3. «Злая воля» генерала Рухле или кто виновен в Харьковской катастрофе?

Разгром и окружение советских войск под Харьковом — одна из самых трагических страниц истории Великой Отечественной войны.

Генштаб дважды пытался убедить Сталина отказаться от проведения наступательной операции с Барвенковского выступа с целью овладения Харьковом. Но перевесили «доводы» горячих сторонников ее проведения — С. К. Тимошенко и Н. С. Хрущева.

Приведем в этой связи небольшой отрывок из «Воспоминаний и размышлений» маршала Г. К. Жукова:

«Мне довелось присутствовать в этот день (18 мая 1942 г. — авт.) в Ставке при одном из последующих разговоров И. В. Сталина с командующим Юго-Западным фронтом. Хорошо помню, что Верховный тогда уже четко выразил С. К. Тимошенко серьезное опасение по поводу успехов противника в районе Краматорска. К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому же вопросу с членом Военного совета фронта Н. С. Хрущевым, который высказал такие же соображения, что и командование Юго-Западным фронтом: опасность со стороны краматорской группы противника сильно преувеличена и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на эти доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления. Верховный отклонил соображения Генштаба. Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного»[409].

С 12 по 17 мая 1942 года советским войскам удалось продвинуться вперед всего на 20–25 км. В это время танковая группа Клейста нанесла удар под основание Барвенковского выступа, в полосе 9-й армии, и через неделю срезала его, окружив 6-ю, 57-ю армии и некоторые другие части, в том числе армейскую группу генерала Л. В. Бобкина. В котле оказалось около 270 тыс. человек, погибли заместитель командующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко, командующие армиями генералы А. М. Городнянский. К. П. Подлас. а также Л. В. Бобкин. А. Ф. Анисов, А. И. Власов и другие.

Один из главных виновников катастрофы С. К. Тимошенко попытался свалить всю вину на командующего 9-й армией генерал-майора Ф. М. Харитонова.

«Командующий 9-й армией генерал-майор Харитонов бросил войска на произвол судьбы и трусливо сбежал…»[410]. Правда, напоминает строку из приговора военного трибунала. Но это не приговор, а приказ, подписанный С. К. Тимошенко, которым он отстранил «обанкротившегося» генерала Харитонова от командования армией и предписал предать его суду военного трибунала. На защиту командующего 9-й армией встал А. М. Василевский, прекрасно знавший, кто виновен в произошедшем. Ему было поручено провести специальное расследование, по результатам которого он назвал виновниками трагедии командующего Юго-Западным фронтом маршала С. К. Тимошенко, члена военного совета фронта Н. С. Хрущева, начальника штаба генерал-лейтенанта И. X. Баграмяна.

В своих мемуарах И. Баграмян не решился написать об этом правду и лишь много лет спустя признался корреспонденту «Красной звезды» в том, что в те дни его спас от суда военного трибунала Г. К. Жуков, поручившийся за Баграмяна и заявивший Сталину, что вина за провал операции лежит отчасти на Ставке Верховного Главнокомандования и Генеральном штабе[411].

— Если подходить формально, вспоминал Баграмян, то я. как начальник штаба Юго-Западного направления, являлся основным разработчиком Харьковской наступательной операции. Конечно, все решения в ходе боевых действий принимали главком направления маршал Тимошенко и член военного совета Хрущев. Но после крушения наших замыслов Сталин решил козлом отпущения сделать меня…

Сказал И. Баграмян и о том. что. по его оценкам, наступать на Харьков в мае 1942 года было нецелесообразно. Но идея этого наступления исходила от самого Сталина[412].

Между тем. маршал Баграмян умолчал о том, что «козла отпущения» тогда все же нашли…

В приказе Верховного Главнокомандующего, изданном по результатам расследования, главным виновником срыва Харьковской операции назывался Баграмян. Тимошенко и Хрущеву было объявлено по строгому выговору. О виновности в провале операции начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта полковника И. Н. Рухле не было сказано ни слова. Его не снимали с должности, не наказывали. Наоборот, вскоре присвоили генеральское звание. Беда пришла позже.

Заместитель начальника штаба — начальник оперативного отдела штаба Сталинградского фронта генерал-майор Иван Никифорович Рухле[413] был арестован Главным управлением контрразведки 5 октября 1942 года[414].

Непосредственным поводом послужила телеграмма И. В. Сталина, направленная в Сталинград 25 августа 1942 года:

«Лично Василевскому, Маленкову.

Меня поражает то. что на Сталинградском фронте произошел точно такой же прорыв далеко в тыл наших войск, какой имел место в прошлом году на Брянском фронте, с выходом противника на Орел. Следует отметить, что начальником штаба был тогда на Брянском фронте тот же Захаров, а доверенным человеком тов. Еременко был тот же Рухле. Стоит над этим призадуматься. Либо Еременко не понимает идею второго эшелона в тех местах фронта, где на переднем крае стоят необстрелянные дивизии, либо же мы имеем здесь чью-то злую волю, в точности осведомляющую немцев о слабых пунктах нашего фронта…»[415].

Поскольку в телеграмме прямо говорилось о «злой воле, в точности осведомляющей немцев». Рухле тут же обвинили в «проведении подрывной работы в Красной Армии». Иначе говоря — в измене Родине, поскольку квалифицировали содеянное по ст. 58—1 п. «б» УК РСФСР. Выражалось это. по версии следствия, в том, что И. Н. Рухле не только на Сталинградском фронте, но и в бытность его «заместителем начальника штаба и начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, виновен в провале операции по взятию Харькова весной 1942 года».

Поскольку в телеграмме прямо говорилось о «злой воле, в точности осведомляющей немцев», Рухле тут же обвинили в «проведении подрывной работы в Красной Армии». Иначе говоря — в измене Родине, поскольку квалифицировали содеянное по ст. 58—1 п. «б» УК РСФСР. Выражалось это, по версии следствия, в том. что И. Н. Рухле не только на Сталинградском фронте, но и в бытность его «заместителем начальника штаба и начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, виновен в провале операции по взятию Харькова весной 1942 года».

Поскольку в телеграмме прямо говорилось о «злой воле, в точности осведомляющей немцев», Рухле тут же обвинили в «проведении подрывной работы в Красной Армии». Иначе говоря — в измене Родине, поскольку квалифицировали содеянное по ст. 58—1 п. «б» УК РСФСР. Выражалось это, по версии следствия, в том. что И. Н. Рухле не только на Сталинградском фронте, но и в бытность его «заместителем начальника штаба и начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, виновен в провале операции по взятию Харькова весной 1942 года».

В мемуарах сотрудника военной контрразведки Л. Г. Иванова, который в 1953 году изучал папку с обвинительными материалами на И. Н. Рухле, сказано: «В этой папке находилась подлинная телеграмма командующего Сталинградским фронтом А. Еременко — И. Сталину, датированная осенью 1942 года, где тот возлагал вину за срыв сентябрьского наступления на готовившего его начальника оперативного управления штаба фронта генерал-майора И. Рухле»[416].

Иван Никифорович несколько лет провел в тюрьме. Ни суда, ни следствия. Это была «пытка ожиданием». Его даже не вызывали на допросы. О нем не вспоминали вплоть до декабря 1945 года, когда руководитель «Смерша» В. С. Абакумов доложил И. В. Сталину, в чем обвиняется И. Н. Рухле. Следствие посчитало, что он виновен в провале ряда операций, в разработке которых принимал участие; подозревается, как уроженец Польши, в преступных связях с германской разведкой, установленных еще в 1918 году, но свою изменническую, шпионскую деятельность отрицает. Но и после этого следствие не было возобновлено. Это произошло только в начале 50-х годов.

В мемуарах сотрудника военной контрразведки Л. Г. Иванова, который в 1953 году изучал папку с обвинительными материалами на И. Н. Рухле. сказано: «В этой папке находилась подлинная телеграмма командующего Сталинградским фронтом А. Еременко — И. Сталину, датированная осенью 1942 года, где тот возлагал вину за срыв сентябрьского наступления на готовившего его начальника оперативного управления штаба фронта генерал-майора И. Рухле»[417].

Иван Никифорович несколько лет провел в тюрьме. Ни суда, ни следствия. Это была «пытка ожиданием». Его даже не вызывали на допросы. О нем не вспоминали вплоть до декабря 1945 года, когда руководитель «Смерша» В. С. Абакумов доложил И. В. Сталину, в чем обвиняется И. Н. Рухле. Следствие посчитало, что он виновен в провале ряда операций, в разработке которых принимал участие; подозревается, как уроженец Польши, в преступных связях с германской разведкой, установленных еще в 1918 году, но свою изменническую, шпионскую деятельность отрицает. Но и после этого следствие не было возобновлено. Это произошло только в начале 50-х годов.

В мемуарах сотрудника военной контрразведки Л. Г. Иванова, который в 1953 году изучал папку с обвинительными материалами на И. Н. Рухле. сказано: «В этой папке находилась подлинная телеграмма командующего Сталинградским фронтом А. Еременко — И. Сталину, датированная осенью 1942 года, где тот возлагал вину за срыв сентябрьского наступления на готовившего его начальника оперативного управления штаба фронта генерал-майора И. Рухле»[418].

Иван Никифорович несколько лет провел в тюрьме. Ни суда, ни следствия. Это была «пытка ожиданием». Его даже не вызывали на допросы. О нем не вспоминали вплоть до декабря 1945 года, когда руководитель «Смерша» В. С. Абакумов доложил И. В. Сталину, в чем обвиняется И. Н. Рухле. Следствие посчитало, что он виновен в провале ряда операций, в разработке которых принимал участие; подозревается, как уроженец Польши, в преступных связях с германской разведкой, установленных еще в 1918 году, но свою изменническую, шпионскую деятельность отрицает. Но и после этого следствие не было возобновлено. Это произошло только в начале 50-х годов.

Дело поступило в Военную коллегию Верховного Суда СССР в марте 1952 года. Перед этим, спустя девять лет (!) после ареста, контрреволюционную статью все же заменили на воинскую — ст. 193—17 п. «б» УК РСФСР.

Казалось бы, к тому времени причины Харьковской трагедии можно было не раз проанализировать. взвесить и переоценить. Но следствие упорно не желало этого делать. Более того, в обвинительном заключении, без приведения каких-либо фактов и доказательств, указывалось, что генерал Рухле был снят с занимаемой должности и за Харьков, и за Сталинград, поскольку не обеспечил «руководство оперативным отделом» и «являясь руководящим работником штаба Юго-Западного, а затем Сталинградского фронтов, преступно относился к своим обязанностям»[419].

Рассмотрение этого дела было назначено Военной коллегией на 4 сентября 1952 года в закрытом судебном заседании, без участия представителей обвинения и защиты.

В суде постаревший 53-х летний генерал в категоричной форме отверг все предъявленные ему обвинения и в деталях рассказал о Харьковской операции и причинах ее провала.

И. Н. Рухле заявил в суде, что как начальник оперативного отдела и заместитель начальника штаба Юго-Западного фронта в разработке плана операции, которая велась в феврале — марте 1942 года штабом направления[420], никакого участия не принимал. Да и вообще, по роду своей деятельности не отдавал, а только исполнял приказы и предписания других военачальников. План наступления на Харьков он получил уже утвержденным Ставкой Верховного Главнокомандования. Воспринял его как боевой приказ и начал проводить в жизнь. Когда стало ясно, что план срывается, то он доложил свои соображения по спасению ситуации Хрущеву и Баграмяну. Однако его предложения отклонили и приняли план Баграмяна. Рухле считал, что перед Южным фронтом, который не смог сковать танковую группу Клейста, была поставлена непосильная задача. В числе других причин провала операции генерал назвал недооценку противника и неправильное использование фронтовых резервов.

Что касается Сталинграда, то И. Н. Рухле вменялась в вину отдача неправильных распоряжений о перенесении командного пункта 4-й танковой армии на западный берег Дона и о направлении в разведку подразделений этой армии.

Отрицая указанное обвинение. Рухле показал в суде, что исполнявший обязанности начальника штаба 4-й танковой армии Полозов[421] самостоятельно перенес командный пункт на восточный берег реки. Выяснив у командующего фронтом генерал — полковника А. И. Еременко, что последний такого распоряжения не отдавал, Рухле потребовал от Полозова перенести командный пункт танковой армии снова на западный берег. Утверждение же Полозова о том. что такое перемещение командного пункта армии привело к потере управления войсками. Рухле назвал оговором.

Отвергая обвинения в отдаче неправильного распоряжения о направлении в разведку подразделений 4-й танковой армии, подсудимый Рухле заявил, что это было распоряжение командующего фронтом, а он лишь передал его исполнителям.

Военная коллегия Верховного Суда СССР, признав доводы подсудимого убедительными, направила дело на дополнительное расследование.

В определении суда отмечалось, что показания свидетелей Полозова и Бокова, положенные в основу обвинения Рухле. «дефектны, малоубедительны» и основывать на них обвинение Рухле в провале Харьковской операции нельзя; показания Полозова о том. что он отдавал неправильные приказания по штабу фронта, не внушают доверия и требуют проверки, поскольку эти показания не подкреплены другими материалами дела. Что касается показаний Бокова, то они неконкретны и не уличают Рухле «ни в одном преступном факте»[422].

Сделав вывод о том. что доказательств для обвинения Рухле в провале Харьковской операции недостаточно. Военная коллегия предлагала следственным органам допросить в качестве свидетелей маршала С. К. Тимошенко, генералов И. X. Баграмяна. А. И. Еременко, Д. Н. Никишова[423]. а также исследовать подлинные документы Юго-Западного фронта и Генерального штаба, связанные с проведением Харьковской наступательной операцией 1942 года.

Когда в январе 1953 года дело после дополнительного расследования вновь поступило в Военную коллегию, то оказалось, что вместо пункта «б» следствие вменило Рухле на этот раз более «мягкий» п. «а» ст. 193—17 УК РСФСР, а все эпизоды обвинения генерала в провале Харьковской операции вообще были исключены. Оставили лишь эпизоды, связанные с халатным исполнением им обязанностей начальника оперативного отдела штаба Сталинградского фронта. Хотя, в чем выразилась эта халатность было не ясно. В частности, голословно утверждалось, что генерал Рухле несвоевременно выполнял указания командования фронта и это приводило к срыву отдельных боевых операций. А вот каких именно операций — ни слова не говорилось.

Военная коллегия рассмотрела это дело в закрытом заседании 23 марта 1953 года. И. Н. Рухле вновь не признал себя виновным. Вызванные в суд свидетели Е. Полозов, Д. Никишов. И. Глебов и К. Коваленко также ничего конкретного не сказали по обстоятельствам вмененных подсудимому преступных действий. Тем не менее, обработанные соответствующим образом судьи вынесли обвинительный приговор. Рухле назначили 10 лет лишения свободы и тут же освободили его из-под стражи в связи с полным отбытием этого срока наказания.

Согласно приговору генерал-майор И. Н. Рухле. являясь начальником оперативного отдела штаба Сталинградского фронта, в период с июля по сентябрь 1942 года, преступно-халатно относился к выполнению своих служебных обязанностей, несвоевременно выполнял указания начальника штаба фронта по организации четкой работы оперативного отдела, не осуществлял должного контроля за ходом подготовки к боевым действиям и за ходом боевых действий войск фронта, что вредно отражалось на выполнении войсками отдельных боевых задач. Так. утверждалось далее в приговоре, в июле 1942 года, получив донесение о прорыве через линию фронта на участке 62-й армии пяти немецких танков и нескольких мотоциклистов, Рухле не проверил правильность этого донесения и указанные сведения нанес на оперативную карту, о чем и доложил начальнику штаба фронта. Фактически же через линию фронта прорвались две танковые и одна моторизованная дивизии немцев. В июле 1942 года Рухле не принял всех возможных мер к розыску и установлению связи с тремя дивизиями 62-й армии, попавшими в окружение войск противника, и, кроме того, не проследил за прибытием к месту назначения стрелковой дивизии, специально выделенной для выполнения боевого задания в районе Вертячий — Песковатка[424].

Через месяц Военная коллегия вынесла определение, в котором признала И. Н. Рухле не имеющим судимости на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 года «Об амнистии». А еще через десять дней Генеральный прокурор СССР Сафонов, утверждавший обвинительное заключение по этому делу, подписал протест, предлагая прекратить дело за отсутствием в действиях И. Н. Рухле состава преступления.

29 мая 1953 года Пленум Верховного Суда СССР удовлетворил этот протест и полностью реабилитировал генерала.

Парадокс истории в том. что через несколько лет после этого именно И. Н. Рухле, как один из лучших штабистов, был включен в состав исследовательской группы по разработке научного труда «Сталинградская битва».