«Блин» от Мишки

Отличительной чертой ростово-нахичеванского уголовного мира стало появление крупнейших на юге России мануфактур по производству фальшивых монет и банкнот. «Печь блины» (на «музыке» — изготавливать фальшивки) умели по всей империи. На рубеже веков активная деятельность фальшивомонетчиков была отмечена в первую очередь в Западных губерниях: Эстляндская, Лифляндская, Виленская, Киевская. Василий Трахтенберг рассказывал, что в Царстве Польском так называемые «блины» распространялись в огромных масштабах с целью подорвать финансово-кредитную систему империи. «Выделкой фальшивой монеты, не требующей таких сложных приспособлений, как печатание билетов, занимаются в России повсеместно и, как это ни покажется странным, „производство“ фальшивых серебряных рублей и полтинников особенно развито в тюрьмах, преимущественно в больших „пересыльных“, „централах“ и почти во всех сибирских острогах без исключения. Так, Александровский централ знаменит своими „хрустами“, т. е. рублями, Верхнеудинский острог своими „ломыгами“, т. е. полтинниками и т. п. В некоторых городах Сибири (Красноярск) находится по нескольку „пекарен“, конкурирующих между собою „качеством и дешевизною пекущихся в них блинов“», — рассказывал Трахтенберг.

На Юге же главные «пекарни» обосновались даже не в Одессе, а в донской Нахичевани. Причем гораздо раньше, чем аналогичные появились в Западных губерниях.

Здесь можно сказать, что недостатки оказались реальным продолжением достоинств жителей Нахичевани — слишком уж хороших армянских мастеровых матушка Екатерина вывезла из Крымского ханства. Именно искусные граверы и слесари в торговом городе, которому постоянно нужна была наличность, поставили на поток изготовление всевозможных «блинов». Необязательно это были армяне — к середине XIX века автохтонное население уже составляло в Нахичевани меньшинство. Порчей монеты занимались кто угодно — русские, евреи, персы.

К тому же на вольном Дону было достаточно распространено раскольничье движение (до сих пор в Ростове действует старообрядческий Покровский собор), среди раскольников тоже, случалось, укрывались фальшивомонетчики.

По свидетельству армянского историка Ерванда Шах-Азиза, еще в 40-х годах XIX века полиция поймала ростовского «пекаря» по фамилии Крутиков, который на изобретенных им самим станках наловчился печатать 50-рублевые купюры и сбывал их неграмотным крестьянам. Но ему удалось так запутать следствие, что полиция вынуждена была «пекаря» отпустить.

В 1850 году в магистрат Нахичевани стали поступать жалобы о распространении в городе фальшивок. Проведенное стряпчим Грахольским следствие установило, что подпольная печатная фабрика находится в Нахичевани, но работают там ростовцы: купец Голубинцев и его помощники братья Пономаревы. Они унаследовали станки Крутикова (купец был с ним в родстве), усовершенствовали их и продолжили благое дело по подрыву имперского казначейства.

Именно в Нахичевани подельники отыскали прекрасного слесаря Магдесиева, который помог модернизировать станок: при печати фальшивых денег две буквы в одном из слов располагались дальше друг от друга, чем на настоящих купюрах, из-за чего могли возникать сомнения в подлинности купюр.

Крайне важный момент: Шах-Азиз пишет, что фальшивомонетчики проживали на 1-й Софиевской, в доме Михаила Чернова, начинающего нахичеванского негоцианта. Предполагалось, что хозяин дома понятия не имел о том, чем занимаются его арендаторы. В полиции также претензий к Чернову не имели.

Однако известный российский драматург Евгений Шварц писал в своем дневнике 2 сентября 1953 года, вспоминая о хозяевах знаменитого дома Черновых на Большой Садовой в Ростове: «Черновы славились в Ростове своим богатством. Рассказывали, что происхождение их состояния темно, что предки Черновых были фальшивомонетчиками, что одного из них возили по Нахичевани на телеге, привязанным к столбу, и на груди его висела доска с надписью: “Фальшивомонетчик”».

Вряд ли это можно считать простым совпадением. Происхождение первоначального капитала очень часто покрыто мраком тайны. Вполне вероятно, что один из многочисленного клана ростово-нахичеванских купцов согрешил порчей монеты в стародавние времена. Тем не менее его потомству расплачиваться за это не пришлось, и род конезаводчиков Черновых оказался одним из самых состоятельных в дореволюционном Ростове.

Между тем поток фальшивых монет и ассигнаций из Нахичевани не уменьшался, что начало вызывать тревогу у губернского начальства.

В июле 1858 года Ростов с секретной миссией посетил глава тайной полиции Екатеринославской губернии корпуса жандармов генерал-майор Михаил Рындин 2-й. В своих выводах он особо подчеркнул: «С Ростовом граничит г. Нахичевань, состоящий в ведении таганрогского градоначальства, в котором преимущественно промышляют деланием и сбытом фальшивых кредитных билетов. Соседство с землями Войска Донского и Азова дает мошенникам удобное средство от преследования за ними, и ростовская полиция не имеет права в сказанных пограничных пределах делать розыски без предварительного сношения с тамошним начальством».

То есть обосноваться в армянской Нахичевани фальшивомонетчиков сподвигло то, что город находился вне компетенции более активной ростовской полиции.

Фальшивомонетчикам проще было подделывать не ассигнации, а серебряные монеты. У монеты меньше степеней защиты, и чеканится она быстрее. Обладая хорошим чеканом, можно было за полдня наштамповать ведро «фальшака». Именно таким образом дело поставила на поток нахичеванская семья Гинзбургов. Отец семейства — умелый слесарь Давид Гинзбург — привлек к бизнесу своих сыновей Аарона, Иосифа и Абрама. Об уровне профессионализма парней свидетельствует тот факт, что местные заводы давали семье заказы на самые сложные производственные операции. Благодаря этому семейство могло маскировать свой основной промысел.

В домашней мастерской было налажено целое плавильное производство. Из сплава олова и латуни отливались заготовки, из которых потом чеканились двугривенные, выдаваемые за серебряные монеты. Хозяйка дома Лия Гинзбург сбывала монеты на местном базаре, расплачиваясь ими за продукты.

Когда дело наладилось, Давид усложнил задачу — начал делать заготовки из сплава белого цвета, вызолачивая их сверху уже как царские золотые рубли. Работа была настолько тонкая, что по внешнему виду и по звону монеты ничем не отличались от подлинных.

Вывели Гинзбургов на чистую воду бдительные простые обыватели. 13 апреля 1893 года в 5-й полицейский участок явился крестьянин Павел Терещенко и заявил, что его жена Вера получила от своей хозяйки Лии Гинзбург фальшивый двугривенный на покупку мяса. Пристав Александр Кохановский лично возглавил облаву, во время которой и раскрыл мануфактуру, обнаружив в доме железную плавильную ложку с 222 кружками двугривенных и стопки уже отчеканенных монет.

Самое интересное, что суд присяжных оправдал семейство за недостаточностью улик. Давид Гинзбург уверял на суде, что «монеты нашел в поле под Нахичеванью», а мастерская — всего лишь рабочее место для выполнения заводских заказов. Попробуй опровергни. Да и, надо полагать, средства на хороших «аблакатов» у Гинзбурга имелись, благодаря тому же бизнесу.

«Пекари» строили свое дело умело, с перестраховкой. Готовую продукцию отправляли «на экспорт» (в Центральную Россию, Прибалтику, Царство Польское, Сибирь), ни в коем случае не реализовывали на местах. Попытка сбыть «блины» в Нахичевани и Ростове зачастую заканчивалась плачевно для преступников.

Сбытом занимались специальные люди — «кукольники». В Ростове известными «кукольниками» были Афанасий Зарубин, Платон Довженко и Ерофей Комаров, предлагавшие торговцам приобрести по дешевке, вполцены, нахичеванские деньги. Фальшивые кредитные билеты продавали по 200–300 рублей за тысячу, зачастую вместо них подсовывали резаную бумагу.

В свою очередь, в Ростове реализовывали аналогичную продукцию закавказского производства, где были свои мастера «печь блины». В январе 1908 года на Дмитриевской были задержаны персидскоподданный Вагашак Шахбазьян, мещанин из Ахалцыхе Сетрак Шиханьянц и нахичеванец Акоп Николаев, пытавшиеся сбыть 11 закавказских сторублевых купюр.

В среде обывателей ходили байки, что нахичеванские фальшивомонетчики во дворах вместо собак держали медведей, чтобы отпугивать полицию. Дескать, из-за этого местные «блины» получили название «медвежьи деньги».

Но, во-первых, документальных подтверждений этого факта отыскать не удалось, во-вторых, завести во дворе медведя — то же самое, что повесить на доме табличку «Здесь живет фальшивомонетчик», в-третьих, когда это медведи могли остановить вооруженную полицию?

Однако байка понравилась, сохранилась и получила широкое распространение в народе.

После революции 1905–1907 годов изготовление фальшивок и вовсе было поставлено на поток. В августе 1908 года в Ростове был задержан нахичеванец Петрос Дорбиньянц за попытку сбыть фальшивые золотые монеты и кредитные билеты. Товар он получал сразу из двух источников: слесарной мастерской Петра Ильина на углу Большого проспекта и Пушкинской и из подпольного монетного двора на 17-й линии, дом 37, где проживал слесарь Петр Гречкин. При обыске в мастерской была обнаружена сурьма, из которой делали золотую монету достоинством 5 рублей.

В мае 1909 года в Ростове на Рождественской улице в соседних домах № 3 и № 5 накрыли целую фабрику фальшивок. Изготовлением липы занимались турецкоподданный Федор Маркар-оглы и ростовец Даниил Батицкий. На мануфактуре обнаружили мраморные камни с гравюрой кредитных билетов, штамповальный станок, прессы, краски, порошки, бумагу. Отметим, изготовители фальшивок не светились в Ростове, а сбывали их в Новочеркасске, откуда в ростовскую полицию и пришли оперативные данные об участниках шайки. Это были владелец фабрики по изготовлению халвы Иван Голоколосов, мастер цеха Севастьян Вильчицкий и бывший типографщик Дмитрий Ротер.

18 марта 1911 года аналогичная мануфактура была выявлена уже в Нахичевани, в доме крестьянина Ивана Овчинникова на 39-й линии, 1. Там штамповали фальшивые золотые монеты достоинством 1 и 5 рублей, серебряные — 15, 20 и 50 копеек, 1 рубль. Там же были арестованы трое сбытчиков: урядники из станицы Гундоровская Иван Фролов и Ефим Сорокин, а также ростовский мещанин Козьма Тарасенко.

Нахичеванский художник Сергей Чахирьян вспоминал местную легенду о городском голове Минасе Балабанове: «Было будто в старину и так, что работали в Нахичевани искусные фальшивомонетчики. Делали они деньги из такого сплава, который не отличить было от золота. И пользовался частью доходов от этого промысла Балабанов, тратя все на городское хозяйство. Нагрянул в Нахичевань сам атаман на расследование этого преступления. Атамана вышел встречать Балабанов, неся в руках большой серебряный поднос искусной чеканки. На подносе стоял серебряный ларец — чудо ювелирной работы. Городской голова передал атаману с поклоном поднос с ларцом как изделие местных ремесленников. Открыл атаман ларец, а он доверху уложен столбиками золотых червонцев. С хитринкой спросил атаман Балабанова: „А что, это тоже изделие местных ремесленников?“ — на что городской голова с твердостью ответил: „Никак нет, ваше превосходительство. Это чеканка монетного двора Его Величества“».

Сложно сказать, насколько при делах был сам нахичеванский голова Минас Балабанов, но то, что в этом армянском городе долгие годы процветала индустрия фальшивок, свидетельствует о том, что их изготовители вряд ли могли обойтись без надежного покровительства в высших сферах.

Ни годы, ни смена общественной формации не были властны над нахичеванской индустрией. Мы уже рассказывали, что одним из первых преступлений банды Ваньки Медика в начале 1920-х годов было ограбление квартиры нахичеванских фальшивомонетчиков, в ходе которого было похищено полмешка готовой продукции.

Интересно, что индустрия создания фальшивок отнюдь не ограничивалась монетами и ассигнациями. Нахичеванские специалисты наладили подделку и иных ценных бумаг.

В 1907 году ростовская полиция задержала братьев Баджаян, которые намеревались продать кредитных билетов на 80 тысяч рублей, украденных, пока их перевозили почтой из Эриванского казначейства. Характерно, что попорченные кредитные билеты, предназначенные к отправке в Петербург для уничтожения, были искусно реставрированы земляками из Нахичевани.

Еще одним видом бизнеса было изготовление фальшивых железнодорожных билетов, которые впоследствии продавались на вокзалах под видом настоящих. Подобных центров в империи было всего два — в польском Белостоке и в донской Нахичевани.

В декабре 1907 года на окраине Нахичевани была выявлена целая мастерская для их производства. Полиция нашла металлические формы, штампы, материалы для изготовления.

В преступном бизнесе были задействованы не столько урки, сколько обычные мастеровые, но с талантом: слесари, печатники, типографские рабочие, художники, граверы, сапожники и т. д.

Порой ростово-нахичеванские фальшивомонетчики налаживали сотрудничество с мастерами из Одессы-мамы. В апреле 1914 года Одесская сыскная полиция вышла на крупного марвихера Симху Карпа, неоднократно судимого за различные аферы, штамповку фальшивых накладных, поддельных паспортов, векселей и пр. в Одессе, Тифлисе, Таганроге. За Симхой давно следили и тщательно перлюстрировали всю его почту. Одно из писем ему особенно заинтересовало сыщиков. Оно было из Ростова от некоего Аршака Папаянца. В конверте обнаружили несколько фальшивых марок занимавшегося благотворительностью Опекунского совета ведомства императрицы Марии. Эти марки наклеивались на входные билеты в театр и разные увеселительные заведения. На конверте стояла многозначительная приписка: «На пробу».

Использование фальшивых марок могло принести их владельцам неплохой доход, ибо благотворительность тогда была в моде. Эксперты, к которым обратились сыскари, подчеркнули высокое качество ростовской работы: эти экземпляры были практически неотличимы от подлинников. Однако посланный за Симхой наряд полиции вернулся ни с чем — осторожный марвихер «нарезал винта с хазы». А вскоре на одесскую почту пришло новое тревожное сообщение: «Одесса. Перельману. Сообщите здоровье Симеона. Аршак Папаянц». Понимающие воровскую «музыку» мигом расшифровали: «Сообщите, ищет ли полиция Симху».

Начальник сыскной полиции Одессы Г. В. Гиршфельд направил телеграмму своему ростовскому коллеге Афанасию Полупанову с просьбой об аресте Папаянца. Ростовцы перерыли все домовые книги — фамилия Папаянц нигде не встречалась. Зато некто Бабаянц владел в соседней Нахичевани бакалейной лавкой. По данным пристава 7-го участка, был замечен в связях с местной босотой.

Полупанов направился с облавой к Бабаянцу и сорвал джекпот: в доме у бакалейщика на топчане растянулся одесский марвихер, а с ним еще пара известных нахичеванских «кукольников» — Микиртич Маркарянц и Агоп Меликьянц. Всю компанию сграбастали и скопом отправили в Одессу на свидание с Гиршфельдом.

Однако не монетами, банкнотами и марками едиными жили мошенники. Занимались они и производством разнообразной контрафактной продукции. В первую очередь одной из самых популярных в табачной столице империи — табака.

На 1911 год в Ростове официально функционировали сразу 5 табачных фабрик: турецкоподданных Ахиллеса и Ивана Асланиди (после переезда они обосновались на углу Степной и Кузнецкой), торгового дома «В. И. Асмолов и Ко» (угол Скобелевской и Казанского), Товарищества Я. С. Кушнарева (на Пушкинской), Ростово-Донского товарищества (угол Скобелевской и Таганрогского, бывшее здание фабрики братьев Асланиди), Шлема Файермана (на Воронцовской, буквально во дворе старообрядческого Покровского храма).

Однако существовало еще и множество подпольных папиросных мастерских с крошильными станками и гильзовыми машинами. Краснушники подламывали вагоны с табаком на железной дороге или в порту, поставляли его нужным блатер-каинам. Те переправляли подпольным цеховикам. В тайных мастерских крошили табак и набивали им гильзы. Готовую продукцию коробейники реализовывали вразнос.

Весной 1910 года на окраине Ростова, ближе к Нахичевани, выявили целую сеть подобных цехов. В доме мещанина Максимова накрыли фабрику с крошильными станками и ворованными мешками с листовым табаком. Персонал, работающий в поту и пыли, даже не заметил полицейской облавы.

Во время Гражданской войны обыватели перешли на натуральный обмен и надолго потеряли интерес к нестабильным ассигнациям. В первые советские годы дензнаков различных властей было так много, что фальшивомонетчики просто остались без работы — не было надобности в «медвежьих деньгах», когда обесценившиеся бумажки таскали мешками. Тем более по Уголовному кодексу РСФСР от 1922 года (статья 85) за подделку банкнот и ценных бумаг фальшивомонетчикам без вопросов светила «высшая мера социальной защиты». Участвовать в тяжком преступлении против порядка управления рисковали лишь единицы.