами артиллерийских боевых частей на канонерских лодках оставило благоприятное впечатление. Несмотря на то что это были в основном молодые офицеры, недавно выпущенные из училищ, чувствовалось, что избранная ими специальность стала их призванием. Совершенствовать свою специальную подготовку и приобретать боевой опыт им пришлось непосредственно в боях. У них быстро выработалась должная артиллерийская хватка.

К моему большому удовлетворению, вскоре я почувствовал прочный контакт с артиллеристами, причем не только с артиллеристами кораблей. Хорошие деловые отношения установились у меня также и с командованием береговой артиллерии, противовоздушной обороны и артиллерийским отделом флотилии.

Потом, на протяжении всего периода боевых действий на Ладоге, я постоянно ощущал со стороны своих подчиненных и боевых друзей то особое расположение и доверие, без которых немыслим успех в любом деле. Артиллеристы кораблей не только держали меня в курсе обычных служебных дел, но и делились со мной своими житейскими радостями и горестями.

Зенитчики готовы отразить налет фашистских стервятников на порт Кобона.

Большой заслугой командиров кораблей и корабельных артиллеристов являлось постоянное стремление к совершенствованию боевой подготовки артиллерийских боевых частей. Канонерские лодки после перевооружения и частичного оснащения их приборами управления огнем стали применять более сложные виды морских стрельб и стрельб по берегу. В дополнение к существовавшим корабельным корректировочным постам на флотилии появились свои штатные, хорошо оснащенные, подвижные корректировочные посты, которые на время взаимодействия с поддерживаемыми сухопутными частями входили в их боевые порядки.

Канонерские лодки могли стрелять по береговым целям не только с якоря, но и на ходу. Опытные командиры дивизионов капитаны 1-го ранга Н. Ю. Озаровский, В. Н. Лежава, капитан 3-го ранга В. С. Сиротинский, а также дивизионные артиллеристы А. И. Федоров и И. Деев потратили немало усилий для подготовки кораблей к совместным стрельбам по берегу при маневрировании в составе соединения. Отработку огневого маневрирования с фактическим использованием оружия обычно проводили в районе островов Зеленцы.

Хорошие результаты были также достигнуты в подготовке кораблей к стрельбам с применением корректировочной авиации Краснознаменного Балтийского флота. Особенно поражали наших артиллеристов мастерство и сноровка летчика-корректировщика Семечкина.

Противник располагал значительным количеством отлично вооруженных десантных кораблей, различных сторожевых судов и даже итальянских торпедных катеров. Катера противника иногда появлялись в ночное время на путях следования наших конвоев. Происходили и более тяжелые бои сторожевых катеров флотилии с численно превосходящими отрядами десантных кораблей противника. Все это вынуждало нас уделять много внимания подготовке кораблей к бою с морским противником.

Разгром десанта противника, пытавшегося завладеть островом Сухо 22 октября 1942 года, подтвердил своевременность принятых флотилией мер. В нанесении совместного удара по отступавшим кораблям противника участвовал отряд канонерских лодок под командованием капитана 1-го ранга Н. Ю. Озаровского.

Командующий артиллерией 23-й армии генерал И. М. Пядусов и начштаба артиллерии генерал Г. М. Бруссер, а также командование поддерживаемых частей 23-й и 7-й армий не раз одобрительно отзывались о действиях артиллеристов канонерских лодок. Иногда по срочному вызову прибрежных частей канонерские лодки выходили в район огневых позиций, имея на борту продовольствие и другие грузы, предназначенные для Ленинграда. В таких случаях штабеля мешков с мукой, сложенные у боевых постов, неплохо защищали личный состав от осколков бомб и снарядов.

Вся летопись боевых дел и подвигов моряков-балтийцев, сражавшихся на Ладоге, связана с беспримерным трудом, мужеством и героизмом этих людей. Без сна и нормального отдыха, утомленные беспрерывными вахтами и боевыми тревогами, матросы, старшины и офицеры кораблей нередко участвовали в погрузочно-разгрузочных работах, чтобы ускорить доставку в Ленинград продовольствия.

Трогательная и волнующая дружба связывала моряков флотилии с ленинградцами. Эта дружба находила свое выражение в том исключительном внимании, которое проявляли матросы, старшины и офицеры к жителям города, эвакуируемым на Большую землю. Экипажи кораблей делились с голодными ленинградцами крохами своего скудного пайка, стремились всячески воодушевить и отвлечь их от мрачных мыслей, вызванных вынужденной необходимостью покидать родной кров и любимый город.

Заключительный этап войны на Ладожском озере ознаменовался ответственным и трудным экзаменом для всей флотилии — Тулоксинской десантной операцией. Она была успешно проведена в нюне 1944 года.

Несмотря на высокие требования, предъявленные корабельной артиллерии в ходе проведения этой операции, артиллеристы с успехом справились с поставленными перед ними задачами.

Ни шторм, ни отсутствие летной погоды, ограничившее использование авиации, не послужили препятствием для непрерывной артиллерийской поддержки, которую оказывали корабли, обеспечивая высадку десанта. Стихия отступила перед волей и упорством ладожцев.

Успех проведенной десантной операции был достигнут в результате тщательности ее подготовки, единства мышления и действий всех ее участников, благодаря стремительности, решительности и отваге, проявленным личным составом кораблей и бойцами морской пехоты.

Высокой подготовкой и замечательным мастерством в этой операции отличились артиллеристы: И. Деев, П. И. Аксенов, В. Гарин, Я. И. Дукшин, Е. Б. Сильнов, Т. А. Мальванчук, А. Д. Назаров, А. В. Полетаев, А. В. Лазарев и многие другие.

Подготовка и боевое использование артиллерии кораблей поддержки осуществлялись с учетом огромного боевого опыта, накопленного к этому времени флотами и флотилиями, проводившими аналогичные операции. Благодаря правильному распределению приданных десанту корабельных и базовых корректировочных постов и наблюдательных пунктов удалось обеспечить надежную и четкую организацию управления огнем кораблей, а также своевременную артиллерийскую разведку целей.

Всеми развернутыми на плацдарме средствами, обеспечивающими огонь корабельной артиллерии, отлично управлял помощник флагманского артиллериста флотилии капитан 3-го ранга Ф. Н. Сочейкин. Федор Николаевич проявил себя как скромный по натуре, но большой отваги и доблести офицер. Он высадился на берег с первым броском десанта.

Повествование о наших артиллеристах будет неполным, если не сказать, хотя бы коротко, о многогранной деятельности артиллерийского отделения тыла флотилии.

В Новой Ладоге, как и в других портах Ладожского озера, не было специальных боескладов, арсеналов и мастерских. Все это приходилось создавать вновь своими силами, приспосабливая под мастерские и склады различные строения, вплоть до новоладожских церквей. Создание необходимой материально-технической базы явилось одной из первых сложных и трудоемких работ, выполненных офицерами артиллерийского отделения.

Нельзя не вспомнить добрым словом капитана А. С. Новикова, благодаря труду которого любые повреждения артиллерийских систем устранялись на кораблях в самые короткие сроки и при высоком качестве ремонта.

Возглавлял артотделение на протяжении всего периода войны капитан 3-го ранга П. И. Дрейзин. Я с большим уважением вспоминаю этого всегда серьезного, педантичного, требовательного и строгого человека, который отличался исключительной заботливостью, исполнительностью и огромным чувством ответственности за порученное дело.

Успех любой боевой операции немыслим без надежной, устойчивой и гибкой связи. С начальником связи флотилии полковником И. С. Бузиным и его подчиненными у нас в годы войны установились хорошие деловые отношения, основанные на крепкой боевой дружбе и на единстве понимания многих совместно решаемых задач. Эти отношения обеспечивали взаимный успех нашей боевой работы.

Во многом артиллеристы зависели от гидрографического обеспечения районов огневых позиций кораблей, взаимодействовавших с прибрежными войсками. В этих вопросах нам всегда приходили на помощь флагманские штурманы капитаны 2-го ранга Ю. П. Ковель, В. Г. Паршин и начальник гидрографического отделения капитан 3-го ранга В. Е. Половщиков, а также непосредственные исполнители сложных работ по гидрографическому обеспечению старший лейтенант Е. П. Чуров и старший техник-лейтенант Е. А. Косолапов.

Наша совместная с гидрографами работа в конечном итоге свелась к тому, что с согласия капитана 3-го ранга Половщикова мы заполучили «штатного» артиллерийского гидрографа. Им стал Косолапов, весьма энергичный, толковый и исполнительный офицер (уже после войны он трагически погиб от взрыва противотанковой мины).

Велика заслуга и тех, кто обеспечивал нас необходимыми данными разведки. Особенно ценными для артиллеристов были те данные, которые доставляли нам летчик майор Грачев и подводники капитан 2-го ранга Е. Г. Юнаков и капитан 3-го ранга И. Татаринов.

В заключение хочется сказать несколько слов о боевой дружбе, которая объединяла меня с моими товарищами по труду и оружию, со славными артиллеристами береговой обороны.

В первые годы войны береговую артиллерию флотилии возглавлял полковник Н. И. Скородумов — старый, опытный артиллерист. В 1943 году Николая Ивановича перевели на работу в штаб командующего морской артиллерией Ленинграда, и в командование береговой артиллерией флотилии вступил майор Г. Г. Кудрявцев, показавший себя достойным последователем своего предшественника.

Боевые дела и успехи артиллеристов флотилии были тесно связаны с подвигом всех балтийцев, сражавшихся на Ладоге. Они проявили непоколебимую стойкость и отвагу в исторической битве за город Ленина. Краснознаменная Ладожская военная флотилия вписала славную страницу в боевую летопись дважды Краснознаменного Балтийского флота.