2. «Немедленно арестовать и перед строем расстрелять»

По воспоминаниям военного прокурора 43-й армии Б. И. Алексеева, узнав, что с санкции Военного совета армии за несколько дней были расстреляны во внесудебном порядке, без возбуждения уголовных дел, около 30 человек красноармейцев и командиров, дезертировавших с поля боя. он решил покончить с этой порочной практикой (хотя, как ранее отмечалось, определенные правовые основания для таких расстрелов имелись — авт.).

Сохранился текст телеграммы, направленной Алексеевым в Главную военную прокуратуру:

«В связи со значительным количеством случаев применения расстрелов внесудебным порядком, мною обращено внимание командования армии и начальника особого отдела НКВД на необходимость упорядочения вопроса применения этой меры наказания и усиления массово-разъяснительной работы в частях армии согласно последних приказов Наркома Обороны.

Военным прокурорам дивизий даны указания о тщательном наблюдении за применением несудебных репрессий и о недопущении искажений в этой области»[273]…

Б. И. Алексеев вспоминал, что ночью К) октября 1941 года его вызвал к себе командующий 43-й армией генерал-лейтенант С. Д. Акимов и молча протянул телеграмму Г. К. Жукова. В ней говорилось: «За отступление без моего приказа из района Угодского завода в район Тарутино командира 17-й стрелковой дивизии полковника Козлова и комиссара дивизии Яковлева завтра утром 11 октября 1941 года расстрелять перед строем. Об исполнении донесите. Жуков».

Прокурор, судя по всему, воспроизводил текст телеграммы по памяти. А память, спустя годы, может подвести. В действительности, решение о расстреле командира 17-й стрелковой дивизии (2-го формирования) полковника Петра Сергеевича Козлова командующий фронтом принял не 10, а 22 октября, и командармом тогда был уже не Акимов, а Голубев.

Вот что было сказано в приказе Г. К. Жукова:

«ГОЛУБЕВУ. 43-я армия.

1) Отходить с занимаемого рубежа до 23.10 еще раз категорически запрещаю.

2) На 17 дивизию немедленно послать Селезнева, командира 17 сд немедленно арестовать и перед строем расстрелять…

Жуков. Булганин. Передано 4.45 22.10.41»[274].

Между тем. П. С. Козлов расстрелян не был. Но вовсе не потому, что приказ Жукова был отменен. Козлов бежал из-под стражи.

Эта необычная история, во многих отношениях напоминающая детективную, в последние годы постоянно всплывает в исследованиях, посвященных начальному периоду войны. Однако историкам пока не удалось полностью реконструировать драматическую цепь событий, связанных с действиями 17-й дивизии в последнюю декаду октября, а также — с дальнейшей судьбой ее командира. По-прежнему остается немало неясных вопросов. Высказываются полярные мнения о комдиве и причинах, послуживших основанием для его расстрела.

В одних публикациях полковник П. С. Козлов — герой, заслуживающий высшей награды[275]. В других — трус и предатель.

Полемика обострилась после обнаружения в одном из архивов немецкого документа, датированного 24 октября, в котором записано — «Взят в плен командир 17 стрелковой дивизии»[276].

В настоящее время, по результатам проведенного дополнительного расследования. Главная военная прокуратура считает достоверно установленным не только факт нахождения П. С. Козлова в плену, но и факт его сотрудничества с врагом.

Напомню читателю в хронологической последовательности события, предшествующие аресту полковника П. С. Козлова. Они основаны на архивных документах, приведенных в публикациях сотрудника Центрального музея Великой Отечественной войны Г. Я. Грин[277], внучки П. С. Козлова — О. В. Семеновой[278] и некоторых других источниках, например, в историко-документальном очерке Г. И. Чугунова[279].

3—4 октября в рамках начавшейся операции «Тайфун» на позиции 17-й стрелковой дивизии, сформированной из народных ополченцев Замоскворечья и ряда других районов Москвы и Московской области, было направлено острие наступавших на Москву частей Вермахта.

Надо отметить, что для ополченцев это были первые бои. И они проявили себя геройски, оказывая врагу в течение нескольких дней ожесточенное сопротивление. В результате дивизия оказалась в оперативном окружении и потеряла до 80 % личного состава. 10 октября ее остатки вышли в район Наро-Фоминска.

В эти дни дивизия практически формировалась заново. Ее ряды пополняли бойцы и командиры, выходившие из окружения. Командиром дивизии был назначен полковник М. П. Сафир, но 14 октября вышел из окружения П. С. Козлов и вновь принял командование.

Вырывавшиеся из окружения части и подразделения 43-й и 33-й армий в районе Варшавского шоссе беспорядочно перемешивались, что существенно затрудняло руководство войсками. А Вермахт продолжал давить по всему фронту — 15 октября пал Боровск, 18 октября — Можайск и Малоярославец…

С 18 октября приказом командующего Западным фронтом Г. К. Жукова были перераспределены полосы обороны 43-й и 33-й армий по фактическому расположению войсковых частей.

17-я стрелковая дивизия вошла тогда в состав 43-й армии, поскольку находилась в полосе ее действия. Командованию дивизии было предписано по тревоге занять и обеспечить оборону рубежа по реке Протва в районе Угодского Завода (ныне — г. Жуков). Этот рубеж обороны протянулся от Белоусово до Высокиничи (около 28 км.).

Г. Я. Грин обнаружила и приводит в своих публикациях документы из которых следует, что 18–19 октября 17-ю стрелковую дивизию в Угодском Заводе посещали офицеры из штаба 43-й армии полковники Фурсин и Баланцев. которые в своих донесениях (независимо друг от друга) обратили внимание на бездействие или недостаточно активные действия дивизии и ее командира.

Вот донесение полковника И. Я. Фурсина:

«Начальнику штаба 43 Армии. Вручив в 19.35 18.10.41 приказ для 17 стрелковой дивизии о занятии линии обороны по р. Протва. я выехал в штаб дивизии на Угодский Завод. Ввиду бездорожья… я сумел прибыть в Тарутино к 6.00 19.10.41. Для ускорения передачи приказа из Тарутино по телефону я связывался с начальником штаба дивизии и в пределах возможного передал суть дела, что было вполне ясно для него. На Угодский Завод прибыл в 9.45. вручил приказ командиру 17 стрелковой дивизии, в присутствии комиссара. Мне было заявлено, что дивизия практически не осуществляет этот приказ…»[280].

Из этого документа следует, что утром 19 октября полковник Козлов, ранее уже получивший и продублировавший приказ командующего армией держать оборону рубежа по реке Протва. воспринял его негативно. Он продолжал числить себя в подчинении не 43-й, а 33-й армии, хотя переподчинение было произведено командованием фронта.

П. С. Козлов был достаточно хорошо подготовленным офицером и пришел к выводу, что остатки его потрепанной в боях дивизии вышестоящие военачальники обрекают на гибель.

В конце того же дня он издал свой приказ:

«Боевой приказ. Штадив—17. Угодский завод. 19 октября 1941 г. 18—30

1. Противник силою до пехотной дивизии и двух батальонов танков с утра 18 октября ведет наступление, охватывая наши фланги, вдоль Варшавского шоссе ему удалось проникнуть к п. Воробьи, оттуда пытается проникнуть на Тарутино с целью окончательного окружения. Слева в направлении Черная Грязь действует до полутора пехотных полков и до двух рот танков.

2. Сосед справа 53 стрелковая дивизия отошла на северо — восток. Сосед слева - 148 стрелковый батальон.

3.17 стрелковой дивизии отойти на следующий рубеж обороны — реку Нара. Занять переправы у Тарутино к утру 20 октября и прочно удерживать, обеспечивая выход оставшихся частей 53 и 312 стрелковой дивизий»[281].

Этот документ не оставляет сомнений в том, что П. С. Козлов сознательно, по собственной инициативе и вопреки приказам вышестоящего командования, принял решение об отходе дивизии на новый рубеж.

На следующий день. 20 октября, командарм-43 в боевом донесении штабу Западного фронта сообщил:

«…17 стрелковая дивизия в 8—00 донесла, что под давлением сил противника начала отход в направлении Угодский Завод. Тарутино. Дивизия не имеет горючего, продовольствия и боеприпасов. Приказано, во что бы ни стало, фронт 17 дивизии удерживать, положение восстановить…».

В оперативной сводке штаба 43-й армии от 20 октября 1941 г. (в 21–00) та же информация изложена короче и резче: «17 стрелковая дивизия самовольно покинула рубеж обороны и к 15–00 20 октября вышла в район Тарутино»[282].

Дополнительные детали можно почерпнуть из других документов. Так, из доклада генерал-лейтенанта С. Д. Акимова новому командарму К. Д. Голубеву вытекает, что отход своей дивизии полковник Козлов осуществил вовсе не под «давлением сил противника»:

«Командующему 43 Армией генерал-майору Голубеву.

Боевое донесение № 1 Корсаково 21.10.41 17.30

…2. 17 стрелковая дивизия, отходя по существу без давления противника из района Угодский Завод, взорвала мост и этим самым затруднила отход 312 стрелковой дивизии. Сама дивизия отошла в беспорядке, не управляемая командованием дивизии.

…5. 17 стрелковая дивизия, находившаяся в Тарутино, оборону не занимала, приказ о наступлении Угодский Завод не выполнила. В результате чего подход противника к Тарутино был неожиданным и. при открытии огня со стороны противника из пулеметов, минометов и танков, все находившееся в Тарутино побежало в панике».

Эти и другие документы, опубликованные Г. Я. Грин и Г. И. Чугуновым, объективно свидетельствуют, что дивизия оставила рубеж обороны по реке Протва без боя и беспорядочно отступила на восток более чем на 25 км. (от реки Протва до реки Нара), а ее командир допустил прямое невыполнение приказа.

Кроме того, согласно распоряжениям вышестоящего командования полковник Козлов при отходе дивизии из Угодского Завода должен был взорвать мосты через реку Протву непосредственно перед наступающими немецкими войсками. Между тем, саперы взорвали их прямо перед отступавшей (по приказу!) 312-й стрелковой дивизией. В результате саперам пришлось под обстрелом наводить временный мост, многие бойцы форсировали реку вплавь, простудились и выбыли из строя, а вся артиллерия и другая техника остались на западном берегу. Из-за этого комдив полковник А. Ф. Наумов чуть не пошел под трибунал.

22 октября Г. К. Жуков передал командарму-43 Голубеву распоряжение «арестовать и перед строем расстрелять» командира 17-й стрелковой дивизии. Последний, желая, видимо, прозондировать ситуацию (не изменилось ли решение Г. К. Жукова?) на следующий день в докладе по итогам дня написал: «Считаю, что 17 и 53 стрелковые дивизии деморализованы, а виновных в деморализации следует предать суду.

Ряд исследователей полагают, что тогда подлежал аресту и преданию суду трибунала не только полковник П. С. Козлов, но и командир 53-й стрелковой дивизии полковник Н. П. Краснорецкий[283]. Однако 22 октября он погиб в бою у дер. Чернишня близ Тарутино.

Что касается П. С. Козлова, то, как уже сказано, его не расстреляли. Хотя личному составу было объявлено о расстреле и командира, и комиссара дивизии[284].

Складывается впечатление, что оба командарма-43 (как Акимов, так и Голубев) всячески оттягивали, или даже уклонялись, от исполнения публичного расстрела П. С. Козлова.

31 октября, как следует из архивного документа, обнаруженного в ЦАМО РФ, генерал-майор К. Д. Голубев доложил Г. К. Жукову о следующем происшествии: «.. Докладываю о преступном факте. Сегодня на месте установил, что бывший командир 17 стрелковой дивизии Козлов не был расстрелян перед строем, а бежал. Обстоятельства дела таковы: получив Ваш приказ арестовать и расстрелять командира 17 сд перед строем, я поручил это выполнить выезжавшим в дивизию члену Военного совета Серюкову и генерал-лейтенанту Акимову. По непонятным причинам они этого не сделали и направили командира дивизии ко мне. Я под конвоем, организованным начальником Особого отдела армии отправил его обратно с категорическим указанием, что приказ командарма должен быть выполнен. Мне доложили, что он был расстрелян, а сегодня я узнал, что не расстрелян, а бежал от конвоя. Назначаю следствие. Голубев 31.10.41. 23.40.»[285]…

О том. что П. С. Козлов не был тогда расстрелян, автор написал в книге «Война на весах Фемиды» еще в 2006 году, сославшись на воспоминания военного прокурора Б. И. Алексеева. Но у него трактовка тех событий была несколько иной.

Прокурор писал, что, узнав о приказе расстрелять комдива Козлова во внесудебном порядке, проявил тогда твердость и заявил командующему армией, что расстрела этих лиц без приговора военного трибунала он не допустит. Алексеев тут же возбудил уголовное дело, разбудил всех работников своей прокуратуры и к утру следующего дня расследование этого дела совместными усилиями было завершено. Согласно собранным за ночь материалам Козлов и Яковлев обвинялись в том. что подписали приказ об отходе дивизии с занимаемых позиций без боя.

Однако в военный трибунал это дело направлено не было. Подследственный Козлов сразу после допроса в качестве обвиняемого сбежал. Об этом прокурору Алексееву пришлось докладывать Жукову лично и воочию ощутить на себе всю мощь его негодования…

На сегодняшний день имеют право на существование три основных версии о дальнейшей судьбе П. С. Козлова (после его побега из-под стражи):

1. Пропал без вести. В пользу этой версии свидетельствует приказ ГУК НКО № 0627 21 июля 1943 года, согласно которому полковник Козлов П. С. исключён из списков РККА, как пропавший без вести.

2. Задержан и расстрелян в январе 1942 года по приговору военного трибунала. Версия основана на воспоминаниях военного прокурора армии Б. И. Алексеева[286]. Документально ничем не подтверждается.

3. Оказался в плену.

Сегодня почти не осталось сомнений, что последняя версия — наиболее достоверная. Она подтверждена документами и закреплена в ответах на обращения в ФСБ России и Главную военную прокуратуру О. В. Семеновой. Проблема в том. что о пребывании П. С. Козлова в плену также существуют разные версии.

Например, высказано мнение, что расстрел Козлова, его побег и пленение были инсценировкой особого отдела 43-й армии, с целью оперативного внедрения (по мнению автора, эта версия является надуманной и маловероятной).

Судя по материалам, исследованным прокурорами Главной военной прокуратуры, Козлов. оказавшись в плену, пошел на сотрудничество с Абвером, в 1942 году под псевдонимом «Быков» преподавал в Варшавской разведшколе, затем был переведён в Полтавскую школу для подготовки к переброске в тыл Красной Армии[287]. Можно предположить, что эти материалы поступили в распоряжение военных прокуроров всего несколько лет назад, поскольку еще в октябре 2005 года по результатам рассмотрения ходатайства Совета ветеранов 17-й стрелковой дивизии П. С. Козлов и С. И. Яковлев были реабилитированы. Тогда Главная военная прокуратура опиралась в основном на заключение Института военной истории, которое было подвергнуто рядом историков обоснованной критике. В отличие, например, от заключения Военно-научного управления Генерального штаба по делу Н. М. Гловацкого, это заключение базировалось на одном лишь несоответствии расположения и боевых возможностей дивизии действовавшим в то время нормативам плотности стрелковых батальонов и приданной боевой техники на 1 километр фронта, что в 1941 году наблюдалось практически повсеместно. А вывод историков о том. что в действиях командира 17-й стрелковой дивизии полковника П. С. Козлова «состава преступления нет», вообще является недопустимым. Это исключительно прокурорско-трибунальская прерогатива.

Уже после состоявшейся реабилитации в Главную военную прокуратуру поступили из ФСБ России документы, которые требовали проведения дополнительного расследования. По его результатам 18 июня 2009 года постановление о реабилитации было отменено, так как «дополнительной проверкой установлено, что Козлов П. С. в указанное время расстрелян не был. поскольку бежал из-под стражи и впоследствии перешёл на сторону врага».

Логика понятна — раз не был расстрелян, значит — нет оснований для реабилитации.

Что касается вопроса о сотрудничестве П. С. Козлова с Абвером, то он пока остается открытым. Полной уверенности в этом, похоже, нет ни у ФСБ. ни у военных прокуроров.

И последнее — согласно записям в недавно обнаруженной карте военнопленного Петра Сергеевича Козлова, он в конце 1942 года содержался в лагере офлаг 13 (Нюрнберг-Лангвассер). затем был передан СС и 5 января 1943 года расстрелян.

Но тот ли это Козлов? Ведь фамилия довольно распространенная. Так что вопросы пока остаются… Схема строительства оборонительных рубежей Можайской линии обороны, утвержденная 23.8.41. Красная линия тылового рубежа проходит через Угодский Завод, оборону которого с 14 по 20.10.41 занимала 17 стрелковая дивизия под командованием П. С. Козлова. Нарский рубеж обороны обозначен только от Наро-Фоминска до Варшавского шоссе. Юго-восточнее Варшавского шоссе (на Лопасню-Серпухов) линия обороны в августе 1941 г. еще не планировалась, но именно она стала непреодолимым рубежом для немецкой армии. Бои на этом участке шли в течение 2-х месяцев с 20-х чисел октября 1941 г., отсюда с 25.12.41 фашисты были изгнаны безвозвратно. Символично, что именно с этого же рубежа началось и изгнание армии Наполеона в 1812 году в ходе битвы на р. Чернишня, впоследствии названного историками Тарутинским сражением.