Бои ведут «Морские охотники»
Бои ведут «Морские охотники»
Капитан 1-го ранга Н. П. ЕПИХИН
Николай Петрович Епихин в марте 1941 года окончил Военно-морское училище. В годы Великой Отечественной войны участвовал в боевых действиях Ладожской военной флотилии, командуя сторожевым катером „морским охотником".
Случай в дозоре
Профессия военного моряка богата всяческими неожиданностями. Обычное дело выходы в море по боевым тревогам, артиллерийские стрельбы, боевые готовности, различные учения. Словом, забудь про спокойную жизнь…
А труднее всего в дозоре. На невидимой линии водного пространства, четко обозначенной лишь на оперативных картах, бессменно, дни и ночи несут свою службу «морские охотники». Даже во время штормов, когда в море не выпустят ни один корабль, дозорный катер, как часовой, должен находиться на боевом посту. «Сменить его может, — говорил адмирал С. О. Макаров, — только одна смерть». Лишь когда шторм переходит в ураган, кораблю разрешают укрыться в ближайшей бухте. А как только стрелка барометра начнет подниматься и рев шторма ослабевать, катер вновь выходит на боевую вахту.
Вот такая была у нас служба…
…Опять мы в дозоре. Катер бросает с одного гребня волны на другой. Матросы ходят и сидят, как говорят на флоте, с «большим креном». Кок Павел Тимофеевич Тимофеев при встрече с товарищами виновато опускает глаза, как бы извиняясь за то, что экипаж на сухом пайке и не получает горячей пищи.
Особенно трудно мотористам. Во время качки всем тяжело, а им — вдвойне: запах бензина, как дурман, кружит голову. А вахту надо нести бдительно.
На мостике в комбинезонах и канадках стоит боевой состав верхней вахты: сигнальщик, рулевой и пулеметчик. Крепко держась за поручни и изредка протирая линзы бинокля, лучший сигнальщик дивизиона Николай Михайлович Годунов внимательно наблюдает за воздухом и водной поверхностью. Привычно раскачиваясь в такт катеру, стоит рулевой старшина 2-й статьи Иван Николаевич Сморчков. Он держит катер на заданном курсе, несмотря на то что волны препятствуют этому. В узкой радиорубке, плотно прижав наушники, несет вахту радист — старшина 2-й статьи Николай Иванович Корнев. Нужно обладать поистине высоким мастерством, чтобы из сотен «почерков» из точек и тире, заполняющих эфир, выбрать именно тот, который адресован ему, содержит приказ или условный сигнал командиру.
На линии дозора все члены экипажа бдительно несут боевую вахту. С севера в любую минуту может появиться враг — он совсем близко. Но прежде чем прорваться в наши воды, он будет иметь дело с дозорным кораблем, который обязан стоять насмерть, но не пропустить врага. А в эфир в тот же час полетит условный сигнал-оповещение. Приняв его, на кораблях сыграют боевую тревогу. Личный состав займет места на боевых постах. Летчики сядут в кабины самолетов и, врезаясь в лазурное небо, возьмут курс к линии нашего дозора. На береговых батареях стволы орудий развернутся в сторону моря…
Катер лег в дрейф, словно остановился перевести дыхание. Покачивается с борта на борт. А когда волны унесут его от линии дозора, он вновь займет свое место. Как часовой, который не может удаляться от охраняемого объекта и должен держать все время этот объект в поле зрения.
В томительном ожидании проходят минуты, часы… День сменяется ночью, ночь — днем…
Вечером на катере задраивают иллюминаторы и крышки верхних люков. Задергивают шторы. Корабль сливается с ночной темнотой. В кубрике тепло и светло, а наверху не видно ни зги и дует холодный, порывистый ветер. Он бьет в лицо, неприветливо встречает каждого, кто выходит из узких матросских кубриков и моторных отсеков. Высокие волны в своей бессильной злобе бьют о борт катера и мириадами брызг взметаются высоко вверх.
Тихо.
Но вот радист просит меня зайти в радиорубку. Читаю только что принятую радиограмму: «Вражеские самолеты бомбят буксир «Морской лев», есть раненые». Приказано срочно доставить их в базу.
Обстановка ясна. Боевая тревога! Прозвенел машинный телеграф. Полный вперед! Катер вздрогнул и рванулся в предутренний туман.
Прошло несколько десятков минут, и сигнальщик Годунов доложил:
— Правый борт, курсовой тридцать, дым.
Все, кто стоял на мостике, машинально повернули головы вправо. В ту же секунду командую:
— Право руля. Лечь на курс двести шестьдесят!
— Есть лечь на курс двести шестьдесят! — громко отрепетовал рулевой старшина 2-й статьи Сморчков.
Катер резко накренился и, описав дугу, лег на заданный курс.
Прямо по курсу заметно росли силуэты буксира и барж. Вот уже на борту буксира отчетливо вырисовывается надпись «Морской лев». На одной из барж загорелся легковоспламеняющийся груз. С риском для жизни экипаж и пассажиры баржи — эвакуируемые ленинградцы — ликвидировали пожар. Раненые во время бомбежки лежали на брезенте, расстеленном на палубе «Морского льва». На траверзе корабля я резко сбавил ход, передал команду:
— На буксире — застопорить ход!
— Невозможно, — ответил капитан.
Выяснилось, что во время бомбежки буксир получил повреждение в носовой части, у ватерлинии, и если уменьшить ход, «Морской лев» увеличит осадку и не сможет буксировать баржи.
Оценив обстановку, я принял решение швартоваться на ходу. На мотористов можно положиться — не подведут. Краснофлотцы понимают меня с полуслова. Несколько человек стали по правому борту с кранцами. Катер плавно подвалил к левому борту «Морского льва» и, сравняв свою скорость со скоростью буксира, заглушил моторы.
Маневр выполнен. Краснофлотцы быстро прыгают через леера на скользкую палубу буксира, бережно переносят раненых на «морской охотник», подбадривают слабеющих духом.
Люди, находившиеся на буксире и баржах, почувствовали, что они не одиноки среди неспокойных водных просторов Ладоги. В минуту опасности и тяжелых испытаний к ним на помощь пришел дозорный катер…
Отданы концы. Запели свою монотонную песню моторы. Катер взял курс в базу.
Прошло еще немного времени, и «морской охотник» ошвартовался у левого берега Волхова. Там уже стояли санитарные машины, вызванные нами по радио, и люди в белых халатах.
Высадив раненых, катер полным ходом направился на свой боевой пост — в дозор.
Захват «языка»
Командованию флотилии были необходимы данные о силах противника в одном из районов Ладожского озера. Решили захватить «языка», то есть взять в плен вражеского матроса или офицера, а если удастся, то и нескольких. Эту ответственную задачу поручили командирам катеров МО-213 и МО-206 старшим лейтенантам И. И. Воронину и И. П. Волошенко, а также МО-215 — под моим командованием.
Старший лейтенант И.П. Волошенко.
После совещания в штабе охраны водного района, на котором всесторонне обсуждались различные варианты выполнения намеченной задачи, остановились на таком.
В северной части Ладоги, вблизи города и порта Кексгольм, находится небольшой остров Верккосари, где проходили жизненно важные морские артерии врага. Именно туда и были обращены наши взоры. План действий поисковой группы, предложенный нами, командование утвердило.
Экипажи «морских охотников» со всей тщательностью готовились к походу. И вот получено разрешение на выход.
Прощай, родной берег! До скорой встречи!
Катера, разрезая холодные воды Ладоги, взяли курс к вражеским берегам. Это было 25 августа 1942 года.
Ритмично работают моторы. Ночь темная. Напрягая зрение, всматриваются вдаль сигнальщики. Скоро и остров противника.
Боевая тревога! И через секунду опустели кубрики — моряки на своих постах. Катер ощетинился стволами пушек и пулеметов, направленных в сторону врага. Средний ход… Показался остров, выступавший громадной глыбой в зловещей тишине августовской ночи. Тихо. Малый ход… Близок берег… Замерла команда, готовая к бою…
— Стоп моторы! Спустить тузик!
Уключины обмотали ветошью — чтобы избежать скрипа.
— Кто пойдет в разведку? — спрашиваю у краснофлотцев.
Добровольцев больше чем достаточно. Нужен был один человек. Выбор пал на бесстрашного комендора матроса Григория Петровича Горбачева, комсомольца, бывшего слесаря.
В шлюпку-тузик спущен автомат, за поясом у Горба- чева гранаты, пистолет и нож, за фланелевкой — сигнальный фонарь «ратьер».
Приказываю Горбачеву:
— Обследовать остров. В случае боя — отходить к берегу и следовать на катер. Если враг не будет обнаружен, дать сигнал: красный, белый, зеленый.
Шлюпка бесшумно скрылась в темноте. Прошло томительных сорок минут. Над островом, как и прежде, тишина. Наконец с берега еле заметным узким сектором мелькнули долгожданные сигналы: красный, белый, зеленый. Катера двинулись к берегу, постоянно измеряя глубину лотом. Глубины позволяют подойти к острову вплотную. Вот заглушил моторы первый, затем второй и третий… Швартовы завели за стволы деревьев.
Мы — у вражеского острова. Краснофлотцы осторожно рубят и ломают ветки, набрасывают их на рубки, борта, орудия, на палубы и мачты катеров. Прошло еще полчаса, и «морские охотники», укрытые «зеленым ковром», слились с окружающей панорамой острова…
Медленно вставал рассвет. В это утро озеро, на редкость тихое, словно старалось помочь нам выполнить боевое задание.
На палубах катеров стоят дозорные, укрытые сверху зелеными ветками и маскировочными сетками. Вглядываюсь в лица подчиненных. Они спокойны и сосредоточенны, как всегда.
Один из наблюдателей поднимается на триангуляционную вышку и медленно обводит взором окружающие нас шхеры. Врага не видно.
11 часов 10 минут. Показалась черная точка. Приближаясь к острову, она быстро росла. Катер противника!
Матрос спустился с 16-метровой вышки и крикнул:
— Тревога!
Все наши люди замерли на своих постах.
Противник все ближе и ближе. Ясно вижу катер, похожий на нашу «каэмку». На корме развевается военно-морской флаг противника. Нервы напряжены до предела. Вот уже неприятельский катер совсем близко… Пора! Мигом сбрасываем маскировочные сети и зеленые ветки. Отдаем швартовы.
Взревев моторами, «морские охотники» отрываются от берега. Катер Воронина заходил слева, катер Волошенко — справа. Мы идем прямо. Матросы противника приветливо машут нам руками — приняли за своих.
Когда противник опознал наши корабли и попытался удрать в шхеры, было уже поздно. С МО-213 гулко громыхнул крупнокалиберный пулемет. Это боцман главный старшина Емельянов прошил удирающий катер меткой очередью. Враг убедился в бесполезности сопротивления и застопорил машины. Неприятельские матросы подняли руки.
Мы подошли к сдавшемуся катеру. Старшина 2-й статьи Петр Лизунков и матрос Дмитрий Шербина перебрались на его борт. Комсомолец Лизунков сорвал вражеский флаг (он был передан потом в Центральный военно-морской музей). Пленных поместили в кубрик нашего «охотника».
Мы захватили также ценные документы, карты различных районов Ладожского озера, корреспонденцию и оружие.
Вечером «морские охотники» вошли в родную базу — Новую Ладогу. Кроме пленных матросов, мы доставили и их посыльный катер.
Пленные рассказали, что они шли в базу Сортанлахти за своим командующим. Выяснилось, что противник ведет активную подготовку к высадке десанта и нападению на наши коммуникации. Вскоре показания пленных полностью подтвердились.
Командующий Ладожской флотилией В. С. Чероков объявил всему личному составу «морских охотников» благодарность, а особо отличившиеся получили правительственные награды.
Особое задание
Короткий отдых — и опять дозорная служба. Иногда по приказу командования прерываем несение дозора и то с одним, то с другим катером следуем в глубокий тыл врага на выполнение особых заданий. Подобных походов было более двух десятков, восемь из них с противодействием противника.
…Кончился август. Воздух становился холоднее, небо все чаще и чаще затягивалось свинцовыми тучами.
Готовим катер к выполнению нового задания.
31 августа 1942 года. МО-213 под командованием старшего лейтенанта Воронина, МО-201 старшего лейтенанта Колесника и наш МО-215 вышли из базы. Разрезая острыми форштевнями воды Ладоги, «морские охотники» устремились в северную часть озера. Вскоре скрылись берега. Каждый из командиров знал, что мы можем надеяться только на свои экипажи да взаимную выручку в тяжелую минуту боя, — слишком далеко уходили от родной базы.
Курс вновь проложен к вражескому острову Верккосари. Вскоре подходим к нему, производим разведку. Все спокойно. В абсолютной темноте швартуемся друг к другу. На катера привычно ложится маскировочная сеть. Снова томительные часы ожидания.
Утром со стороны шхер показался торпедный катер типа МАС — итальянской постройки. Такие катера летом 1942 года из далекой Италии по железной дороге, а потом на судах были доставлены на Ладогу в помощь финской флотилии. Сначала они находились в северном порту Лахденпохья, затем перебазировались на западный берег — в бухту Сортанлахти. Отсюда неприятельские катера выходили в дозор на фланг Карельского фронта, высаживали разведчиков на наше побережье.
Торпедный катер одновременно был замечен и наблюдателем на вышке, и нами. Мы придирчиво осмотрели горизонт, опасаясь окружения «нашего» острова. Но шел лишь один катер.
Долой маскировку! С ходу рванулись вперед МО-201 и МО-215. Старший лейтенант Колесник взял левее, я — правее. Берем врага в клещи. МО-213 остался у гранитных скал: ему нужно было снять с вышки своего наблюдателя.
Торпедный катер — в наших прицелах. Пути отхода ему отрезаны.
— Огонь! — приказываю я.
Ударила носовая пушка. Длинной очередью затарахтел правый пулемет.
Носовым орудием нашего катера командовал старшина 1-й статьи Н. А. Антонов. Этот старый кадровый моряк плавал еще на линкорах «Воля» и «Андрей Первозванный». В годы гражданской войны он сражался против Юденича в отрядах морской пехоты, затем участвовал в подавлении мятежа на Красной Горке.
Четко и слаженно работал орудийный расчет Антонова. Особенно высокое мастерство показали наводчик А. А. Степанов и установщик прицела М. Т. Челядко. Снаряды, посылаемые носовым орудием, настигли врага. От прямого попадания «итальянец» взорвался и пошел ко дну.
И вдруг над «морскими охотниками» повисли белые шапки разрывов шрапнели — стреляла береговая батарея противника.
Увлеченные боем, сигнальщики ослабили наблюдение за воздухом. Рев самолетов над нашими головами мы услышали, к сожалению, с опозданием. Пулеметные очереди истребителей с фашистской свастикой скосили половину расчета нашего носового орудия. Упали на палубу, обливаясь кровью, матросы коммунист Челядко и комсомолец Степанов. У пушки остались только ее командир и подносчик снарядов матрос Азарьев.
Но ни атаки самолетов, ни артобстрел береговых батарей не могли заставить ладожцев отступить.
Новый заход истребителей. Вражескими пулями пробита палуба, густой черный дым повалил из носового кубрика — загорелись сложенные там матросские бушлаты. Первым заметил пожар комсомолец Степанов, получивший ранение. Оставляя за собой следы крови, он все же доложил об опасности распространения огня помощнику командира катера лейтенанту М. Д. Барину. Благодаря своевременно принятым мерам пожар был ликвидирован.
На МО-213 тоже возник пожар в кубрике, где был боезапас. Аварийная обстановка могла привести к гибели корабля. Экипаж сумел погасить огонь и тем самым предотвратить взрыв.
Сторожевые катера («морские охотники») в боевом походе.
На МО-201 был ранен в ногу наводчик Молодцов. Превозмогая боль, он до конца схватки с врагом не отошел от своего орудия.
Бой разгорелся. «Морские охотники» продолжали маневрировать, отстреливаясь из всех видов оружия. В разгар боя один из «мессершмиттов», шедший на высоте 300 метров, поймал в прицел старшина 1-й статьи Поляков с МО-201. Пулеметная очередь прошила фюзеляж самолета. Стервятник тут же врезался в воду.
В этом бою командиры «морских охотников» не выпускали друг друга из поля зрения и в нужную минуту приходили на выручку товарищам. Увидев, что катер П. С. Колесника попал в вилку и вот-вот будет накрыт огнем батареи противника, я, выбрав удачный момент, поставил дымовую завесу и дал возможность 201-му выйти из-под обстрела.
Во время одной из вражеских воздушных атак на МО-201 был смертельно ранен помощник командира катера лейтенант С. А. Перепелов — лучший штурман 1-го дивизиона «морских охотников» флотилии. Он, как и подобает коммунисту, до последнего дыхания сражался с врагом, управляя огнем своего корабля.
Командир МО-201 П. С. Колесник после боя тепло и сердечно рассказывал о своем боевом друге.
В 1942 году их катер участвовал более чем в 25 боевых походах, пройдя около 7000 миль. Это были главным образом разведывательные рейды. Семнадцать раз катер находился под интенсивным обстрелом врага, три раза его атаковала вражеская авиация. И всегда штурман лейтенант Перепелов умел провести корабль к самому берегу противника в сложнейших навигационных условиях.
Золотыми буквами впишем мы имя Сергея Андреевича Перепелова в список тех, кто отдал свои молодые жизни за свободу и независимость нашей Родины.
Пример бесстрашия и отваги в этом бою показали командир 1-го дивизиона «морских охотников» флотилии капитан-лейтенант П. А. Куриат, его заместитель по политической части И. П. Волохов, командиры катеров П. С. Колесник, И. И. Воронин, старшина 1-й статьи Антонов, матросы Степанов, Молодцов, Шевчук и многие другие.
Большая группа участников боя приказом командующего Краснознаменным Балтийским флотом была награждена орденами и медалями.
В листовке политотдела флотилии, выпущенной после успешного рейда наших катеров во вражеский тыл, говорилось, что в жестоком бою катерники потопили итальянский торпедный катер и огнем своих пулеметов сбили «мессершмитт-109».
«Моряки-ладожцы! — призывала листовка. — Родина, Ленинград требуют от вас новых подвигов. Еще сильнее и злее бейте фашистских гадов. Учитесь мужеству и бесстрашию у катерников Колесника, Епихина и Воронина!»
В Центральном военно-морском музее в Ленинграде хранятся некоторые боевые реликвии с «морских охотников», участвовавших в этом бою, в том числе военно-морской флаг МО-215 и гильза от 45-миллиметрового снаряда, которым мы потопили итальянский катер.